Наш неблагой приседает на корточки, чтобы поздороваться честь по чести. Однако не торопится пожимать протянутые корешки, а я не хочу даже думать, что может протягивать этот Оак.

— Ну здравствуй, Оак! Что, думаешь, я совсем одичал на своем болоте? Думаешь, я не отличу твоих рук от ног? — Бранн улыбается широко и жмет сразу все корни, заставляя корягу скрипеть от удовольствия.

О, мой Дей, я совершенно не приспособлен к жизни среди неблагих, давай отойдем в сторонку, смотри, тут кто-то бросил книжку прямо на куст! И даже открыл! Это все-таки библиотека! Но что за обращение с книгами! Да у нас даже самый последний волк не бросит книгу в куст!

Стоит, однако, приподнять издание «Лечебных трав, авторства Литонна Вечнозанятого, Вечноворчащего и Вечнозеленого», которое вызывает вопросы одним своим названием, как куст тоже начинает скрипеть. Рядом оказывается Бранн с феей на голове, а куст вздрагивает, дрожит отдельными ветками, пышной листвой — до кончиков листьев! — и разгибается. Мой Дей, я полагаю, перед нами тот самый Вечнозеленый! Или его дальний родственник!

Промеж листьев прячутся темные глаза, которые легко принять за жучков, руки и ноги — толстые ветки, густо оплетенные лианами и листвой, пышная лиственная шапка куста, нет, пожалуй, Куста, разрастается из спины. Куст еще раз вздрагивает, находит взглядом свою книгу, потом натыкается на заслонившего тебя Бранна, зеленые щеки расходятся в радостной улыбке — и Куст аккуратно вышагивает из своего горшка, не уронив ни щепотки земли. Пожимает Бранну руку. Шепотом, напоминающим шорох сухих листьев, интересуется, надолго ли, и кто это забрал его любимую книгу. Ворона приветливо улыбается Кусту, забирает у тебя книгу и возвращает владельцу. Писателю? На Вечнозеленого этот куст, по крайней мере, очень похож!

После взаимного обмена любезностями, Бранн отводит нас в сторону, не обращая внимания на приноравливающуюся спать у него на голове голубую фею:

— Нам надо ещё найти тебе браслет, — по тону понятно, что вопросов об этом самом браслете неблагому сейчас не надо. Ну, или, вернее, их не надо тебе, как раз потому, что надо браслет.

Да, я тоже уже запутываюсь в своей логике, мой Дей.

— Но кто? Но что? Но как?! — ты молодец, мой волк, да, это я тоже прочитал в глазах неблагого! Но и сам так думаю!

— Это Гринн, он давний старожил библиотеки.

— Лекарь?

— Читатель, — Бранн улыбается тебе, а фея в его волосах уже спокойно спит и видит десятый сон. — Однажды ему надоело уходить, если все равно потом приходить, и он пустил корни.

— Бранн, скажи, на фоне всего этого… многообразия, — Дей пытается никого не обидеть, но не может подобрать слова, хотя вопроса тоже сдержать не может, — как?! Ну как твои родители могли посчитать тебя неправильным ребенком?

Фея на голове Бранна шипит сквозь сон, разворачивается спиной к волку, Ворона молчит, неблагие смотрят так, словно волк ляпнул глупость несусветную. Похоже, Бранна тут любят!

— Как вообще тебя — и можно посчитать неправильным? — от души удивляется мой Дей.

— Все в порядке. Он же благой! — произносит Ворона, словно это все объясняет и вымученно улыбается уже Дею. — Мне повезло — или не повезло! — появиться в семье высших неблагих. Такие всегда рождаются прекрасными ши, а оборачиваться могут в кого угодно. Я же больше похож на птицу.

— Вольнолюбивую птицу. А птицы прекрасны всегда, — хлопает Дей по плечу Бранна.

После твоих слов о птице наш неблагой видимо расслабляется, мой Дей, ты все-таки очень талантливый волк! Правда, странная грусть из глаз Вороны не уходит. Феечка снова копошится в волосах Бранна, неблагой поднимает глаза ко лбу, пытаясь понять, что творится у него на голове, стоит только отвлечься. А с высоты твоего роста, мой Дей, смотреть, конечно, только на пол!.. Ну, еще на темечко Вороны.

Хотя я согласен с тобой, надо передохнуть немного от вида неблагих, чуть-чуть перевести дух, не обращать внимания, как шуршит Гринн, возвращаясь в свой горшок, как тихонько переговариваются-перескрипываются Буук и встретившие Бранна работники библиотеки.

