Дей, замерев на миг от вида изломанного тела на острых камнях, встряхивает по-звериному черной гривой и бежит в замок.

Нужно торопиться в тронный зал…

Дей врывается к королю и, задыхаясь, бросает с ходу:

— Отец, я ви…

— Папа, папа! Я видела! Такой ужас! Мабон сорвался со скалы! — Гвенн, размазывая слезы, влетает следом за Деем и отталкивает его с дороги. — Засмотрелся на реку и сорвался. Я видела!

Майлгуир хмурится недовольно. Видно, больше из-за того, что дочь расстроилась.

Дей открывает рот… и закрывает. Недоволен, но молчит. Теперь его откровенность будет равна обвинению Гвенн во лжи. Слово брата против слова сестры. Король может вынести многое, но вранья не потерпит.

Гвенн улыбается краем рта. Знает выбор Дея. Она слишком хорошо понимает брата, особенно — его темную сторону.

Король отправляет Джареда разбираться со всем произошедшим. Это все же трагедия. Ши редко умирают и почти совсем не рождаются. Алиенна — последний ребенок Благого двора.

Советник постоит на круче, послушает шепот воинов за спиной и вой ветра: что-то похожее уже было здесь ранее — край земли все больше и больше откалывался. Наверняка что-то смутит его после внимательного осмотра, но, поскольку есть свидетель естественной смерти, да еще волчья принцесса, на том дело и закончится. А еще — Джаред слишком предан своему королю…

Над могилой Мабона сажают плакучую иву. Поодаль стоят, опустив головы, охрана, домочадцы, слуги и кое-кто из горожан.

И Дей, и Гвенн сразу привлекают внимание и очаровывают обитателей холмов. Что уж говорить о тех несчастных из Верхнего мира, коим довелось повстречать их в ночь Самхейна, когда стирается грань между мирами? Королевские волчата даже в столь юном возрасте выделяются дикой, необузданной красотой. Дей обнимает мою госпожу, прекрасную даже в слезах. Гвенн бросает взгляд и тут же отводит его. Наверняка замечает и нежное объятие, и тихий шепот в самое ушко, и, словно невзначай, легкое касание губами волка золотистой кожи принцессы Солнца.

Шепотки о том, что, мол, играл с солнечной девочкой, и чем закончилось, сразу почтительно стихают, когда Дей проводит взглядом по рядам ши.

От волчьей принцессы разит недовольством: девочка заложница, почти пленница в их доме. Или это все-таки ревность?

Грей, зверь Дея, никого не подпускающий близко, лижет ладошку девочки розовым языком.

— А мы-то думали, у волчат нет сердца, — шепчет няня стражнику из немногих детей дома Солнца.

Меви переживает о потере друга моей госпожи. А внимание волчьего принца ее лишь пугает. Меви добавляет, утирая слезы:

— Посмотри только, как расстроились оба.

Иногда ши удивительно слепы. Оба волчонка крайне недовольны своими действиями и сильно разочарованы их последствиями.

Разве что моя госпожа вскорости сможет соперничать с ними.

Но тебе не придется. Время пролетит незаметно, ты вернешься в свой дом и возможно, именно ты — надежда этого угасающего мира.

Последняя надежда.

Девочке не сидится, она прыгает на кровати. Няня не против, хоть и не положено моей госпоже баловаться.

— Почему… наш… дом… так… назы… вается?

Так скоро и у меня голова закружится.

— Терпение, моя принцесса.

Няня обкусывает нитку. Расправляет складки одежды, любуется вышивкой.

Солнце горит как живое.

— Когда-то он был главным.

Меви вздыхает опечаленно, и я не могу с ней не согласиться. Моя госпожа тут же падает рядом, растрепанная и горячо дышащая.

Ай-ай-ай, ну как же можно так себя вести, моя королева?

Девочка дергает плечиком, показывая, что можно.

— Расскажи, ма… Меви.

— Мы могли все то, что делают другие дома.

Няня гладит по волосам моей госпожи, заплетает потуже выбивающиеся пряди. Косы тяжелые, быстро расплетаются. У ее матери были такие же. Светлые, почти белые, ровно топленое молоко. Золотые от счастья, серебряные от гнева. Ах, Лианна! Перед ней склонялись самые дикие звери! Но — не люди и не ши.

Меви старательно прячет вздох.

