– Корнеев, не психуй, – теперь и тон вечного врага стал жёстче. – А то смирительную рубашку найду.

– Иди ты нахрен! – и очередной удар.

На этот раз, кажется, что-то хрустнуло: то ли моя рука, то ли дверца несчастного шкафа, – а потом меня перехватили за плечи и резко развернули в противоположную сторону. Секунда – и щеки касаются чужие губы, в контрасте с раздражением как-то осторожно и даже нежно, дальше поцелуй коснулся подбородка, шеи… В губы Самойлова я впился сам, перехватив его за ворот и притянув ближе.

Из лёгких словно бы вышибли воздух – Вику и не нужно было меня бить, его горячие пальцы, сжимающие подбородок, были куда мощнее кулаков. Поцелуй получался долгим и глубоким, яростным, страстным. Практическое применение нашей химии, постоянная борьба, в которой никто не желает проигрывать. Или же…

Какой-то момент Вик отстранился и легонько коснулся поцелуем уголка губ, удивительно странно, почти нежно. Рука его переместилась с моего подбородка на шею, медленно поглаживая кожу пальцами. На лице парня появилась едва заметная улыбка и, почти что лаская губами моё ухо, он сбивчиво прошептал:

– Идиот… у меня друг отца этот весь сыр-бор устраивает. Будет нам конспект, уже завтра будет, – прерывистый вздох. – Так что не бесись, я просто решил, что так будет лучше.

От хриплого шёпота по телу прокатилась волна возбуждения, прикосновения пальцев Вика вызывали ожоги, скулы сводило от желания. Я слышал его слова, чувствовал жар дыхания на своей шее и прекрасно понимал, что отступать больше некуда.

Химия сильнее нас.

Горячий поцелуй на моей шее заставил еле сдерживаемый стон всё же сорваться с губ. Я запрокинул голову, крепче вцепляясь пальцами в ткань рубахи Вика и стараясь вернуть хоть толику самообладания, но оно предательски покинуло хозяина. Сознание, оставшись без присмотра, сняло все возможные запреты – и тело отзывалось, жаждая продолжения: этих властных рук, этих жарких губ на своих губах, прикосновений кожи, танца страсти.

Если это не химия, то что же ещё? Что ещё может настолько сводить с ума?

Резко выдохнув, я всего на секунду отстранился, лишь чтобы вновь впиться поцелуем в губы Самойлова. Ответил оппонент охотно, одна его рука легла мне на затылок, крепко удерживая голову, а вторая медленно двигалась вниз по спине, поглаживая её. Через грубую накрахмаленную ткань белой рубахи – самую официальную выбирал, однако – эта незатейливая ласка казалась удивительно эротичной и возбуждающей.

Не прерывая поцелуя, обхватил руками шею Вика и чуть подался вперёд, крепче прижимаясь к напряжённому телу. Короткая вибрация довольного Самойловского стона вызвала охлаждающую, но не менее кружащую голову волну довольства, прокатившуюся по телу.

Члену в брюках стало тесно. Слишком тесно. А ведь мы только начали.

Глухо рыкнув, опустил руки ниже, расстёгивая пуговицы рубахи верного врага, губы переместились на его шею. Ладони Вика тоже окончили свой путь и сейчас поглаживали мои ягодицы, а потом резко сжались, практически впечатывая меня в тело Самойлова, позволяя прочувствовать его возбуждение. Чёрт! Пожалуй, такое же сильное.

– Нравится? – шепнул Вик, в голосе его явно слышался смех. Не злая усмешка, а скорее некое самодовольство… словно истинный самец поймал свою добычу.

Понимание пронзило внутренности, словно раскалённый прут. Стало жарко, недовольство, разливающееся в душе, требовало выхода… так что, послав в ответ не менее самодовольную ухмылку, я прикусил кожу на шее Вика, уверенно целуя и прекрасно понимая, что уже сегодня вечером Самойлов будет красоваться с новым засосом. Но то будет позже…

Вик вздрогнул, шумно втягивая воздух сквозь зубы. Руки его сжались крепче, мышцы напряглись. Чувствовать их под пальцами было просто великолепно, несравнимо практически ни с чем. Своеобразное ощущение, подливающее масла в огонь страсти, сжигающей нас изнутри – сила мужского тела, сила противника опасного и крепкого, но подчиняющегося тебе в данный момент и готового на ласку ответить лаской.

