— Профессор Снейп, спор — это дело чести, — дипломатично заметила я, скрестив руки на груди, — и вы должны быть рады, что на вашем факультете учатся люди, способные нести ответственность за свои слова.

— Только не говори, что это был тот самый спор, из-за которого ты…

— Да, тот самый, — закончила я за него фразу, потому как все и так поняли, о чём сейчас шла речь. — И мистер Пьюси выполнил все свои обязательства. И кстати, профессор МакГонагалл, я искренне не понимаю вашего возмущения, вам же самой не нравится эта противная… инквизиторша. И я же прекрасно видела, что вы были весьма рады такому наказанию для неё!

Заместитель директора ничего не ответила мне, но по её поджатым в полуулыбке тонким губам я получила ещё одно доказательство своей правоты. А вот декан моего «факультета» всё же не удержался и воскликнул:

— Если честно, так ей и надо! Но, Тина, пожалуйста, не надо больше таких шалостей, своим поведением вы бросаете тень на репутацию…

Я сразу догадалась, что бросала тень я на репутацию далеко не факультета, на котором «обучалась», а на вполне конкретного человека, так что тут же пообещала:

— Конечно, Филиус, я больше не буду заниматься подобными вещами. Это была последняя шалость, честное слово.

— Чудесно! — воскликнул он и обратился к МакГонагалл: — Минерва, я, пожалуй, пойду, у меня сейчас начнутся занятия у шестого курса.

— Разумеется, Филиус, — спокойно произнесла та в ответ, и мой «декан» вышел из кабинета, поняв, что больше ему здесь делать было нечего. — Северус, поскольку именно ученик вашего факультета провинился сегодня, то вам и назначать ему наказание…

— Я думаю, Минерва, что мистер Пьюси и так уже достаточно наказан, не так ли? — на последних словах зельевар пристально посмотрел в глаза своему подопечному, и тот, опустив взгляд в пол, молча кивнул. — Вы можете идти, мистер Пьюси.

Он быстрым шагом вышел прочь из кабинета, и теперь мы остались втроём.

— И я думаю, что нам с… мисс… Велль тоже пора идти, Минерва, — дипломатично заметил Северус с усмешкой на лице и, приобняв меня за талию, повёл к входной двери. МакГонагалл ничего на это не ответила, но на её лице в самый последний момент я тоже заметила уже неприкрытую улыбку.

Северус повёл меня по длинным и уже довольно пустынным коридорам в сторону подземелья, поскольку очередное занятие совсем недавно началось, и я послушно следовала за ним. Мы дошли до личного кабинета декана Слизерина, и, открыв его, тот галантно пропустил меня внутрь.

— Тина… — тихим и спокойным голосом обратился ко мне Северус, подойдя вплотную и приобняв меня, а я зажмурилась от удовольствия, проведя руками по гладкому шёлку чёрной сорочки, в которую был одет мой муж.

— Это была последняя шалость, обещаю тебе! — улыбнулась я и нежно поцеловала его. — Последняя шалость… Тебе не пора на занятия?

— Я уже раздал первокурсникам индивидуальные задания, так что пускай хотя бы раз за этот год сами почитают учебник и подумают своей головой… — шёпотом ответил Северус, всё сильнее обнимая меня и крепче целуя.

— А мне что-то подсказывает, что Хагрид не сильно расстроится, если не увидит меня сегодня на занятии… — так же шёпотом произнесла я в перерывах между поцелуями. — Я и так была у него вчера на паре…

— Я тоже считаю, что он нисколько не расстроится, — услышала я ответ, полный страсти, и больше за эти полтора часа мы не тратили драгоценное время на пустые разговоры.

***

Как же быстро летит время, когда ты счастлив! Казалось, что мы с Северусом поженились буквально вчера, а на самом деле это было уже несколько недель назад. И как же хорошо мне было с ним в эти несколько недель!

