— То есть сейчас она спит?

— Да, мой король.

Конечно, спит, мой Дей, ведь сейчас уже поздний вечер. Ну не слушай меня, не слушай, главное, что ты все-таки к ней идешь!

Меви склоняется в поклоне, и он искренен. Она благодарна тебе.

Хочешь, я опишу тебе ее? Нет, не Меви, ставшую приемной матушкой нашей госпожи, Алиенну!.. Молчишь? Сочту это знаком согласия! И я скажу! Легкий-легкий румянец на щеках, а длинные волосы спускаются от подушки крупными кольцами, золотятся счастливо — ведь ей снишься ты, мой Дей. Глаза закрыты плотно, синие тени под ними, и губы бледные-бледные, почти неживые. Кожа, обычно покрытая теплым загаром даже в отсутствие солнца, сейчас восковая.

Да, ее лоб своей ладонью ты находишь без труда. И чуть заострившийся носик, и щеки, и губы…

Меви? Вышла, мой волк, не желая мешать. Ты и сам чуешь — вы одни тут, совсем одни в своем мире из вьюнков.

Да, и на ее пальце, так же как и на твоем, пульсирует переплетением золота с черным кольцо истинной любви. Нет вернее знака в нашем мире, мой волк! Конечно, знаки нам ни к чему. И мои слова ни к чему, и ваши признания!..

Ой, какие, оказывается, шелковистые волосы у моей госпожи! Погладь ее еще раз по голове, протяни пряди меж пальцев. Не знаю, зачем, ей это нужно! Или тебе, когда вы близко, не разобрать. Ваши ауры переплетаются черно-золотыми огненными линиями, усиливаясь многократно. Вместе вам не страшно и само Проклятие. И вовсе это была не шутка!

Ох, а пальцы Лили холодные. Сожми их покрепче. А твои губы — горячие, мой Дей. Или её? Хорошо-хорошо, я посижу тихо, очень тихо. Я не буду мешать, мой Дей. И ты можешь, можешь прижаться к ней и поцеловать, ее это не встревожит и не разбудит, наоборот. Да, и шею, и щеки, и подбородок. И погладь ладонями по плечам, и заройся в волосы. И еще раз поцелуй. И еще. Моя госпожа светится все отчетливее, ей очень не хватало тебя рядом, мой волк. И прижмись виском к груди. И к руке, да… И посиди подольше, тебя никто не посмеет потревожить.

И можно прийти еще раз, к примеру, завтра.

Что?! Нет? Нет?! Больше — никогда? Я убью тебя прямо здесь и сейчас! Вот возьму и убью! Я могу! Я волшебный! У меня большой хвост, и я защекочу тебя до смерти! Все, я больше с тобой не разговариваю! Да иди ты куда хочешь!.. Я спать буду!

Ох, прости меня.

Конечно, отца тоже надо навестить, мой Дей. Нет, снаружи это выглядит так же… Да, прости, так же плохо, как и перед твоим внутренним взором. Плющ обвил всю высокую фигуру твоего отца и словно окаменел, стиснул его в своей хватке. Грудь не вздымается под твоей рукой, но слабое-слабое биение сердца… Если приложить не руку, а ухо, да! Есть! тебе не показалось, мой Дей! Это все же не склеп, а значит, Майлгуира можно будет разбудить!..

Когда-когда! Волчонок! Я не могу знать все! Ну, хоть когда падет это зловредное Проклятие!

Слушай, мой Дей, куда мы опять идем? Все эти гуляния хороши, но ты сейчас точно свалишься. И сопровождающий тебя Советник не успеет подхватить! Ты тоже три дня спал, но сегодня с раннего утра на ногах, нарешал кучу дел, наспасал кучу народу, тебя все приветствуют как короля Благого мира, так что давай уже баиньки…

Хм, с кем это так ожесточенно спорит Финтан? «Когда сама наконец выйдешь замуж, Фианна, тогда и будешь давать советы, как мне вести себя с женой!» Маленький гаденыш! А, ну конечно же, Гвенн… Отрешенно стоит у стены, даже глаза прикрыла, словно речь не о ней. Одергивает рукава и так необычно длинного блио. Словно в ответ на слова мужа дотрагивается до кольца, на ярком свету оно казалось зеленым, а теперь, в сумраке вечернего коридора видится темно-коричневым, словно болотная жижа, в которой не отражаются звезды. Большой камень удерживают металлические скрепы, напоминающие паучьи лапки.

Мы подле ее покоев. Вот кого третьего из семьи ты хотел проведать сегодня, не встретив ни разу в течение дня. И сестра тоже выглядит так, словно спит или живет в кошмаре наяву. Она даже не сразу заметила тебя! И это Гвенн!

