Возвращаться в комнату я не спешил. Сидел на кухне, следя, как в прозрачном заварнике плавают листья, а напиток приобретает красновато-коричневый цвет, и просто тянул время, позволяя Самойлову чуть успокоиться. Хотя оно никому не помешает, я ведь тоже немного нервничаю… Почему? Не знаю. Вроде бы это совершенно обычное явление – позволить однокурснику переночевать в зале на диване, но меня весь день не отпускает паршивое предчувствие. С Самойловым мы не особо-то и общаемся… а если и да, то слишком странно – на грани вражды и… и…

Достойное определение второй стороны наших с Виком "отношений" я подобрать не мог, не помогали даже чаинки, завораживающие своим танцем. Так что пришлось всё же откинуть мысли в сторону, переставить чашки на поднос и направиться в комнату.

Самойлов там уже освоился: вальяжно восседал за столом и листал оставленные на нём тетради. В той, которая попала в руки Вика в данный момент, он даже пытался что-то внимательно прочесть. Губы двигались, беззвучно произнося слова, глаза скользили по строчкам… Парень выглядел таким сосредоточенным и задумчивым, что я невольно улыбнулся. Самойлов сейчас был почти домашним, словно хищник вдруг расслабился и улёгся на тапках, как самый обыкновенный котёнок. И красивым, неуловимо притягательным.

Я мотнул головой, стряхивая наваждение, и поставил поднос на стол, смещая Вика. Краем глаза приметил, что за тетрадка так увлекла верного врага… и сердце пропустило удар. Чёрт-чёрт-чёрт, вот пусть он только посмеет что-то сказать!

Но, увы, Самойлов молчать не стал.

– Не знал, что ты любитель вот так расчленять книги, – хмыкнул Вик, не поднимая даже взгляда.

Собственно, тетрадка, попавшаяся Самойлову, это так называемая "копилка умных мыслей". Я порой не против провести вечер с хорошей книгой в руках. На страницах тетради сохранены цитаты из историй, мысли, которые мне хотелось бы "не забывать". Порой обычные приколы, которые, возможно, когда-нибудь поднимут настроение не только мне, или же красивые описания, трогающие за живое, а иногда… Да что уж там? Часто! Чаще всего записаны были цитаты, именно для меня несущие в себе глубокий смысл.

– Ничего я не расчленяю, – проворчал, выдёргивая тетрадь из рук парня. – Просто помечаю мысли, которые заставили меня задуматься!

Записи Вик отдал спокойно: поднялся со стула, будто и не интересовался какой-то там тетрадкой, и подхватил с подноса одну из чашек с чаем. Сделав маленький глоток, Самойлов вдруг выдал:

– "Дороги не ведут никуда. Они лежат неподвижно на своём месте, и потому люди могут идти по ним", – процитировал парень. – Это, конечно, о-очень много мыслей тебе подкинуло.

– Это из Страны Оз! – вновь возмутился, ощущая, как щёки заливает румянец. – И… со смыслом.

– Ооо… так, оказывается, ты ещё и сказки читаешь, – уже почти смеётся.

– Вик, пей чай, а! Молча.

Самойлов вроде бы подавил смешок, делая очередной глоток. Но только стоило мне расслабиться, парень вновь дико заржал, будто и не он это недавно злился на нерадивых таксистов.

– Ага… пью… он же успока-аааивающий… – кое-как протянул сквозь смех крашеный болван.

Я ничего не ответил, лишь присел на освобождённый стул и с наслаждением хлебнул из своей чашки. Веселящийся Самойлов – наваждение куда как менее опасное, чем оный в гневе. Так что пусть лучше хохочет, даже и надо мной. Вообще, последнее время начал гораздо спокойней относится к его подколкам.

– Кстати, а кровать-то у тебя ого-го, целый траходром, – чуть помолчав, Вик перевёл тему, присвистывая. – Поди только и водишь сюда девчонок, извращаешься…

И зачем я подумал о спокойствии? Сглазил же! Потому что после такого заявления взвился, зашипев, словно дикий:

– Это кто ещё здесь извращенец, а?

– Разве нет?

Вик даже не обернулся, но голос его звучал безумно ехидно. Показалось даже, что парень специально издевается, чтобы я разозлился и попытался выставить его за дверь. Ага, а он будет упираться, называть меня гадом, не выполняющим обещания – сам же сказал, что не выгоню, – и под конец просто опять устроит мордобой.

