Нет. Уж лучше промолчать.

И тут ей стало стыдно. Ведь она никогда не одобряла, даже презирала тех женщин, которые, подвергшись насилию, умалчивали об этом. И окончательно развязывали тем самым руки обидчику. А вот теперь и она поступает точно так же.

Джинни вдруг поняла: Деннис именно на это и рассчитывал. Он предвидел, как она себя поведет, что будет чувствовать, он все рассчитал, мерзавец. Она так и вскипела при этой мысли, появилось сильнейшее желание вывести подонка на чистую воду. Но тут же представила себе, как Темойн, Робинсон и все остальные охранники и должностные лица тюрьмы будут разглядывать трусики и думать: «А ведь она все же пошла на это». Представила и устыдилась.

Как, однако, умен этот Деннис! В точности как тот парень, что поджег спортивный зал, а потом изнасиловал Лизу. Умен, как Стивен…

– А вы, похоже, расстроились, – заметил Робинсон. – Наверное, тоже терпеть не можете крыс.

Она попыталась успокоиться. Все позади. Ее жизнь спасена, глаза – тоже. Ну что такого страшного? Подумаешь, трусики, ее не изуродовали, не изнасиловали. Просто лишилась трусиков, вот и все. Будь благодарна судьбе.

– Нет, благодарю, я в полном порядке, – ответила она.

– Ну, в таком случае я вас провожу.

И они втроем вышли из комнаты. За дверью Робинсон сказал:

– Ступай за шваброй, Пинкер.

Деннис улыбнулся Джинни томной заговорщицкой улыбкой, точно они были любовниками и провели весь этот день в постели. А потом удалился. Он шел по коридору, а Джинни смотрела ему вслед, испытывая невероятное облегчение и одновременно отвращение. Он уносил в кармане ее нижнее белье. Неужели будет спать, прижав эти трусики к щеке, как ребенок – плюшевого мишку? Или тереться о них пенисом во время мастурбации и воображать, что трахает ее?… Что бы он там ни вытворял, она станет его невольной соучастницей.

Робинсон проводил ее до главных ворот и пожал на прощание руку. Она шла к «форду» под палящими лучами солнца, и единственной ее мыслью было: «Я счастлива, что уезжаю из этого проклятого места». Кровь Денниса для анализа ДНК у них есть, и это самое главное.

Лиза сидела за рулем, кондиционер работал на полную мощность. Джинни скользнула на сиденье рядом.

– Что-то ты неважно выглядишь, – заметила Лиза.

– Остановишься у первого магазина, где продают белье?

– Конечно. А что тебе там понадобилось?

– Потом расскажу, – ответила Джинни. – Но боюсь, ты не поверишь.

После ленча Беррингтон зашел в тихий бар по соседству и заказал мартини.

Слова Джима Пруста об убийстве возмутили его до глубины души. Беррингтон понимал, что свалял дурака, не стоило на людях хватать Пруста за грудки и орать на него. Но он не сожалел об этом взрыве эмоций. Теперь, по крайней мере, Джим будет знать, как он к этому относится.

К борьбе ему было не привыкать. Он вспомнил первый большой кризис в начале 70-х, когда разразился Уотергейтский скандал. Время тогда было кошмарное: консерваторы и их идеи дискредитированы, многие политики и законодатели оказались подкупленными, любая тайная деятельность вдруг стала расцениваться, как антиконституционный заговор. Престон Барк был перепуган не на шутку и уговаривал остальных свернуть исследования. Джим Пруст обзывал его трусом, с пеной у рта доказывая, что никакой опасности нет, и предлагал продолжить работу над проектом под прикрытием армии и ЦРУ одновременно, соблюдая более строгие меры безопасности. И, вне всяких сомнений, он был готов уничтожить любого журналиста, который бы стал соваться в их дела. Но именно он, Беррингтон, предложил тогда создать частную компанию и дистанцироваться тем самым от правительства. И вот теперь он вновь должен найти выход из трудной ситуации.

В помещении было темно и прохладно. По телевизору над барной стойкой шла какая-то «мыльная опера», звук был отключен. Холодный мартини немного успокоил Беррингтона. Он перестал злиться на Джима Пруста, и все его мысли сосредоточились на Джинни Феррами.

