Но вдруг за моей спиной раздались шаги, и я понял, что уже был не один в своём небольшом кабинете.

— Северус, я рад тебя видеть! — повернувшись лицом к собеседнику, невозмутимо произнёс я в качестве приветствия.

Да, мной полностью завладело спокойствие, ведь с этого момента я окончательно отпускал ситуацию на самотёк, потому что бороться с судьбой в этом случае было крайне неразумным. Да, именно она, именно случай, а не я и не человек, стоявший передо мной в плотном чёрном классическом костюме, теперь решали, что произойдёт через двадцать четыре дня. Именно случай теперь решал, кто кому отомстит и кто кого обыграет и в какую именно игру.

— Знаешь, я пригласил тебя лишь для того, чтобы сказать, что жду мисс Велль на наше общее собрание пятнадцатого мая, — неспешно начал говорить я, так как Снейп невозмутимо смотрел на меня, не проронив ни единого слова. — Мне нужно будет уехать в небольшое… путешествие, и вернусь я как раз пятнадцатого. Так что планируй привести её именно в этот день в восемь вечера, договорились?

— Да, мой лорд, — таким же невозмутимым тоном ответил он, а его лицо было словно маска, и на ней ничего, кроме спокойствия, невозможно было прочитать.

— Чудесно, Северус. Кстати, а когда вернётся из Австралии твоя жена?

— Где-то в этих числах, мой лорд. И если у неё получится прибыть в Лондон до этого дня, то я с радостью приглашу её на общее собрание, — не меняя тона, произнёс Снейп.

— Я буду очень рад, если у неё получится прийти к нам в этот день, — слегка улыбнувшись, вежливо заметил я, на что получил такую же вежливую улыбку в ответ.

— Я тоже, милорд.

— Что ж, до встречи в мае, Северус, — произнёс я на прощание, и Снейп, верно расценив мою фразу, вежливо кивнул и ровным шагом покинул комнату.

По невозмутимому виду своего соперника я сразу догадался, что он точно как следует подготовился к нашей последней встрече прекрасным майским вечером. Да, именно теперь мы были с ним практически равны. Каждый из нас хотел убить другого: я ради мести, он ради спокойной жизни. Каждый из нас сделает всё ради достижения своей цели: я для того, чтобы Тина пришла ко мне на собрание десятого числа, ведь в моей идеально написанной пьесе ей была отведена далеко не последняя роль; Северус же — для того, чтобы его супруга никогда обо мне не узнала. И ему наверняка было прекрасно известно, что единственный способ заставить меня отступить от намеченной цели — это убить меня.

«Случай… в конечном счёте всё решит случай. Именно случай решит, смогу ли я десятого числа отправить Тине послание, несмотря на те защитные заклинания, очень сильные заклинания, которые умудрился наложить мой противник. Именно случай решит, сможет ли Северус убедить Тину остаться в замке, или же она придёт сюда, ко мне. Её величество, госпожа Удача…»

Мы всегда шли с ней рука об руку, неужели сейчас она отвернётся от меня? Или удача отвернётся от него? Везение, вот ерунда. Я ставил свою жизнь на какой-то случай, но именно в этой ситуации это было самым верным решением, как бы парадоксально это ни звучало.

«Северус, ты не учитываешь один маленький нюанс, — размышлял я про себя, сидя за своим столом десятого мая перед обедом. — В отличие от тебя, я прекрасно знаю, на что способна моя дорогая супруга. Я же прожил с ней семь долгих лет. Но даже несмотря на это она до сих пор умудряется удивлять меня! Вот и сегодня она тоже удивит, я в этом нисколько не сомневаюсь, и тебя, и меня».

Передо мной на столе был всё тот же футляр из чёрного бархата, в котором аккуратно лежали наши обручальные кольца. Я создал ещё один, поменьше, и с помощью магии перенёс кольцо с чёрным бриллиантом в отдельный. Я не мог коснуться его, поскольку на кольце было очень сильное проклятье. Правда, я знал, что если Тина наденет его, то проклятье сразу нейтрализуется, ведь эта уникальная девушка как-то могла деактивировать даже очень мощные чары. Я знал об этом не понаслышке, так как уже наблюдал подобное однажды, когда моя супруга случайно надела проклятое ожерелье, а я, забыв про палочку, случайно схватил его руками, чтобы немедленно снять его с её шеи. И пока ожерелье было на Тине, ни я, ни она не получили никакого урона. А проклятие на ожерелье было просто чудовищным!