Ох! Мой Дей! Что это?! Что это ползет?! Подползает целенаправленно к Бранну! Огромный светло-коричневый удав, толщиной с твою руку!

Надо пересилить себя, мой Дей, и смириться, что сегодняшний день — День соприкосновения со всякими гадами. Вот уж на что щекотно тебя хватали пауки…

Вот ничего себе! Удав так быстро метнулся вперед, что мы не успели! Обвился вокруг Браннова сапога! Но неблагой ведь должен что-то чувствовать! Да хватит уже прикрывать голубую фею прядями! Скажи ему!

— Бранн! Бранн! Да Бранн же! У тебя тут! На ноге!

Неблагой смотрит сначала на Дея, потом на свой сапог, встречается взглядом с обвившей щиколотку змеей, приостановившейся, словно ожидающей разрешения. Расплывается в улыбке.

Не Бранн.

Змея.

— Здравствуй! Здравствуй, Боаш! — вот теперь улыбается и наш неблагой. — Поднимайся! Я тоже соскучился!

И огромный песчаный удав завивается спиралью сначала по ноге Бранна, а потом — вокруг туловища и лоскутной куртки нашего неблагого. Мой Дей, мне кажется, нам с тобой пора заканчивать удивляться…

— Я тоже соскучился по тебе, магистр Боаш! — Бранн договаривает приветствие.

…А нет, мой Дей, мне кажется, можно удивляться и дальше.

— Т-трет-тий принц! Какое счаст-тье, чт-то вы вернулись! — удав продолжает подниматься, быстро-быстро высовывает раздвоенный язык из пасти и долго произносит слова, не шипит, впрочем, как положено остальным змеям. Неблагой змей. То есть магистр. То есть удав. Да, я тоже не знаю, какое из этих званий должно быть первым, мой Дей.

Бранн крутит головой, стараясь смотреть по-прежнему в глаза змея. Боаш охватывает нашего неблагого пятью или шестью оборотами, укладывает плоскую голову ему на плечо и радостно вглядывается в лицо:

— Магии ст-тало мало, у нас несколько совсем т-тяжких случаев, мы не справляемся даже вмест-те с Ннарбом и Бууком! — в глазах змеи огромная надежда, он искренне переживает за пострадавших. — Может-т быт-ть, вы в силах, хот-тя бы в т-тех же силах?..

— Я, конечно, помогу! — Бранн даже не раздумывает. — Тяжелые случаи в том же зале, что и раньше?

Боаш кивает, а потом укладывает голову нашему неблагому на плечо и прикрывает глаза, будто тоже греется, как феечка, уже зарывшаяся Бранну в волосы чуть не целиком.

Ворона косится на тебя, мой волк, не просто так. Он хочет, чтобы ты последовал за ним, хотя какой прок от того, что ты будешь присутствовать, совершенно непонятно.

Мы опять идем знакомыми уже светлыми коридорами, из проходов доносятся престранные разговоры.

— …ох, смотри, неужели третий принц? Говорили же: в один конец его дорога, — гудит голос древней коряги.

— Ты пробовал пройти через перевал Созвездий? Бают, опять опасно! — это уже странное палочное создание, слегка напоминающее Гринна, только облысевшего. Обезлиственного, да!

— Да это как всегда Парящие короли, они что-то задумали в своей башне… — говорящий кот лениво точит когти и вылизывает перья.

Да, перья, мой Дей.

— Вечером, на закате, зеленые огни швей… — голос шуршит из-за двери, даже он сам кажется темным, я не хочу туда заглядывать.

— Ты видела, ух, не сиял ли, ух, Цветок, ух, в эту ночь? Может быть, ух, вернулся не, ух, третий принц, ух, а его личина? — филин озабоченно ведет за нами взглядом, прослеживая нашу маленькую процессию, безболезненно поворачивает ушастую голову чуть ли не вокруг оси. И как у него голова не отвалится!

— Да нет, глупый ты, Ннарб бы понял, а Буук не пустил. Этих двоих никакими личинами не обманешь! — рядом сидящая совушка взмахивает крыльями, мягко ударяя соседа по голове.

Мы все идем и идем. В конце коридора не тупик, как кажется поначалу, а подъем к темной лестничной клетке. Тут совсем нет света, звуков, посторонних запахов, фуф… А после двух пролетов мы оказываемся у тяжелой двери, с которой печально смотрят темно-серые, как мокрый камень, глаза Буука.