Это была химия! Иной вариант вражды, своеобразная замена. Самойлов выпускал накопившееся напряжение, я сходил с ума от силы парня, чувствуя практически физическую ярость. Мы ни за что бы не решились на такое в здравом уме, но… кто сказал обратное? Мы – два свихнутых извращенца, которым нравилось происходящее, пусть и лишь в моменты помутнения.

Губы уже горели от поцелуев, но теперь и этого было мало. Руки Вика больше не цеплялись за ткань кофты, они лежали на моей спине, крепко прижимая "жертву" к телу "хищника", ласкали, пробравшись под одежду, вызывая новые волны мурашек. Я тоже вскинул руки, непроизвольно обвивая ими шею Самойлова, запуская пальцы в мелированные волосы, оказавшиеся такими мягкими и приятными на ощупь. Это было правильно, просто необходимо. И почему только раньше я так ненавидел причёску Вика?

Но происходящее… не объятия – сплетение. Словно встретились в битве две змеи, в любое мгновение готовые укусить другую за хвост. Жаркое касание тел, умопомрачительный запах кожи…

А когда воздуха перестало хватать, мы всё равно не оторвались друг от друга. Губы Вика скользнули ниже, лаская мою шею, одновременно приятно и до боли прикусывая кожу. Стон, сорвавшийся с губ, был невольным, нежеланным, но удержать его попросту не удалось. А Самойлов хохотал, веселился, будто мог ещё нормально соображать, воздух тихонько вибрировал от его смеха – и это злило. Но вместе с тем… возбуждало?

О да, именно так! Я хотел быть ближе, тащился от властности, от этих животных повадок Самойлова, и Вик, походу, тоже. Потому что можно было почувствовать его возбуждение, безудержное желание, от которого сводило скулы, а в ногах появлялась слабость. И это именно я не выдержал первым: коснулся пальцами напряжённой плоти Вика через тонкую ткань трусов, срывая с губ всегда такого сурового и никогда не сдающегося парня тихий стон. Он звучал словно музыка, ведь Самойлов наконец-то оказался в моей власти. Хоть на мгновение, на короткий страстный порыв.

А потом ткань уже кажется такой глупой преградой, приходится оттянуть резинку, освобождая возбуждённый член и проводя по тонкой коже самыми кончиками пальцев. И мне это почему-то нравится: ощущать под рукой пульсирующие вены, ласкать жаждущую прикосновений плоть, слышать рваное тяжёлое дыхание партнёра. Возможно, главной причиной был именно Самойлов. Эти затуманенные ореховые глаза, полуприкрытые подрагивающими ресницами, прикушенная почти до крови нижняя губа, низкие стоны, будоражащие душу.

Сейчас он был моим. Воистину! Первый раз за время, что мы знакомы, Вик так легко поддался своему врагу. Ему это тоже приносило удовольствие…

Очередной гортанный стон потонул в глубоком поцелуе. Безумно хотелось чувствовать на вкус губы парня, всего его в данный момент. Мечта главенствовать прокралась в сознание даже в минуты страсти. Только вот мне не дали её окончательно исполнить – теперь уже Самойлов удивлял, переместив одну руку мне на ягодицы, а второй легко расстегнув молнию джинсов.

И уже общие вздохи тонули в поцелуях, и горячая кровь сжигала тело, и наслаждение… оно, казалось бы, было везде: в каждой клеточке, во взглядах, в душном воздухе, в котором мы увязли. Плоть к плоти, пальцы касаются чужих – это одновременно нежно и жестоко, удивительно в своей неправильности. И в необходимости.

Волна оргазма, прошедшая по телу Вика, отдалась и в моем. Наша сперма смешивалась, пачкая ладони, завершая моменты наслаждения. На смену дикому жару пришло ощущение холода – сквозняк тянул из приоткрытой форточки; слабость давила на плечи, в голове постепенно прояснялось.

Только сердце всё так же сильно колотилось в груди. Я смотрел в глаза Самойлову, пытаясь хоть что-то сказать в оправдание случившемуся, но мыслей не было, лишь только долбящийся в висках пульс и приятная слабость в теле. Я не знал, как подыскать правильные слова. Это была страсть, химия, попытка избавиться от ярости! Но мне было… хорошо.