– Нет, – ответил коротко, стараясь не распаляться. – Я постоянен – это раз. А два – не вожу всяких там к себе, чтобы ещё и кровать… поганить. Блять, я сплю на ней, вообще-то!

В порыве искреннего раздражения даже сложил руки на груди и демонстративно повернулся к Самойлову спиной. Хотя сомневаюсь, что тот вообще это заметил, ведь на меня даже не смотрел.

– Так ты у нас с кем попало не спишь? – но голос прозвучал почти над ухом.

И вопрос показался таким многозначительным… Вроде бы и с интимным подтекстом, мол, не трахаюсь неизвестно с кем, а в то же время и невинно, будто Самойлов играл моими же словами. Не вожу всяких к себе… сплю на ней… и вопрос Вика, желающего удостовериться: так что, только с близкими можешь заснуть? Так и хотелось ответить положительно, одним коротким словом на оба вопроса, но вместо этого я ехидно протянул, оборачиваясь:

– А ты что, ревнуешь, Витенька?

Только получил не ответ, а полукрик-полустон закончившийся змеиным шипением. Самойлов стоял у меня за спиной, всё ещё держа в руках чашку с довольно горячим чаем. Получилось так, что плечом я как раз задел локоть парня, и всё содержимое чашки вылилось прямиком на Вика, пятном расползшись по майке и джинсам.

– Ебать, Корнеев, ты вообще видишь, что делаешь? – мгновенно забывая о смехе и дурацких вопросах, рыкнул парень.

– А ты сам нафиг так близко стоишь? – в ответ разорался я.

Но противореча собственному недовольному тону, заметался по комнате, пытаясь отыскать, чем бы отчистить одежду Самойлова. Когда же подхватил со стола кухонное полотенце, парень как раз уже стягивал майку, а вытирать мокрое пятно на джинсах в одном не самом цензурном месте получилось бы несколько…

– На, держи, вытирайся, – сунул полотенце в руки парню. – Может, поискать что из моего на замену?

– Думаешь, штаны с твоей костлявой задницы налезут на меня? – хмуро поинтересовался Самойлов.

– Спортивные. Они посвободней будут, – ответил, вскидывая голову. – И майку какую-нибудь…

Слова вдруг застряли в горле.

Мы с Виком стояли так близко, всего в паре десятков сантиметров друг от друга. Его тёплое дыхание касалось моего лица, а яростный взгляд, казалось, лишал возможности двигаться, прожигал кожу. До мяса, до боли, до крови, стучащей в висках. Но отвернуться я не мог – не то чтобы не хотел, просто тело не желало слушаться.

Вик злился, показывал свою силу… и это, как обычно, меня завораживало, безудержно притягивало. Я словно мышь, пойманная удавом – и хочу сбежать, и не могу. Будто под гипнозом стою, зачарованно глядя на недовольного врага.

Самойлов тяжело дышит, у него не получается расслабиться рядом со мной, опять совершившим ошибку. Грудь парня часто вздымается, в руках Вик всё ещё комкает поданное мной полотенце – и от резких движений пальцев под кожей играют мышцы. Сильный… сокрушительно, сминающе. Хищный… словно зверь, привыкший полагаться только на себя, умеющий поймать дичь.

Последней в голову пробирается мысль, которую я недавно уже упорно старался отмести. Красивый. Тонко и резко, по-мужски. Прямой нос, напряжённые скулы, чуть приоткрытые губы – с виду жёсткие и сухие, но… я ведь прекрасно помню, насколько они мягкие, пусть и властные.

И, наверное, если бы не эта дурацкая мысль, я смог бы избавиться от наваждения, успеть отступить, пока не стало слишком поздно. Счёт шёл на секунды, воздух накалялся, эмоциям необходимо было получить разрядку, а я просто залип, не сделав вовремя всего лишь единственный шаг назад.

А Самойлов сделал, но не назад – вперёд. Я даже не заметил, как Вик приблизился почти вплотную и ухватил своего "соперника" за ворот кофты, целуя меня со всей страстью, которая требовала выхода, неважно, в драке или… так. Просто её было слишком много, а мы, словно наркоманы, упивались получаемыми ощущениями: бешеным биением сердец, ноющими пальцами, будто от крепкого удара, резким всплеском адреналина, дрожью, охватывающей тело, – всем.