Центральный круг раненых подошёл к концу, и мы с отцом встретились возле последнего тяжелого.

Он посмотрел на меня, и я инстинктивно догадалась, что лекарь всё понял. Было что-то в его глазах: боль или вина, а может страх. Но мне стало не по себе. Я замерла как будто в ожидании приговора, не глядя на папочку и готовясь к чему-то нехорошему.

Но он лишь произнёс:

— Я займусь этим, тебе лучше взяться за лечение других. Игла с ниткой и эликсир там, — и он махнул рукой в сторону стола.

Сначала я оторопела, не разобравшись в ситуации, с тревогой просто на него смотрела. Но в следующую минуту догадалась, что он, кажется, хочет меня прикрыть. Папочка бросил на меня несчастный взгляд и занялся пациентом.

Не понимая смысла его действий, всё же решилась ему довериться. Почему он остановил и не дал целительствовать дальше? Тоже боится разоблачения? Что-то знает? Или его так удивила магия во мне, что сам сначала хочет разобраться?

Вопросов стало ещё больше, но пока мы здесь не закончим, ответов я не дождусь. Потому занялась прямыми обязанностями. Так было даже лучше, меньше тревожных мыслей в голову лезло.

Время текло медленно, тяжело и изнурительно. Неожиданно на меня навалилась такая усталость, как будто я уголь грузила, весь день и всю ночь перед этим. Может это как раз дала о себе знать истраченная магия? Потому что более уставшей я себя даже тогда в лагере не чувствовала. В какой-то момент я просто незаметно отключилась. Последнее, что помнила: лицо воина, которому зашивала рану на бедре, а что было потом — не знаю.

Когда проснулась, с удивлением обнаружила себя в кабинете папочки, на узкой кровати с пузырьком травяного настоя в руках. Как я сюда попала, осталось для меня загадкой. Да это и было не столь важно.

«Ванька!» — первое, о ком вспомнила, очнувшись. Подскочила, собираясь бежать к нему, но не тут то было.

То ли я слишком резко поднялась, то ли ещё от чего, но головокружение было настолько сильным, что свалилась назад, как подкошенная. И некоторое время с ужасом наблюдала уплывающий потолок. Такого со мной никогда не случалось. Здоровьем всегда отличалась отменным. Что же это? Единственное, что приходило в голову — результат использования магии. Не зная, я злоупотребила способностью и теперь имею то, что имею.

Только комната перестала вертеться перед глазами, попыталась вновь встать, теперь медленно и осторожно. Голова немного закружилась, даже тошноту испытала, но это длилось всего несколько секунд, а после пришло в норму. Таким же образом поднялась на ноги и, дождавшись, когда земля перестала вертеться, сделала шаг, после другой и выдохнула с облегчением. Вроде бы обошлось.

В этот момент дверь отворилась, и зашёл господин лекарь.

— Ты уже поднялась?! — с тревогой в голосе, констатировал он факт и тут же добавил, беря меня за руку: — Сядь! Выпей это!

И он указал на пузырёк, который я всё ещё держала в руке.

— Это снадобье быстро тебя укрепит, — проговорил, старательно отводя взор.

— Вы догадались, что у меня есть магия? — не выдержала я первой. То ли слабость сделала меня говорливой, то ли просто психика уже не выдерживает напряжения. Но пребывать и дальше в неизвестности не было никакого желания.

— Да! — ответил он каким-то упавшим, тихим голосом и, ссутулившись, присел рядом на стул. Поднял, наконец, взгляд, со слезами на глазах и дрожью в голосе спросил: — Кто вы?

— Я? — у меня внутри всё похолодело. Как он догадался, что я другой человек? Неужели магия выдала меня с головой?

Лекарь смотрел с таким отчаянием, что соврать не хватило никаких сил. Внутри всё сжалось от сострадания к нему.

— Я не ваша дочь, — начала с тяжёлым сердцем и, неожиданно для самой себя, рассказала ему всё от самого начала и до конца.

И то, как попала в этот мир, и то, как обнаружила убитую девушку, и как, боясь за свою жизнь, притворилась ею, и как скрыла и от него правду.

