Ричарду показалось, что его ударили булавой под дых. Война, похоже, уже вышла из тупика. Теперь исход очевиден.

Крестоносцы проиграли.

Ричард ожидал, что наспех созванные военачальники будут хрипеть от ярости из-за предательства Конрада и призывать отомстить изменникам. Но вместо этого его воины в полнейшей тишине выслушали известие. Все смотрели на короля с озадаченностью, которой он никогда раньше не видел на уверенных лицах командиров тамплиеров и госпитальеров. Лишь на лице Иоанны застыло выражение ужасного сожаления.

— Предательство Конрада поставило нас в трудное положение, — произнес Ричард, констатируя очевидное и отчаянно пытаясь расшевелить молчаливых полководцев. — Мы не сможем одержать победу над сарацинами с половиной армии. Что вы предлагаете?

Видимо, ничего. Ни один из тех, кто стоял в ярко освещенном мраморном зале в центре крепости Арсуф, не подал голоса. Ричард почувствовал, как в нем закипает ярость.

— Вы мужчины или испуганные дети?

Иоанна, сидевшая рядом с братом на оббитом красным бархатом кресле, наклонилась и, стараясь сохранять спокойствие, заговорила с ним. Сейчас она была похожа на мать, которая изо всех сил пыталась помочь своему горюющему ребенку пережить смерть домашнего любимца.

— Они не могут ничего предложить, брат, потому что тут нечего предлагать. Крестовый поход провалился.

При этих словах, высказанных вслух, в присутствии его военачальников, Ричард испытал ужасное отчаяние. Но он не мог — никогда! — так легко признать поражение.

— Я могу вызвать подкрепление из-за океана. — Он сам понимал, насколько смешны его слова.

— В ситуации, которую я обрисовала, знать не согласится на твои требования, — мягко возразила Иоанна.

Ричард стукнул кулаком по богато украшенному столу, некогда принадлежавшему бывшему наместнику Саладина в Арсуфе. Необычная черная деревянная поверхность, отполированная до зеркального блеска, треснула от силы королевского гнева.

— Значит, вы все готовы бесславно вернуться домой? Вы мне противны.

Иоанна положила руку на плечо брата, как бы удерживая его от непредсказуемых поступков. Он хотел сбросить ее руку, но мягкое прикосновение сестры, как всегда, остудило его пыл. Повисло гробовое молчание, и потом, к всеобщему удивлению, встала Иоанна.

— Есть один выход, — неожиданно сказала она. Ричард, повернувшись к сестре, увидел, как она нахмурила лоб, над чем-то размышляя. Король с презрением взглянул на поникших, усталых полководцев.

— Плохо дело, когда храбрые рыцари молчат и советы королю вынуждена давать женщина.

На лице Иоанны расцвела лучистая улыбка. Ричард впервые с той минуты, как она сошла на берег сегодня утром, заметил, как заблестели ее глаза. Сегодня утром? Казалось, что с тех пор, как взошло солнце, прошла целая вечность.

— Давайте поступим так, как поступил Конрад, — с неожиданной уверенностью предложила она, словно ее совет был очевиден.

Ричард ожидал любого предложения о том, как выйти из затруднительного положения, но подобное ему даже в голову не приходило.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

Иоанна повернулась к военачальникам, которые приосанились и стали внимать с живым интересом. Ее энтузиазм пробил стену их отчаяния, хотя они пока не понимали, о чем она говорила.

— Конрад обменял свои войска на прибрежные города. Но, судя по вашим словам, ваши солдаты намного лучше вооружены и все еще представляют угрозу для безбожников.

Ричард понял, на что она намекает. Это или безумие, или истинный гений. Скорее всего, и то и другое.

— Ты же не предлагаешь…

— Перемирие. Мы предложим Саладину перемирие в обмен на статус-кво.

Это на самом деле имело истинный, хотя и запутанный смысл.

— Значит, мы вместо Конрада сохраним контроль над побережьем? А когда климат в Европе станет более благоприятным, прибудем с подкреплением и разгромим сарацин.