Наверное, Вик тоже не мог привести мысли в порядок – кусал губы и даже не пытался отдёрнуть липкие от спермы пальцы, касающиеся моих. Он словно бы и не хотел. На мгновение рука Самойлова дрогнула, крепче сжимая мою, на губах промелькнула довольная усмешка… и парень отстранился. Подхватил с кровати откинутое полотенце, вытер пальцы о самый край, протянул грубую ткань мне…

– И всё же мне стоило бы переодеться, – были первые слова, которые разорвали тишину. – Даже если то будут штаны с твоей тощей задницы.

Я кивнул, соглашаясь и благодаря верного врага за отсутствие лишних слов. Они были не к месту сейчас. Улыбка говорила о большем.

Момент самокопания настиг меня ближе к утру, когда на улице едва начало светать. Дождь наконец-то прекратился, и тяжёлые капли не барабанили по стеклу. Город был поглощён тишиной, казалось, даже птицы замолкли, лишь иногда шелестели шинами редкие автомобили. Наверное, их хозяева либо ещё не ложились спать, либо уже спешат на работу в такую рань – увы, чего только не сделаешь ради денег. Я к числу "жаворонков" не относился, но сейчас лежал на кровати, глядя в потолок, и мучился от бессонницы.

Мысли медленно, будто нехотя, ворочались в голове, сменяя друг друга, пока не увели меня в сторону Самойлова. Тогда вопрос в сознании вспыхнул вполне прозаичный и незатейливый: и что теперь нам делать? Какого хрена случилось то, что случилось, я и так понимал: напряжённые нервы, энергия, требующая выхода, и два идиота, у которых почему-то отключило мозги. Мы, конечно, уже не в том возрасте, когда гормоны бурлят, и всё можно списать на них, но лучше уж это, чем драка. С кем не бывает?

Проблема в другом! Самойлов сейчас безмятежно дрыхнет на диване за стенкой, через пару часов он проснётся, напялит свои шмотки и спокойно направится в институт, оставив вчерашнее позади. Я поступлю так же. Ну, подрочили друг другу, было приятно… да что там – круто! Это какой-то вариант притяжения, подобие магнита, но мы уже не в первый раз промениваем на него обычную драку. А если в следующий раз Вику приспичит переругаться на глазах кучи народа? Тоже не будем кулаками махать, решив всё "полюбовно"? Нет, нужно что-то делать с этим. Но что?

Ответ не заставил долго ждать…

– Кофе будешь?

Я аж на кровати подскочил, едва не упав, и резко повернул голову в сторону двери. Самойлов стоял на пороге, устремив взгляд на светлеющее за окошком небо. Босой, встрёпанный, облачённый в одни только джинсы – к слову, мои, а потому слишком узкие, плотно обтягивающие ноги, – он казался удивительно домашним, словно и должен вот так вот… бродить по утрам в моей квартире да, улыбаясь чему-то своему, предлагать чашечку кофе. Да уж, ну у меня и мысли!

– Буду, – произнёс на выдохе, грохаясь обратно на подушки. – А ты чего не спишь?

Собраться с силами и выбраться из-под тёплого одеяла было сложно. Бессонница бессонницей, а отдыха и так измотанному учёбой организму не хватало. Впрочем, не только учёбой – эмоций последнее время тоже было выше крыши, а если они не самые приятные, то тоже здорово портят физическое состояние.

– Знаешь ли, не привык как-то проводить ночь на жёстком диване, застеленном тоненькой простынёй, – фыркнул Вик. – К себе же ты меня не пустил, хотя и места достаточно.

Я аж подавился от такого заявления. Что, простите? "К себе" – это на соседнюю половину кровати? Да ни в жизни!

– А с чего это должен был пускать? – выдавил, переводя дыхание.

Самойлов ничего не ответил, только плечами пожал, будто даже не подозревал, что можно сказать, но я-то прекрасно понимал, что на самом деле едкое словцо у Вика имеется для любого случая. Просто на этот раз парень решил придержать колкости… на будущее. Вдруг тогда случай получше представится?

– Кстати, аналогичный первому вопрос: а почему ты не спишь? – Вик перевёл тему.