Васька бросился на крик. Оля лежала на земле без движения, на ногах ее громоздились чугунные опоки. Мазай кинулся к цеху, приоткрыл дверь и закричал:
— Ребята! Скорее! Олю опоками придавило…
Он подбежал к девушке, отбросил одну опоку, другую… Прибежали ребята, растащили остальные опоки. Оля все еще была без движения. Все столпились вокруг Оли, не зная, что делать. Но тут в середину группы протиснулся Жутаев. Он склонился над Олей, взял ее руку:
— Оля! Оля!
Глаза ее были по-прежнему закрыты.
— Ребята, за врачом нужно… — нерешительно предложил Мазай.
Жутаев встрепенулся, окинул всех быстрым взглядом:
— У нее… пульс… Есть пульс…
— Значит, жива? — спросил Сережа.
— Жива. Смотрите, ребята, у нее на ботинке кровь. Нужно поскорее сбегать за машиной.
— Колька, — крикнул Мазай, — катай живо! Рядом стоянка автобата. Беги, чтоб в один дух!
Коля сорвался с места и помчался во весь опор.
Жутаев торопливо достал из кармана складной нож, разрезал шнурок и снял с ноги Оли ботинок. На ноге оказалась рана. Жутаев достал из кармана чистый платок.
— Ребята, у кого еще есть? Перевязать рану.
— Йод нужно. Без йода нельзя перевязывать.
— В цеховой аптечке есть. Сбегать? — спросил кто-то.
— Я сейчас принесу, — сказал Сережа и побежал в цех.
Оля открыла глаза, увидела над собой склоненные лица и ничего не поняла. Она попыталась было подняться, но, едва шевельнулась, почувствовала сильную боль в ноге.
— Не нужно, Оля, не двигайтесь, — остановил ее Жутаев. — Сейчас перевяжем — тогда будет легче.
Сережа принес пузырек с йодом, и Жутаев занялся перевязкой. Когда йод попадал на рану, боль становилась невыносимой, но Оля закусила губу и не проронила ни звука.
Жутаев уже заканчивал перевязывать… Во дворе, рядом со столпившимися ребятами, развернулась зеленая легковая машина.
— Откройте, пожалуйста, дверку! — крикнул Жутаев шоферу. — Коля, Сережа, давайте помогите.
Втроем они осторожно подняли девушку на руки и понесли к автомобилю. Когда усаживали Олю, она задела больной ногой за дверку и вскрикнула. Мазай бросился к машине:
— Эй, вы, смотреть надо! Слышите — стонет!
Шофер, пожилой солдат, никого из ребят в машину не взял, сказав, что сам доставит Олю в больницу. Мазай заговорил было о плате, но шофер прервал его:
— Никаких денег я не возьму, а вам и заикаться о деньгах не советую… У меня сынишка тоже в ремесленном учится. Так что мы с вами маленько сродни. Да и не привык я тянуть руку за длинным рублем.
Автомобиль медленно тронулся, за ним гурьбой побежали ребята. На месте происшествия остались только Мазай и Сережа. Когда машина скрылась за воротами, Сережа сказал:
— А молодец Жутаев! Молодец! Правда, Васька?
Мазай ответил как бы в раздумье:
— Правда. У него все как-то ладно получается.
— Это верно. Ничего против не скажешь.
Мазай пристально посмотрел на Сергея и спросил:
— Ну скажи, Сережка, почему у него все получается словно по заказу? Почему? А у других ничего не выходит. И стараются — а оно как назло.
— Под другими ты себя имеешь в виду?
— Может, и себя. Ну, скажи: неужто я совсем никудышный? За что ни возьмусь, все не так. Почему это? Как ты думаешь? Только начистоту…
— Как я думаю?.. А вот как… Правда, я специально об этом не думал, но сказать можно. По-моему, Жутаев такой человек, что о себе почти забывает, он все о других старается. А ты, например, Васька, всегда на первое место себя выставляешь. Вот и сейчас. Ведь ты же думаешь не об Ольге, забыл о том, что, может, сейчас ей очень больно… Ты сейчас Жутаеву завидуешь, жалеешь, что не ты, а он догадался, как ей помочь. Правда? Ты только не скрывай.