— И что не могут ныне: повелевать силами природы, тварями лесными, ветром и землёй. Оживлять умершее. Внушать любовь и сострадание. Тебе расскажут по-другому, но правдивы лишь мои слова. Когда-то любовь правила нашим миром. Любовь… и магия. Один ши злоупотребил и тем, и другим, а мы потеряли все. Сейчас ты балуешься, заставляя бутоны распускаться от прикосновения своих пальчиков… И это уже чудо!

Да, я видел, видел! А вот кто настолько обрадовал тебя, не понял. Не догадался.

— Как перстни, проявившиеся на пальцах твоих родителей. Знак истинного союза.

— Но, Меви… Как-то глупо называться именем светила.

Девочка наматывает локон на палец. Рассматривает безымянный, словно ожидая появления огненного знака.

— Глупо одевать тебя каждый день по-разному, — переводит все в шутку Меви. — Все равно прибегаешь такая грязная, даже цвет не разобрать. И исцарапанная. Дай гляну.

Няня приспускает ткань с плеча, разглядывает почти зажившую ссадину и вздыхает. Проводит рукой. Щекотно, я чуть не чихаю. Что царапина? У ши все заживает быстро. Много быстрее, чем у людей. Сказал бы, как на собаке, но не хочу обижать собак.

— Эта ящерка словно смотрит на меня, — недоуменно говорит няня, поднимая рукав тонкой ночной сорочки.

Девочка фыркает и решает продолжить:

— Дом Леса, Неба, Солнца, Степи, Огня и Камня… Конечно же, Волка! Они правят волками?

— Волки правили зверями, сыны Леса — деревьями, — наставительно говорит Меви. — Сыны Неба могли управлять погодой, Степи — всем, что растет на земле. Дети Камня двигали горы! Но о них уже давно не слышно.

— Но волки же оборачиваются! — удивляется девочка.

— Это их суть, дитя мое. В том нет ни капли магии.

— А как же вода?

— Тшш! — вскидывается Меви. — Не тронь воду.

— Да почему же? Почему? Почему нельзя даже упоминать о…

— Вода принадлежит фоморам, — негромко говорит Меви. — Вся вода этого мира. И всё, что в ней находится. Когда-то Балор украл королеву Рек, забрав себе этот дом, и теперь мы не можем дышать в пресной воде. Только в соленой. Да и границу мира можно пересечь лишь со стороны моря.

Это не совсем правда. Говорят, что королевская кровь раньше давала право пересечь рубеж между землями благих ши и обителью фоморов, синекожих рогатых демонов морских глубин с белесыми глазами. Но проверять как-то не хочется.

Стылой влагой тянет из окон в ответ. Рассвет сереет туманом. И правда, не надо о них говорить. Помянешь фомора, и он появится. Вот и Дея нет — отец отправил его на границу. Гвенн просилась тоже, но Майлгуир запретил. Теперь она куксится и срывает злость на моей девочке. Еженедельно приходят письма, но не волчьей принцессе. Алиенна сияет, читая их, и тут же бросается писать длиннющие ответы. Я смотрел через плечо — в его письмах рисунки цветов и птиц, забавные случаи в сторожевых башнях. Но на самом деле Дей воюет, пусть официально у нас и перемирие.

— Меви, — тихо произносит моя госпожа, — а мама Дея и Гвенн, она?..

— Она… она погибла. И хватит уже.

Подобные разговоры не дозволяются в доме Волка. Красавица Мэренн, растопившая сердце Майлгуира… Все волчьи королевы живут недолго.

— Значит, Дей и Гвенн тоже сироты, — шепчет моя госпожа.

Няня вздыхает:

— Не забывай, Лили, у них есть отец, — и поджимает губы. Она не любит волчьего короля.

Волчий король очень редко выказывает свои чувства. И правильно, его любовь — отрава.

Меви встает, убирает одежду в платяной шкаф. Выбирает, что надеть моей госпоже сегодня. Маловат выбор-то. Меви, словно подумав о том же, бормочет:

— От сестры твоей… помощи не дождешься. Ладно, дядя помогает. Так и не женился, упрямец.

И не приезжал уже давно.

— А почему он не женился? Я обязательно женюсь, и у меня будет куча детей! — перестав грустить из-за Дея и Гвенн, радостно щебечет моя госпожа.