Все трое оборачиваются и приветствуют тебя. Зеленоглазая рыжеволосая лесная, больше похожая на фею, одергивает плащ, просит прощения и уходит, пыша гневом. Финтан улыбается натянуто, Гвенн, отвечая на твой вопрос о самочувствии «Все хорошо, мой король», склоняется в глубоком поклоне, а руку! Руку прижимает к груди, как воин. Гвенн похудела еще сильнее, мой Дей. Она счастлива твоим вниманием. А Финтан, тварюга лесная, снова хватает ее за запястье. Словно удерживает в оковах! Да-да, я знаю, в рядах лесных много хороших, тот же Флинн и вот эта, поспешно ушедшая Фианна вроде ничего. Но обаяшка Финтан взял от отца все самое худшее!

Джаред, хоть и не показывает этого, тревожен не меньше тебя. Гвенн больше похожа на неблагую, что встала из гроба испить чужой крови. И готова обратно туда улечься.

— Гвенн, как принцессу дома Волка, я прошу чтить меня или хотя бы трапезную своим появлением раз в день, — произносит мой волк сестре, она послушно кивает, Финтан ухмыляется, а омела поверх двери насмешливо шевелит листочками.

Сегодня сон моего Дея особенно глубок, Алиенна беспрепятственно проникает в него, но…

Ой-ой, мой Дей, проснись-проснись! Я вынужден разбудить тебя!

Что-то скребется по полу, и это что-то, определенно, железное. Больше всего похоже на кандалы или цепь.

— Дей?.. Де-ей? — да, это точно голос нашей Вороны, какой-то несмелый, прямо скажем, голос. — А не мог бы ты мне помочь?

Как он открыл дверь, я не скажу, я тоже ничего не слышал, мой волк, погоди, вот спущусь с твоей шеи и осмотрю все как следует с твоего пле…

О мой Дей!..

Это фомор! Это фомор! Где твой нож? Где твой меч?!

— Мне тут только разобраться с железк… Нет, не приставлять к горлу, а снять с руки, — голос не меняет спокойной манеры, хотя становится глуше, чтобы горло не дергалось под лезвием, махом приставленным волком.

Это что, наш неблагой? Но почему у него рога в локоть длиной и синяя кожа? И сияющие белым глаза? И какая-то кривая длинная железка на левой руке, да еще с цепью?..

— Бранн? Это ты?

Нет, мой Дей, знакомый смущенный вздох тебе не показался. Да, руку можно убрать.

— Да, Дей, это я, только я немного поколдовал… — Ворона слышит твой тяжкий вздох, и частит, пытаясь оправдаться и объясниться, как только кинжал отнимается от горла и прячется в ножны. — Мне было интересно…

— Это самое страшное начало, какое я от тебя слышал! — мой Дей, ды ты, никак, шутишь? — Хотя про дуэль было интереснее.

Озадаченная Ворона примолкает, но начинает опять, разгибаясь от твоего изголовья и присаживаясь в изножье. И все еще отсвечивая белыми глазами, а также — доскребывая до кровати по каменному полу железякой.

— Мне было интересно стать того же цвета, что благое ночное небо, почувствовать звезды и ночь на своей коже, но я немного не рассчитал.

Кожа Бранна, возле которого ты тоже усаживаешься на собственной постели, отдает нездешним холодом, словно он действительно собрал на себя звезды. Если присмотреться, можно различить несколько созвездий на его оголенной спине и груди в разрывах рубашки, еще вечером бывшей целой. Штанам тоже досталось, наш неблагой смотрится так, будто бился со стаей диких кошек, разве что царапин не видно.

— Это, по-твоему, называется «немного»? — мой Дей, ты по-прежнему зришь в самую суть, даже глаза тебе для этого не нужны. — Я распознал тебя как фомора! Да я чуть не зарезал тебя!

— Это потому, что я синий? — острые ушки, ставшие длиннее обычного, прижимаются к голове, Бранн тянется смущенно почесать нос рукой, но громкий лязг останавливает его на середине жеста и заставляет поморщиться. — Но теперь хотя бы понятно…

Мой Дей, меня тоже пугает эта недоговоренность!

— Что тебе понятно после такого превращения?

Ворона ещё более смущенно мнется, перекладывает поудобнее подволакивающуюся цепь, вздыхает и порывается встать, чтобы буквально уйти от ответа, но твоя рука, мой волк, пригвождает его к месту. Выговаривает, склоняя голову набок привычным жестом и прорывая загнутыми рогами балдахин.