и пошел домой.
А Катюша все это видела и слышала.
Когда мать открыла ей, она на минутку задержалась в сенцах у окошка и услышала песню Егора. Увидев, что он повернул домой, Катюша затанцевала на месте. «Не ушел, не ушел искать Сережку!» — радостно подумала она и торжествующе рассмеялась беззвучно, одними губами, как смеются, не желая, чтобы смех услышали другие.
— Катюшка, что ты там колдуешь в сенях? — приоткрыв дверь, окликнула ее мать.
— А я не колдую.
Катюша стремглав вбежала в комнату.
— Тише ты, тише, ураган!
Катюша, ничего не сказав, начала раздеваться. Мать внимательно посмотрела на ее веселое, сияющее лицо и улыбнулась.
— Ты что это вся сияешь, будто новая копейка?
— Я?
— Да нет, я о себе говорю, — пошутила мать.
— Книгу получила. «Овод».
— Да ну? — деланно изумилась мать. — Получила книжку да так ей обрадовалась, что, вместо того чтобы скорее к лампе, пристроилась в темных сенцах у окошка. Эх, ты! Меня-то не обманешь. Всю тебя насквозь вижу.
Мать добродушно засмеялась, а Катюша бросилась к ней и обвила шею руками:
— Ну, мама, не надо!
— С Егором домой шла? — спросила мать.
Катюша молча кивнула головой.
Мать легла спать, а Катюша сделала из бумаги абажур, надела его на ламповое стекло, чтобы в комнате было не так светло, и уселась за книжку.
Чем больше она листала страницы, тем интересней казалась ей книга. Она так зачиталась, что негромкий стук в окно заставил ее вздрогнуть. Не желая будить мать, Катюша тихонько вышла в сени:
— Кто там?
— Будьте добры, откройте на минутку, — ответили из-за двери.
«Отворять или нет? — подумала она. — А почему не открыть? Съедят меня, что ли?»
Катя откинула крюк и приоткрыла дверь. На крылечке она увидела двух незнакомых мужчин, у каждого за спиной висел вещевой мешок.
«Наверно, бойцы из госпиталя, домой идут или в армию возвращаются», — решила Катюша и пригласила:
— Входите, входите в избу.
Жутаев и Мазан вошли.
В комнате, взглянув на вошедших при свете лампы, Катюша даже рот приоткрыла от удивления: перед ней были вовсе не бойцы, а просто какие-то незнакомые пареньки.
Увидев ее, ребята смутились.
— Нам бы из хозяев кого-нибудь… — несмело сказал Жутаев. — Можно?
— А я и есть…
Но Мазай не дал ей закончить:
— Мы все понимаем, гражданочка, но нам требуется кто-нибудь чином постарше. Короче говоря, капитал вашего корабля.
Катюша приоткрыла дверь в горницу и крикнула:
— Мам, выдь на минутку! Тут двое… люди посторонние зашли, тебя нужно. Выйдешь?
— Сейчас.
Катюша пригласила гостей сесть и, считая, что сделала все, что могла, снова принялась за «Овода».
Из горницы вышла Мария Андреевна. Поздоровалась с незнакомцами.
— Так о чем вы хотите спросить?
— Мы к вам насчет переночевать, — сказал Мазай.
— Переночевать? — удивилась Мария Андреевна. — А вы откуда?
— Мы из ремесленного училища. Нас целая бригада. Приехали в эмтээс помочь ремонтировать инвентарь. Нас определили на квартиру к вашим соседям, напротив, но мы оттуда ушли.
— К Баклановым? — насторожилась Катюша.
— Да, к Баклановым, — ответил Жутаев.
— И вы ушли от них?
— Ушли.
— А почему вы от них ушли? Они люди вроде хорошие, — недоумевая, сказала Мария Андреевна.
— Мы с их сыном в одном училища учились. Он сбежал, дезертировал. Ну, а мы не хотим жить у дезертира. Вот и все, — объяснил Мазай.
— Вы про Егора говорите? — спросила Мария Андреевна.
— Про Егора, — ответил Мазай.
— Ты слышала, дочка, что говорят ребята?
— Слышала, — ответила Катюша, закрывая книгу.