Впрочем, о нежностях мы, кажется, думали в последнюю очередь. Последняя пуговица рубашки Вика была расстёгнута, и совершенно ненужная деталь одежды полетела прочь, находя себе приют как можно дальше от нас. Я провёл ладонями по груди Самойлова, сжал плечи, вновь расслабил пальцы… Одолевающее противника напряжение стало ещё сильнее, секунда – и моя рубаха тоже летит на пол, лишившись половины пуговиц, а Вик прижимает меня к себе, целуя властно и глубоко.

Хотелось расслабиться и прогнуться под таким напором, но я не желал отставать. Поцелуй приобретал характер, становился всё более неистовым – вечное противостояние, словно борьба воды и огня. Впрочем, чем дальше мы заходили, тем отчётливее приходило понимание, кто именно был водой. Вода всегда прогибается, именно она должна будет сделать первый шаг, чтобы борьба переросла в нечто большее, чтобы химия окончательно заполучила власть над разумом.

Я улыбнулся сквозь поцелуй и слегка подтолкнул Вика, тот, получив ощутимый удар спинкой кровати под коленки, не смог удержать равновесия и грохнулся прямо на мягкое тёмное покрывало, увлекая следом и меня. Жалкая пара секунд, взгляд глаза в глаза.

– Уверен? – спрашивает Вик, облизывая губы.

Не утерпев, коротко касаюсь их и вновь отстраняюсь, хрипло шепча в ответ:

– Более чем.

И в следующее мгновение ощущаю, как чужие руки легко подхватывают меня, опрокидывая на кровать. Нежный ворс покрывала касается спины, и от контраста этого невероятного наслаждения хочется взвыть. Грубые пальцы Вика всё ещё сжимают предплечья, парень навис надо мной, сверля лицо взглядом, словно бы выискивая ответ на какой-то вопрос. Интересно, важный ли?

– Ну? – хмурюсь, потому что заминка напрягает. Прилившая к члену кровь мешает думать, взгляд автоматически цепляется за раскрасневшиеся и припухшие от поцелуев губы.

– Корнеев… – шепчет Вик, убирая с моего лба прядь растрепавшейся чёлки.

В голосе его слышатся какие-то странные, совершенно незнакомые нотки, от которых сердце сжимается, замирая, а потом начинает биться пуще прежнего. Я рвано выдыхаю, поднимаю руку, провожу кончиками пальцев по щеке верного врага. Он словно хищник, замерший для очередного удара, красивый и опасный, в глазах шальной блеск, ресницы трепещут от напряжения, но губы расслаблены в ожидании поцелуя. И я дарую его, обхватывая шею Самойлова руками и заставляя чуть склониться – подчиниться оппоненту и его решению.

Когда мы отрываемся друг от друга, ремень моих брюк уже расстёгнут. Вик кидает вопросительный взгляд, я раздражённо киваю, пытаясь самостоятельно избавиться от лишней одежды, чем вызываю лёгкую улыбку и властные руки на бёдрах. Разгорячённая кожа наконец-то чувствует приятную прохладу воздуха, освобождаясь от стягивающей тело ткани, и в сочетании с нежными губами на груди это кажется просто божественным. Вик спускается ниже, зубы легонько сжимают сосок, заставляя меня вздрогнуть от боли и наслаждения, а после язык осторожно зализывает несуществующие страдания, волнуя и возбуждая. Хотя куда уж сильнее?

Но нет, оказалось, что может быть куда сильнее! Когда рука Самойлова, проникнув под резинку трусов, сжимает мой член, с губ вновь срывается стон, сдержать который просто нереально. Тело сперва наполняется раскалённой лавой, а после остывает… и так вновь и вновь. Его губы и руки везде – и всё же окончательно приходится признать: да, сегодня и здесь вода Я, потому что просто не могу не прогнуться. И готов пойти до конца, чтобы понять, чтобы найти ответ на один единственный вопрос: почему химия выбрала именно нас?

Не замечаю даже, когда Вик успевает стянуть с меня боксеры, а с себя – джинсы. Я, привыкший всегда лидировать, сейчас лишь тяжело дышал и хрипло сыпал проклятиями, когда Самойлов отстранялся. Хотелось ощущать его тело, губы, руки, его дикое возбуждение, которое, казалось бы, пропитало сам воздух в комнате. Это всё не было реальностью, будто некий странный сон, от которого не хотелось просыпаться.