Мазай растерялся:
— Ничего я не завидую…
Закончить разговор не дали ребята, проводившие автомобиль. Шли они не спеша, внимательно слушали Жутаева. До слуха Мазая долетели слова Жутаева:
— …Если не так, то все равно что-то делать нужно. Иначе последнее место нашей подгруппе обеспечено.
— Я согласен работать, — сказал Бакланов, — сколько угодно.
— И я тоже… Васька, — обратился Коля к Мазаю, — завтра начинается первомайская фронтовая вахта, а Ольга выбыла из строя. Засыплемся мы со своим обязательством. Борис предложил работать вечером… как бы дополнительно…
Мазай прервал его:
— Нам Борис не указ. Подумаешь тоже! Если он предложил, пускай и работает. Держать за руки не буду. Но мы пока и без его предложения обойдемся… Пошли, ребята, в цех! У меня есть другой план — пожалуй, похлеще жутаевского.
Никакого плана у него не было, и сказал он так лишь для того, чтобы показать ребятам свою распорядительность и изобретательность.
В цехе Сережа спросил:
— Ну, говори, какой у тебя план.
— Скажу. Вот повидаюсь с мастером, посоветуемся — и пожалуйста. Я не любитель, как другие, зря болтовней заниматься. Сейчас пойду в дирекцию — доложить нужно про Ольгу. Заодно и выясню все, что нужно.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЖУТАЕВА
Возвращаясь от директора и проходя мимо комнаты комитета комсомола, Мазай решил зайти туда. Батурин встретил его, как добрый приятель:
— Наконец-то заглянул! Уж больно редко заходишь в комитет. Садись, Василий.
— Без дела — зачем же надоедать?
— Почему без дела? У молодежи всегда есть дела в комитете. А у тебя и подавно должны быть — дважды староста. Немало, я думаю, возникает вопросов. Посоветоваться не мешает.
— Не знаю. У меня в комитете комсомола пока никаких дел. Я, знаете, зачем зашел к вам?
— Скажешь — узнаю.
— В нашей группе сегодня несчастный случай приключился. Не везет нам, товарищ секретарь.
— Случай? Не слышал. Какой? Ну-ка, рассказывай скорее.
— Ольгу Писаренко опоками пришибло.
— Что?! Ольгу? — Батурин поднялся со стула, словно собрался бежать. — Где она сейчас?
— Не беспокойтесь, товарищ Батурин, ее не очень шибко помяло. Ногу поранило, а так— все в порядке. Одним словом, в больницу отвезли.
— Уже отвезли? Когда же это произошло?.
— Да вот только-только.
— Говоришь, не сильно поранило?
— Нет. Конечно, ей больно.
— Как же это случилось?
— Никто не видел, — нехотя сказал Мазай. — Бежала мимо штабеля опок — ну, наверно, и задела. Опоки-то и рухнули. Я директору об этом докладывал, заодно и к вам решил зайти, чтоб и вы знали.
— В какую больницу отвезли?
— В городскую.
Батурин взялся за телефонную трубку.
— Вы хотите позвонить? Сейчас директор разговаривал с врачом. Сказали — ничего опасного.
— Иван Захарович звонил? Если так, то я попозже позвоню.
— Позвоните и нам скажите.
— А ты забеги.
— Зайду.
— Значит, не сильно поранило?
— Нет. Малость ногу примяло.
— Кость не задело?
— Будто нет. Кожу рассекло.
— Ну, спасибо, что сказал.
— У меня еще есть один вопрос. Насчет комсомола. Говорят, вы втягиваете в комсомол, верно?
— Предположим, верно.
— Может, я сказал не так. Вы стараетесь, чтоб в нашей группе было больше комсомольцев, правильно? Правильно. А их мало. Если хотите, товарищ Батурин, за два дня вся группа подаст заявления. Даю слово.
— Интересно… Ты что же, приказать хочешь?
— Зачем приказывать? Скажу, что надо подавать заявления, и все в порядке. Подадут, как один.
— Нет, Мазай, такой порядок комсомолу не нужен. Мы не гонимся за тем, чтобы всю молодежь втянуть в комсомол, нет! Комсомол принимает в свои ряды только лучших, передовых, а не всех подряд. Понял?
— Вроде как понял. Значит, человек надумает поступить в комсомол, а его еще могут и не принять?
— Такие случаи бывают.