Положив футляр во внутренний карман своего пиджака, я направился сначала в личный кабинет профессора Реддл, чтобы взять оттуда всё необходимое, а затем переступил порог нашего особняка, в котором не был вот уже тридцать семь лет. Обстановка внутри была в точности такой же, как и в конце пятидесятых, когда это поместье было нашим домом.

«Да, Паттерсон тщательно следит за чистотой вокруг, — подумал я, прогуливаясь по пустынным комнатам, залитым солнечным светом. — Всё точно так, как и было раньше…»

Закончив все необходимые приготовления, я взмахнул волшебной палочкой и отправил своё послание. Затем я усмехнулся себе, гадая, получится ли у меня провернуть мою маленькую уловку или нет, и направился прочь из дома в ожидании восьми часов вечера, когда первая молния наконец ударит в землю. И начнётся такая долгожданная гроза.

***

Да уж, как же всё круто поменялось с четверга! Буквально вчера я как бы была ещё студенткой, а на следующий день уже сидела в белом халате в больничном крыле и официально (!) оказывала необходимую медпомощь нуждавшимся в ней студентам совместно с целительницей, работавшей на этой должности очень долгое время. Поппи, кстати говоря, прониклась ко мне необычайным уважением после того, как я зашила раны у Артура и ещё пары студентов, которые не обратились за помощью до этого. А уже после четверга в больничное крыло больше не обращалось ни одного ученика с подобными травмами, и для меня это была маленькая победа, хоть и доставшаяся чудовищным путём.

Как и ожидалось, Амбридж в качестве номинального директора безоговорочно подписала все необходимые бумаги, и меня официально приняли в штат Хогвартса на должность «целителя», хотя все ко мне обращались, как «доктор Снейп». Причём самым смешным было то, что теперь многие мои друзья и с пятого, и с четвёртого, и с шестого курса упорно обращались ко мне по фамилии, хотя я двести раз просила называть меня по имени. Но я прощала им этот маленький стёб, тем более что благодаря этому все позабыли про моё дурацкое прозвище, а они не выходили за рамки дозволенного, потому как теперь я была единственным барьером, способным оградить их от бесчеловечной жестокости нового директора.

Кстати, после того самого четверга Амбридж вела себя тише воды, ниже травы, но я всё равно провела со всеми зачинщиками массовых неприятностей, а с близнецами Уизли особенно, профилактические беседы, чтобы никто специально не нарывался на неприятности, и ситуация не выходила с позиций холодной войны на активные боевые действия. И несколько недель всё было просто замечательно.

По древней традиции, каникул было предусмотрено аж три штуки между триместрами, и одни из этих каникул выпадали как раз на пасху. Посовещавшись с Северусом, мы решили, что, поскольку почти все разъедутся по домам в эти самые каникулы, то и мы можем ненадолго уехать из школы, а точнее, улететь на неделю ко мне домой в Мельбурн. Так сказать, устроить себе маленький медовый месяц. И это была одна из самых лучших недель в моей жизни!

Я так соскучилась по ласковому солнышку, сочной зелени, морю… А когда рядом со мной был ещё и самый лучший мужчина на свете, то это… я даже не знаю, как сказать, что я чувствовала в эту неделю. Она была волшебной.

Но на этой неделе белая полоса в моей жизни похоже что закончилась. На следующий день после нашего возвращения я решила прогуляться до Хагрида перед ужином, ведь он обещал собрать для меня кое-какие лекарственные травы в лесу, и мне отчётливо запомнилась та духота, которая стояла вокруг. Такая духота могла быть только перед грозой, первой настоящей грозой в этом году. В тот вечер я задумчиво стояла у открытого окна в больничном крыле, а свежесть бури, разразившейся ближе к ночи, обволакивала словно невесомая вуаль, но… духота никуда не исчезла. Она словно приклеилась ко мне, проникла внутрь и постоянно следовала за мной всю последующую неделю, хотя на улице было достаточно свежо.