Все эти дни были наполнены спокойствием и гармонией, пропитанных счастьем. Поскольку Филиус был прав, и мне уже как-то несолидно участвовать в тех проделках, которые всё ещё устраивали близнецы, то я за всё это время ни разу не попала в какую-нибудь сомнительную историю. За эти несколько недель я как будто… успокоилась, как будто нашла внутри себя именно то, что так долго искала. Теперь я непринуждённо со всеми общалась, ведь все потихоньку узнавали меня настоящую. И что самое удивительное, никаких сплетен по поводу себя или Северуса я до сих пор не слышала, и, подозреваю, что их не было вовсе. Это был слишком… серьёзный повод, слишком… запретная для школьников тема, замужество, чтобы вот так легко обсуждать её. Для них это казалось таким далёким, недосягаемым, взрослым, что никто даже и не пробовал сказать что-то по этому поводу. И в итоге все разом успокоились так же, как и я.

За эти несколько недель мы с мужем словно заново узнавали друг друга. Теперь каждый день почти всё свободное от поцелуев время мы говорили, причём на абсолютно разные темы. Мы обсуждали все мелочи совместной жизни, которые беспокоили нас обоих, обсуждали возможные претензии, вкусы, предпочтения, пожелания… обсуждали всё, что только приходило нам в голову.

— Тина, а ты помнишь, мы как-то говорили с тобой, у кого какие сильные стороны? — спросил Северус во время одной из многих наших бесед в конце марта, когда мы как обычно лежали в нашей кровати.

— Да, конечно, — согласилась я, тепло улыбнувшись в ответ.

— А как насчёт слабых сторон? — заинтересованно предложил он, и я, на минуту задумавшись, начала рассуждать:

— Слабых сторон?.. Что касается меня, то я мало что понимаю в моде, особенно современной. За это обычно отвечает Лестат, и я полностью доверяю ему в этом вопросе. Да и что касается домашних дел, то я в них абсолютно беспомощна. Именно поэтому мы с Томом и наняли Паттерсона, потому что за таким огромным домом, какой был у нас, ни я, ни он не могли уследить.

— Хочешь сказать, что Паттерсон работает у тебя почти сорок пять лет? — удивлённо переспросил Северус, немного повернувшись набок.

— Да, — невозмутимо подтвердила я, тоже повернувшись к нему лицом, — около того. Когда мы его нанимали, ему было двадцать два или двадцать три. И всё это время он работал сначала на нас с Томом, а потом уже на Лестата, когда мы… погибли.

— Тина, но он же не мог не узнать тебя, когда ты… вернулась?

— Разумеется, он меня узнал, — рассмеялась я, взяв в руки тёплую ладонь Северуса и начав её рассматривать, — но за что я больше всего ценю старину Паттерсона — так это за его невозмутимость. Ты думаешь, он не догадывается, что Лестат — тоже не вполне нормальный человек? Но он никогда не задавал нам лишних вопросов, он вообще на все странности реагирует очень спокойно. Знаешь, мы с Лестатом очень беспечные наниматели, если честно. Вот уже больше тридцати лет Паттерсон один следил за нашей квартирой и особняком. Лестат выделил отдельный счёт, с которого Паттерсон берёт деньги на текущие расходы и на зарплату себе. Поверь мне, на этом счету такая внушительная сумма, что хватило бы на пять поколений вперёд. Но за все эти сорок лет он не взял себе ни одного лишнего пенни, хотя другой на его месте давно бы сбежал со всей суммой на руках, прекрасно зная, что его даже искать не будут.

— Какое благородство, — усмехнулся Северус, следя за тем, как я гладила его ладонь. — Но как же ты жила в Мельбурне, если Паттерсон всё это время следил за вашей квартирой и особняком в Лондоне?

— В Мельбурне у меня есть своя домработница, Глория. И она, кстати, готовит не хуже Паттерсона. Надо будет как-нибудь познакомить тебя с ней… Я вообще не очень люблю все эти лишние дела, вроде шопинга, оформления документов, домашних дел. Для каждого такого дела у меня есть свой человек.

— Хочешь сказать, что у тебя есть свой секретарь?

— Да. Свой секретарь, ещё нотариус, адвокат, банкир, даже личный водитель, правда, внештатный, я больше сама люблю садиться за руль. Впрочем, как и у Лестата. Все эти люди вот уже несколько поколений от отца к сыну или дочери работают на нашу семью. И они не разглашают наши с Лестатом… особенности. Поверь мне, мы очень хорошо вознаграждаем за работу на нас, и все эти люди очень дорожат своими должностями.