– Ну… тогда, наверное, «Миддлмарч»[10].

– Это почему же?

– Потому что там сильная, независимо мыслящая героиня.

– Но ведь она ровным счетом ничего не делает! Даю вторую попытку. Могу намекнуть. Эта книга вовсе не обязательно роман.

– Так, значит, не роман… – Тут вдруг его осенило. – Знаю! История о блистательном научном открытии, помогающем объяснить природу человека. Держу пари, что это «Двойная спираль»[11].

– Здорово, молодец!

Они принялись за еду. Пицца была еще теплой. Какое-то время Джинни молчала, затем удрученно покачала головой.

– Знаешь, я только сейчас поняла. Можно было бы избежать скандала, если б я тогда не завелась. Надо было не возмущаться, а твердить: «Да, конечно, давайте все обсудим, не следует делать поспешных выводов». А вместо этого я наплевала на университетские законы и правила, а потом лишь усугубила все это, рассказав прессе.

– Вы производите на меня впечатление человека бескомпромиссного, – сказал он.

Джинни кивнула:

– Есть такое понятие, как бескомпромиссный, а есть – просто упрямый.

Он показал ей «Уолл-стрит джорнал».

– Возможно, это как-то объясняет, почему на вашем факультете так болезненно прореагировали на публикацию именно в этот момент. Ваш спонсор того гляди ускользнет.

Она взглянула на статью.

– Ого! Целых сто восемьдесят миллионов долларов! – И, жуя пиццу, начала читать. А закончив, покачала головой. – Да, теория у тебя, конечно, любопытная, но я ее не принимаю.

– Почему?

– Ведь на меня ополчился Морис Оубелл, а вовсе не Беррингтон. Хоть и говорят, что Беррингтон хитер и коварен, как змея, я не могу играть в этом сколько-нибудь значимой роли. Я получаю лишь крохотную толику денег «Дженетико». И даже если мои исследования привели к вторжению в чью-то частную жизнь, не думаю, что этот скандал может повредить многомиллионной сделке.

Стив вытер пальцы бумажной салфеткой и взял со стола фотографию женщины с ребенком на руках. Женщина немного походила на Джинни, вот только волосы у нее были прямые.

– Ваша сестра?

– Да, Пэтти. У нее уже трое ребятишек. Все мальчики.

– А у меня нет ни братьев, ни сестер, – сказал он. А потом спохватился: – Не считая, конечно, вашего Денниса Пинкера. – Выражение лица Джинни сразу же изменилось, и он это заметил. – Смотрите на меня, как на подопытного кролика.

– Извини. Мороженое будешь?

– Еще бы!

Она поставила упаковку на стол, достала две ложки. Стиву это понравилось. Есть из одной упаковки – это придавало интимности. Джинни ела с удовольствием. Интересно, подумал он, занимается ли она любовью с такой же жадностью?

Он облизал ложку и сказал:

– Я рад, что вы мне поверили. А вот копы – нет.

– Если ты насильник, вся моя теория рассыпается в прах.

– И все равно далеко не каждая женщина пустила бы меня в свой дом. Особенно зная, что у меня с Деннисом Пинкером одинаковые гены.

– Я колебалась, – призналась она. – Но ты меня убедил!

– Каким образом?

Она указала на остатки трапезы.

– Когда Деннису Пинкеру нравится какая-нибудь женщина, он достает нож и приказывает ей снять трусики. А ты принес пиццу.

Стивен расхохотался.

– Может, и смешно, – заметила Джинни, – но это весьма существенная разница.

– Вы должны кое-что обо мне знать, – сказал Стив. – Одну тайну.

Она отложила ложку.

– Что именно?

– Однажды я едва не убил человека.

– Как это было?

Он рассказал о своей стычке с Типом Хендриксом.

– Вот почему меня так беспокоит вся эта история с моим происхождением, – сказал он. – Не могу передать, до чего это ужасно… вдруг узнать, что твои мать с отцом тебе не родные. Что, если мой настоящий отец – убийца?

Джинни покачала головой.

– Ты был мальчишкой и просто подрался. А потом потерял над собой контроль. Это вовсе не означает, что ты какой-нибудь психопат или убийца. Ну а что насчет того, другого парня? Как его, Тип?…

– Пару лет спустя его убили. Он занимался наркотиками. Повздорил со своим поставщиком, тот и выстрелил прямо ему в голову.