Иоанна так и сияла, совсем как в детстве, когда они играли в загадки. Она всегда безмерно радовалась, раскрывая правду, до этого тщательно скрываемую от брата.

— Именно так.

Присутствующие зашевелились, в их глазах вновь засветилась надежда. Несмотря на то что идея перемирия с Саладином оскорбляла умы этих воинов, мысль о войне с объединенной армией безбожников и своенравных братьев-христиан привлекала еще меньше. Если Конрад скрепит свой союз с мусульманами, ни один из них не покинет эту несчастную, порочную землю живым. Но если они вырвут знамя перемирия из рук предателя-маркграфа, то смогут выждать и в подходящий момент отомстить безбожникам.

Ричард встал и обнял свою выдающуюся сестру, которая одна вновь заставила его воинов воспрянуть духом и показала выход из смертельной западни, замаячившей на их ратном пути.

— Отец мог бы тобой гордиться.

При упоминании о Генрихе — до самой смерти стойком противнике крестового похода — Иоанна помрачнела.

— Наверное, — неуверенно ответила она.

Ричард повернулся к Ренье, который замер под пристальным взглядом короля.

— Пошли к Саладину герольда с нашим предложением, — приказал Ричард. — Жаль, что я не увижу лица ублюдка Конрада, когда он узнает новость.

Конрад Монферрат внезапно побагровел — обычно такой цвет кожи ассоциировался у Маймонида с утопленниками. Реакцию Конрада нельзя было назвать необычной, учитывая, что лица всех придворных султана тоже вытянулись в крайнем изумлении, когда они услышали слова герольда. Уолтер Алджернон, поднаторевший в дипломатических делах, неожиданно сменил свой обычный надменный тон на более подобострастный и предложил перемирие между Ричардом и Саладином вместо союза, заключенного с Конрадом. Лицо ошеломленного Конрада из красного стало фиолетовым, когда он услышал условия, выдвинутые Ричардом: маркграф де Монферрат должен быть немедленно выдан крестоносцам и приговорен к казни за измену английскому трону.

Единственным, кого, казалось, не удивило и не возмутило предложение Ричарда, был сам Саладин. Султан откинулся на спинку трона и стал поглаживать золотых львов, служивших подлокотниками. Маймонид заметил, как на губах султана играет улыбка.

— Заманчивое предложение, — произнес он после эффектной паузы.

Конрад позеленел. Маймонид в душе надеялся, что маркграф возьмет себя в руки. Если он потеряет сознание из-за недостатка поступающей в мозг крови, незавидная задача спасать жизнь этому негодяю предстоит именно ему, лекарю. Но в данном случае лучше бы раввина об этом не просить.

— Мы же договорились! — выкрикнул Конрад. Оскорбленный маркграф шагнул к султану, но телохранители-близнецы преградили ему дорогу. Казалось, они только и ждали, что Конрад сделает еще один шаг, чтобы у них появился повод казнить на месте эту распустившую сопли крысу.

Саладин, прищурившись, взглянул на Конрада и жестко произнес:

— Мы пока только ведем переговоры, маркграф.

При виде обнаженных сабель, которые в опасной близости покачивались у его шеи, Конрад отступил. С огромным трудом изменник, которого самого предали, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Когда он вновь заговорил, его голос звучал вполне здраво, хотя он, по-видимому, не догадывался, в какую кровожадную маску превратилось его лицо. Шрам под левым глазом заалел, словно горячий уголь.

— Ричард хочет тебя обмануть, — заявил Конрад. — Он просто пытается выиграть время, чтобы дождаться подкрепления из-за моря.

Саладин больше не смог сдерживать улыбку при виде замешательства маркграфа.

— Разумеется, пытается, — подтвердил султан, как будто скрытые мотивы Ричарда были понятны даже ребенку. Саладин повернулся к посланнику: — Мой дорогой сэр Уолтер, учитывая сложившиеся обстоятельства, я могу согласиться на это перемирие, но при условии, что буду иметь гарантии.

Это было неожиданно. Вельможи начали перешептываться, и впервые Саладин не стал призывать их к молчанию.