Страх заставил его дать необдуманное обещание. Он сказал Престону и Джиму, что сам разберется с Джинни. И вот теперь ему предстоит выполнить это. Он должен сделать так, чтобы она перестала задавать вопросы о Стивене Логане и Деннисе Пинкере.

А это было чертовски трудно. Несмотря на то, что именно он взял ее на работу, устроил ей грант, он не мог отдавать ей приказания. Ведь как он и говорил Джиму, университет – это не армия. Нанял ее университет Джонс-Фоллз, а компания «Дженетико» лишь оплатила годовые расходы на исследования. Нет, со временем, конечно, он сможет перекрыть ей кислород, но только не сейчас. А остановить ее надо было немедленно, сегодня или завтра, до того, как она узнает то, что может погубить их всех.

«Успокойся, – твердил он себе, – прежде всего необходимо успокоиться».

Самым уязвимым местом в ее исследованиях являлось использование медицинской базы данных без согласия пациентов. Из этого газеты могут раздуть нешуточный скандал, нисколько не заботясь о том, что вторгаются в частные жизни других людей. А университеты, как правило, страшно боятся подобных скандалов, потому что это отражается на финансировании фондов.

Конечно, ему тяжело разрушать столь многообещающий проект. Он сам всячески поощрял Джинни в ее начинаниях и вот теперь должен испортить ее репутацию. И она, конечно, будет страшно расстроена. Но он тут же напомнил себе, что гены у нее плохие и рано или поздно все равно будут серьезные неприятности. И тем не менее, ему не хотелось быть причиной ее краха.

Он старался не думать о теле Джинни. Женщины всегда были его слабостью. Причем самой большой. Пил он мало, в азартные игры не играл и не понимал, почему люди употребляют наркотики. Он любил свою жену Вивви, но, даже состоя в браке, не мог преодолеть соблазна и заводил интрижки со многими женщинами. Именно по этой причине и ушла от него Вивви. Теперь же, думая о Джинни, он представлял себе, как она нервно запускает пальцы в свои роскошные волосы и говорит: «Вы так добры ко мне, я стольким вам обязана, скажите, чем я могу вас отблагодарить?»

При мысли об этом ему снова стало стыдно. Ведь он должен быть ее патроном, учителем, а не соблазнителем.

Господи Боже, думал он, сгорая от желания, такая очаровательная, умная, милая девушка, ну как она может представлять угрозу? Как может эта девчонка с дурацким колечком в носу угрожать разрушить мечту его с Джимом и Престоном жизни? Особенно когда они находятся на пороге осуществления всех своих амбиций… Нет, о том, что кто-то может помешать им сейчас, даже думать невыносимо, голова начинает идти кругом, к горлу подкатывает тошнота. И в мыслях Беррингтон то занимался с Джинни любовью, то душил ее собственными руками.

И все же ему не хотелось начинать свои действия против нее с публичного скандала. Ведь контролировать прессу очень трудно. Может получиться так, что они возьмутся за Джинни, а потом докопаются и до него. Это опасно. Но ему никак не удавалось придумать что-то другое. О том, чтобы убить ее, как предлагал Джим, не могло быть и речи.

Он осушил бокал. Бармен предложил ему еще мартини, но Беррингтон отказался. Оглядев бар, он заметил в углу, рядом с мужским туалетом, платный телефон. Сунул в щель свою карту «Америкэн экспресс» и набрал номер офиса Джима. Ответил один из его шустрых помощников:

– Офис сенатора Пруста!

– Это Беррингтон Джонс…

– Сенатор сейчас на совещании.

Нет, Джим определенно должен научить своих служащих вежливости, подумал Беррингтон.

– Тогда попробуем отвлечь его от этого совещания, – сказал он. – Как вы думаете, у нас получится? И еще, назначена ли на сегодня у него какая-нибудь встреча с журналистами?

– Не уверен. Могу я узнать, по какому вопросу вы звоните, сэр?

– Нет, молодой человек, не можете! – сердито отрезал Беррингтон. Эти развязные помощники – сущее бедствие для Капитолийского холма. – Может, вы все же попробуете соединить меня с Джимом Прустом? Иначе потеряете свою долбаную работу, это я вам гарантирую! Так как?