– Вот он, наверное, и есть психопат, – сказала Джинни. – С такими вечно что-то происходит. Сами нарываются на неприятности. А сильный мальчик, вроде тебя, может однажды нарушить закон, но затем все осознать и продолжить вести нормальный образ жизни. В то время как Деннис, даже если его и выпустят из тюрьмы, снова кого-то убьет.

– Сколько вам лет, Джинни?

– Не понравилось, что я назвала тебя мальчиком?

– Мне двадцать два.

– А мне двадцать девять. Значительная разница.

– Так для вас я просто мальчишка?

– Послушай, я вовсе не уверена, что взрослый мужчина лет тридцати способен проделать весь этот путь из Вашингтона, чтобы привезти мне пиццу. Это безрассудный поступок.

– Вы что же, жалеете, что я сделал это?

– О нет, что ты! – Она дотронулась до его руки. – Я рада. Это правда.

Он все еще никак не мог определить, как она к нему относится. Но она плакала у него на груди – а это говорит о многом. И мальчики для этого не годятся, подумал он.

– Когда будет известно о моих генах? – спросил Стив.

Джинни взглянула на часы.

– Сегодня утром Лиза должна была продолжить. Процесс близок к завершению.

– Так анализы готовы?

– Почти.

– А нельзя ли прямо сейчас взглянуть на результаты? Просто не терпится узнать, одинаковая у нас с Деннисом Пинкером ДНК или нет.

– Думаю, можно, – кивнула Джинни. – Мне и самой любопытно.

– Тогда чего же мы ждем?

У Беррингтона Джонса была пластиковая карточка, с помощью которой можно было открыть любую дверь в Дурдоме.

Никто об этом не знал. Все остальные профессора считали, что их личные кабинеты и все, что там находилось, недоступны для посторонних глаз. Ключи были у уборщиц, они об этом знали. Ну и, конечно, у охранников. Но им и в голову не приходило, что раздобыть дубликат не так уж и сложно.

Впрочем, Беррингтон никогда прежде не пользовался своим универсальным ключом. Шпионить – занятие недостойное, не в его стиле. Вполне возможно, что Пит Уолтинсон держит в ящике стола снимки голых мальчиков, Тед Рэнсом наверняка прячет где-нибудь пакетик с марихуаной, а Софи Чэппл хранит вибратор, помогающий скрасить унылые одинокие вечера, но он, Беррингтон, не хотел об этом знать. Он приберегал ключ на крайний случай.

И вот этот случай настал.

Университет приказал Джинни прекратить исследования с помощью компьютерной поисковой программы, было официально объявлено, что эти работы свернуты. Но как он может убедиться, что так оно и есть? Никаких электронных посланий на эту тему зафиксировано не было, но это еще ни о чем не говорит. Джинни упряма, она вполне могла ослушаться. Возможно, уже роется в какой-то другой базе данных. И никто не знает, что она может там откопать.

Он вернулся к себе в кабинет и сидел за письменным столом, постукивая пластиковой карточкой по компьютерной «мышке» и готовясь сделать то, что всегда противоречило его моральным принципам.

Чувство собственного достоинства – вот что всегда было для него главным. Он вырабатывал это чувство с детства, со школьной скамьи, когда был еще маленьким мальчиком. Он рос без отца, который мог подсказать, как расправляться с обидчиками, а мать была слишком занята, сводя концы с концами, чтобы думать о том, что происходит в его душе. С тех самых пор он начал вырабатывать в себе чувство превосходства над остальными, которое стало его защитным барьером. В Гарварде он выбирал себе товарищей самым тщательным образом, предпочитая сверстников из старых богатых семей, присматривался к деталям их туалета – от кожаных ремней до льняных носовых платков, от твидовых пиджаков до кашемировых шарфов. Учился правильно разворачивать салфетку и отодвигать стул для дамы; удивлялся их небрежно-снисходительной манере в общении с профессорами, безупречной вежливости и высокомерной холодности по отношению к тем, кто ниже по социальному статусу. И ко времени защиты диплома сам стал ощущать свою принадлежность к высшей касте.