Она подошла к Мазаю, встала против него в воинственную позу и резко, вызывающе сказала:
— Ничего подобного! Неправда это! Неправда! Вот! Егор в отпуск приехал. Да, в отпуск. А вы не знаете, так нечего на человека зря плести напраслину. Наговорить что угодно можно.
— Ты немного сдерживайся, — остановила ее мать. — Если люди говорят, значит, знают.
Катюша схватила с вешалки телогрейку, шаль и, одеваясь на ходу, выскочила из комнаты. Мария Андреевна хотела было спросить, куда та собралась, но не успела и только рукой махнула.
— Извините, — виновато обратился Жутаев к хозяйке, — что побеспокоили вас ночью. Конечно, не следовало бы заходить. Вот товарищ отговаривал, предлагал идти в дирекцию эмтээс, а я не послушался. Увидел в ваших окнах огонь и настоял, чтобы зайти.
— Хорошо сделали, что зашли. Ночуйте, места хватит.
— Да нет… — начал было Жутаев.
Но хозяйка замахала руками, сказала, что никаких отказов не принимает, и объявила, что до утра никуда их не выпустит.
Тихо вошла Катюша и, не раздеваясь, понуро села на стул у двери.
— Ну что? — спросила мать.
Катюша кивнула головой.
— Сбежал?
— Сбежал, мам. Там у них такое сейчас… я и в избу не заходила, в окно видела. Тетя Анна плачет.
— Заплачешь…
Не желая продолжать разговор, Катюша ушла в горницу.
Пока Мария Андреевна поговорила с нежданными гостями да приготовила им постель, Катюша уже легла спать. Она слышала, как, осторожно ступая, в горницу вошла мать, но сделала вид, что спит. Мария Андреевна постояла у ее кровати и, решив, что дочь заснула, на цыпочках отошла.
А Катюша долго не могла заснуть. Не двигаясь, она лежала с широко открытыми глазами и изредка неслышно вздыхала. Ей было больно и обидно. Казалось, будто она потеряла что-то дорогое, заветное… и, может, даже не потеряла, а кто-то незаметно украл у нее то, о чем она мечтала…
И все время перед глазами стоял Егор. То она видела его сквозь окно на улице и слышала его песню, то он вставал перед ней прибитый, с опущенной головой, каким он был в своей избе, когда Катюша заглянула в окно к Баклановым.
Ей хотелось поговорить с Егором, узнать у него все и сказать ему… Но что она может сказать? Катюша еще не знала, как будет говорить с ним при встрече, но чувствовала, что он ее обидел, обманул. Он, наверно, совсем не такой, каким кажется. Вот об этом она и хотела сказать Егору.
Ребята тоже долго не спали, молча ворочались под одеялом с боку на бок. Жутаев уже начал дремать, когда его локтем толкнул Мазай.
— Спишь? — спросил он шепотом.
— Нет. Засыпаю, — тоже шепотом ответил Жутаев.
— А мне никак спать не хочется. Все про Баклана думаю. Правильно мы поступили с этим «отпускником». Верно?
— Конечно, правильно.
— А все-таки интересно получилось. Прямо к земле пригвоздили Баклана. Пускай теперь похвастает, а то: «Премию дали, месячный отпуск»…
— Вот только мать жалко. Очень, видно, расстроилась.
— Да. У меня внутри все машинное отделение заворочалось. Видать, стоящая женщина. А ты заметил, как эта девчонка накинулась на нас?
— Еще бы не заметить.
— Смелая, видать, как наша Ольга. Фыркнула, убежала, а когда вернулась, я смотрю на нее, а она вот-вот заплачет.
Снова тишина. Мазай опять заговорил:
— Мы с тобой бродим по селу, ищем место, где бы пришвартоваться на ночь, а дома-то у нас, в клубе, пожалуй, сейчас пол ходуном ходит.
— Ты о вечере?
— Ну да. Жалко, что раньше уехали, не дождались. Такие вечера не часто бывают. Знаешь, сколько гостей приходит? Туча! Я, правда, сам больше сижу да посматриваю, как выступают или танцуют. А то возьмешь и ножку какому-нибудь гостю подставишь или по-другому как отчудишь. Весело получается!
— Что же тут веселого?
— У нас с тобой, видать, вкусы разные. Тебе одно нравится, а мне — совсем другое. Давай лучше будем спать.
ПОЩЕЧИНА
