– Я тоже так думаю, – сказал Джек. – И в связи с этим возникает естественный вопрос. Дверь появилась здесь случайно или кто-то оставил ее тут специально для нас? Или для одного из нас?

– Это вопрос, на который я не могу дать ответа, – сказал Джавдет. – Есть только один способ выяснить.

– Войти в нее? – уточнил Джек. – Я не уверен, что это разумно. Мы ведь не знаем, что находится с той стороны.

– Узнать это тоже можно только одним способом.

В дверь постучали. Стук доносился с невидимой стороны.

Прежде чем Джек успел что-то предпринять, Джавдет схватился за дверную ручку и потянул ее на себя.

Дверь открылась. В лицо путникам повеяло прохладой и свежестью, какой не могло быть в пустыне. Воздух был влажным, и к нему примешивался дым от ароматизированных факелов.

– Проходите, – раздался голос с той стороны. Джавдет сделал шаг через порог и исчез.

– Вы тоже.

Джек пожал плечами. Говоря по правде, ему уже осточертела пустыня, верблюды, бедуины и вараны. С той стороны двери пустыни вроде бы не было…

Джек еще раз пожал плечами и шагнул.

На всякий случай его рука лежала на рукояти револьвера.

Гарри был потомственным волшебником.

Никто не знает почему, но имя «Гарри» было модным в волшебной среде. А поскольку оно было модным уже на протяжении нескольких веков, то к моменту рождения Гарри успело стать традицией. Отца Гарри тоже звали Гарри, так же, как и деда, и прадеда. Это могло бы вызвать некоторую путаницу, если бы волшебники не были мудрым народом и не ввели в обиход цифровые обозначения. Гарри в своей династии довелось быть Тринадцатым.

К слову, число тринадцать у волшебников считается счастливым в отличие от следующего прямо за ним числа четырнадцать. Так что если у Гарри родится сын и он решит назвать сына «Гарри», тому доведется быть Тринадцатым с Половиной.

Или Без Четверти Пятнадцатым.

Поскольку папа и мама Гарри были волшебниками, вопрос выбора профессии перед их отпрыском никогда не стоял. В три года он поступил в специализированный детский сад, оттуда плавно перешел в специализированную школу, откуда попал в не менее специализированный колледж, который и закончил в прошлом году.

Защитив диплом, Гарри получил на руки удостоверение волшебника (небольшая красная книжечка с вклеенным портретом), древний волшебный посох (эдакая деревянная дубина выше его ростом и с тяжеленным металлическим набалдашником в виде головы дракона) и право на постройку собственной башни.

Строительство было в полном разгаре.

Гарри пожадничал (сам он говорил, что не собирается следовать принятым в архитектуре шаблонам) и теперь об этом жалел. Надо было пригласить на работу профессиональных строителей – гномов, которые хоть и драли втридорога, но дело свое знали. Гарри же за треть цены нанял бригаду приехавших калымить орков-гастарбайтеров, которые в строительстве смыслили примерно столько же, сколько в молекулярной физике.

За полгода они построили ему два этажа из запроектированных двадцати восьми. И жить можно было только на первом, там же пришлось разместить и алхимическую лабораторию. Места Гарри не хватало катастрофически, и он привык спать на столе для опытов, среди колб и реторт.

Спал он обычно днем, но не потому, что был некромантом и тьма была необходима для его опытов.

Просто работать днем было совершенно невозможно. Второй этаж использовался как стройплощадка, сверху то и дело доносились крики орков, что-то бухало, падало, шипело и крякало. Ставить тончайшие опыты в таком бедламе? Извините, на то есть ночь. А измученному за ночь организму не может помешать спать никакой дневной шум.

Однако сегодня поспать ему не дали. Прямо с утра в лабораторию-спальню-кухню-библиотеку завалился могучий орк по имени Глым, бывший у калымщиков за бригадира, и принялся качать права.

В частности, он настаивал на закупке песка из самого сердца Желтой пустыни, который, по словам Глыма, стоил там жалкие гроши. Однако, поскольку Желтая пустыня находилась в трех тысячах миль от строительства, стоимость доставки без всякой алхимии превращала жалкие гроши в звонкие и полновесные золотые монеты.