Он слушал молча, лишь по щекам катились слёзы и руки заметно дрожали. Казалось, он постарел, прямо на моих глазах, за эти мгновения на добрый десяток лет.

— Я просто пыталась выжить… — произнесла совсем тихо в конце.

Не зная, что ещё сказать, как помощь убитому горем отцу, просто сидела рядом.

Прошло какое-то время, когда, он, наконец, словно очнулся. Провёл по лицу ладонью, утирая мокрые щёки.

— Как она умерла, вы не видели? — спросил с тоской в голосе, больше для себя, чем сомневаясь в моём повествовании.

— Нет, — подтвердила ещё раз свои слова.

Про сон, в котором мне показана была смерть девушки, не стала рассказывать, хватит со старика и того, что услышал.

— Что вы теперь будете делать? — спросила его и застыла в ожидании ответа. Если лекарь решит сдать, мне придётся туго.

Целитель удивлённо посмотрел на меня, кажется, не понимая, о чем я говорю.

— Вы выдадите меня? — спросила осторожно. — Ну, то… что я не ваша дочь…

И опять замерла, даже дыхание затаила. От его решения зависит моя жизнь.

— Кто-нибудь ещё знает, о твоей магии? — задал он неожиданный вопрос.

— Нет, — начала я, не понимая, куда лекарь клонит. — Если только те воины, которым я помогала.

— Я закрыл тебя пологом, — произнес он.

— Как? — вырвалось у меня само по себе. В волнении даже поддалась вперёд. Это что очередная магия?

И в подтверждение моих догадок, старик продолжил:

— Я ещё тогда почувствовал магию, когда ты мне помогла с лечением принца Аслека, но сомневался до этого дня. А сегодня, как только понял, что ты целитель, отвёл людям глаза.

— Зачем? — всё это не укладывалось пока в моей голове.

— У моей дочери не было магии. Если бы это узнал кто-то ещё…

И он, многозначительно промолчав, через время добавил:

— Я хотел первым понять, что происходит.

— Спасибо! — поблагодарила его за это. Ведь если бы не он, сейчас бы меня забросали вопросами или человек в чёрном уже б пытал. Хорошо, что у него есть такие способности.

— Не за что, — печально проговорил лекарь, пребывая где-то далеко в своих мыслях. — Если узнают, что ты целитель, спокойной жизни не жди.

О чем-то подобном я догадывалась, но услышать это от другого человека было страшновато.

— Но как вы узнали, что я не ваша дочь? — задала следующий беспокоивший меня вопрос.

Он тяжело вздохнул, и принялся пояснять:

— У Аланы не могло быть целительной магии. Не такой она человек. Эта способность редко кому даётся. Я пытался ей это объяснить, но она не хотела слушать. Каждый год просила отвести её к видящим…

Произнеся последние слова лекарь закрыл лицо руками и тихо попросил:

— Ты иди. Мне нужно побыть одному. Не бойся, я не выдам твою тайну.

— Спасибо! — выговорила, глотая ком в горле.

Глядя на его сгорбленную фигуру, неожиданно испытала такую злость на людей, убивших Алану. Чем кому-то помешала восемнадцатилетняя девчушка? За что с ней так жестоко?

Оставив господина лекаря с его тяжкими мыслями в одиночестве, вернулась в здание лечебницы в надежде, что Ванька к этому моменту уже проснулся.

В помещении было шумно, но уже не так людно. Воины потихоньку расходились, кто успел пробудиться, собирались или расталкивали товарищей. Брата увидела сразу, он что-то шумно вещал соседу, жестикулируя и вертясь, словно у него шило в одно месте. Ни капли не изменился.

Такое тепло в душе у меня разлилось. Раньше я эту его особенность терпеть не могла, а сейчас она мне казалась родной и забавной. До чего же непоседливый у меня младший братик.

Какое-то время просто стояла у двери, чуть не плача от навернувшейся радости. Сомнений не было — передо мной моё драгоценное чудовище. Только какой-то другой. Возмужавший, повзрослевший, в плечах, кажется, раздался. Щетина на подбородке никак не может принадлежать восемнадцатилетнему юноше. Как будто прошло после нашего расставания как минимум несколько лет. Война людей не красит не важно в каком мире.