– Местный песок плохой, однако, – доказывал Глым. – Мокрый. Крупный. Грязный. Цемент хороший, а песок плохой. Раствор совсем плохой выходит. Крошится, однако. Совсем не держит, однако. Каверн много.

В доказательство своих слов Глым потрясал руками, испачканными в вышеупомянутом песке, и тот сыпался в настой из корня мандрагоры и колбу с кровью молодого вампира. Опять фильтровать придется, философски подумал Гарри, закуривая сигарету.

– И что ты предлагаешь? – в который раз спросил Гарри.

– В Желтой пустыне песок хороший. Я говорю, оттуда надо песок возить.

– Как пожелаешь, – легко согласился Гарри. – Хочешь песок из пустыни, покупай. Только за свой счет.

– Как за мой счет, однако? Я – бедный орк-шабашник, гастарбайтер приезжий, у меня свой счет нету.

– А как ты хотел, милейший? – поинтересовался Гарри. – Покупаешь песок за свой счет, и я, так и быть, не стану взыскивать с тебя неустойки.

– Какой такой неустойки-шмеустойки?

– За невыполнение работ в срок, – пояснил Гарри. – Вы по графику когда мне третий этаж должны были сдать? Два месяца назад. А сейчас какой этаж должны делать? Правильно, шестой.

– Грунт плохой, начальник. Камней много. Фундамент тяжело копать было.

– Грунт плохой, зато соседний кабак хороший, однако, – сказал Гарри. – Пить меньше надо.

– Какой пить-шмить? Зачем меня обижай? Я – орк-трудяга. Вино не пить.

– Короче, – сказал Гарри, – ты как хочешь, но я лишних денег не дам. Понятно? Только по смете. А песка вокруг – завались.

– Как не дашь? – опешил Глым.

– Очень просто, – сказал Гарри. – Не дам, и все. И вообще, забыл, на кого работаешь? Хочешь, я тебя в жабу превращу?

– Какой такой жаба-шмаба?

Гарри вздохнул и послал Глыма к Глымовой матери, прочно оккупировавшей летнюю кухню. Она готовила строителям… словом, то, что они ели. Стоило Гарри открыть окно с подветренной стороны, как в помещение просачивались запахи орочьей еды, вызывая непроизвольные рвотные позывы.

Глым пожал плечами и пошел, но не к матери, а к бригаде, собираясь обсудить с народом сложившееся положение и вместе с ним поискать пути выхода из тупика.

Гарри разжег спиртовку и приготовился сварить себе кофе, когда в дверь снова постучали.

– В жабу! – заорал Гарри, просыпая кофе мимо колбы. – В тритона! В жука навозного превращу, если ты сейчас же не уберешься от моей двери!

– В жабу, это оно, конечно, хорошо, – сообщил голос из-за двери. – В тритона – снова неплохо. Куда лучше, чем в жука навозного. Только вот хватит ли сил?

Голос был не глымовский. Не было в нем ничего от горлового рычания орков. Но что-то неприятно знакомое в нем все-таки присутствовало.

– Э, – несколько смущенно сказал Гарри. – Входите.

– Вхожу. – И голос вошел. Вместе со своим владельцем. По счастью, это оказался не один из тех бесплотных голосов, которые обычно докучают одиноким волшебникам.

Вошедший оказался одним из многочисленных наставников Гарри по колледжу. Был сей волшебник настолько стар, что во времена его рождения мода называть детей «Гарри» еще не привилась, и звали волшебника по-простому – Горлогориусом Хруподианисом Мудрым.

На Горлогориусе был традиционный бесформенный балахон волшебника, в руке маг сжимал посох, набалдашник которого был золотым и изображал распустившуюся хризантему.

Нельзя сказать, что Гарри был сильно удивлен этим визитом. Более того, он с самого окончания колледжа ожидал чего-нибудь в этом роде. Ничего хорошего подобные визиты не сулят.