Весьма действенное визуальное напоминание о том, какую кучу неприятностей принесла университету Джинни. И Стив пожалел, что не принес вырезок из каких-то других газет, чтобы закрыть ими эти.

Столь незамысловатый ход Квинна на мгновение парализовал Стива. Разве может он тягаться с человеком, за плечами которого тридцать лет адвокатской практики? «Нет, мне ни за что не выиграть», – подумал он, и его охватила паника.

Квинн заговорил. Голос у него был сухой, четкий, без какого-либо акцента. Излагал он свои мысли неспешно и педантично. Стив от души надеялся, что в этом его ошибка, ведь перед Квинном не жюри присяжных, собранных, что называется, с миру по нитке, а группа интеллектуалов, которые не любят, чтобы им разжевывали каждое слово. Квинн вкратце изложил историю дисциплинарного комитета, пояснил, какое место он занимает в управлении университетом. Затем пояснил значение словосочетания «подрыв репутации» и извлек из портфеля копию контракта с Джинни. Он все бубнил и бубнил, и Стив немного приободрился.

Наконец он покончил с преамбулой и начал задавать вопросы Беррингтону. И первым делом спросил, когда тот впервые услышал о поисковой компьютерной программе Джинни.

– Не далее, как в понедельник днем, – ответил Беррингтон и пересказал разговор, состоявшийся у него с Джинни. История совпадала с тем, что Стив услышал от самой Джинни.

Затем Беррингтон заявил:

– Как только я понял, на чем основана ее методика, то сказал ей, что, по моему мнению, то, чем она занимается, просто незаконно.

– Что?! – так и вспыхнула Джинни.

Но Квинн проигнорировал этот ее возглас и спросил Беррингтона:

– И какова же была ее реакция?

– Она очень рассердилась и…

– Подлый лжец! – крикнула Джинни.

Беррингтон слегка покраснел. Вмешался Джек Баджен.

– Прошу не перебивать, – строго заметил он.

Стив не сводил глаз с членов комитета. Теперь все они смотрели на Джинни. Он положил руку ей на плечо.

– Но это наглая, беспардонная ложь! – не унималась Джинни.

– А ты чего ожидала? – тихо шепнул ей на ухо Стив. – Он играет свою роль.

– Извини, – шепнула она в ответ.

– Не надо извиняться, – сказал он. – Продолжай в том же духе. Они должны видеть, что возмущение твое искренне.

Беррингтон между тем продолжал:

– Она стала обидчива, раздражительна, ну, как сейчас. И заявила мне, что может делать все, что угодно, потому что так составлен ее контракт.

Один из членов комитета, Тенниэл Бидденхем, сердито нахмурился: видно, ему не понравилось, что младший научный сотрудник факультета напоминает о своем контракте профессору. А этот Беррингтон весьма умен, подумал Стив. Знает, где уязвимое место противника и как обратить его промашки себе на пользу.

Квинн спросил Беррингтона:

– Ну и как же вы поступили потом?

– Ну, я понял, что могу и ошибаться. Ведь я не юрист, вот и решил обратиться за помощью к специалисту. И если бы мои опасения не подтвердились, я был бы рад признать правоту доктора Феррами. И, убедившись, что ее действия не приносят вреда, не стал бы спорить.

– И вы получили этот квалифицированный совет?

– Так уж вышло, что обстоятельства не позволили. Был слишком занят. Как раз собирался повидаться с юристом, а тут появилась эта статья в «Нью-Йорк таймс».

– Вранье!… – прошептала Джинни.

– Ты уверена? – спросил ее Стив.

– Еще бы!

Он сделал пометку в блокноте.

– Так, теперь расскажите нам, пожалуйста, что произошло в среду, – попросил Беррингтона Квинн.

– Оправдались мои худшие опасения. Меня вызвал к себе президент университета Морис Оубелл. И попросил объяснить, почему ему без конца звонят представители средств массовой информации и в самой агрессивной форме расспрашивают об исследованиях, проводимых на моей кафедре. Мы сделали набросок пресс-релиза и вызвали доктора Феррами, чтобы согласовать его с ней.

– Господи Боже мой! – пробормотала Джинни.

– Она отказалась говорить о пресс-релизе, – продолжил Беррингтон. – Снова принялась скандалить, утверждать, что вправе делать то, что ей хочется, кричала на нас.

Стив посмотрел на Джинни. Она тихо сказала:

– До чего ж хитро врет! Они представили мне этот пресс-релиз, как свершившийся факт.

Стив кивнул. Он решил не поднимать этого вопроса на перекрестном допросе. Иначе Джинни, не дай Бог, снова заведется и будет кричать уже на членов комитета.

– Журналистка дала нам срок до полудня, – гладко, как по маслу, продолжал Беррингтон. – Доктор Оубелл считал, что университет должен выступить с решительным заявлением. Признаюсь, я был согласен с ним на все сто процентов.

– Ну и ваши заявления возымели тот эффект, на который вы рассчитывали?

– Нет. Увы, произошел полный провал. И все из-за доктора Феррами. Она, видите ли, заявила прессе, что намерена полностью игнорировать нас. И тут мы ничего не могли поделать.

– А кто-либо вне стен университета как-то комментировал эту ситуацию?

– Разумеется.

В голосе Беррингтона прозвучала такая уверенность, что Стив сразу же насторожился. И сделал еще одну пометку.

– Мне позвонил Престон Барк, президент «Дженетико». Они являются главными нашими спонсорами и взяли на себя львиную долю финансирования исследовательской программы по близнецам, – пояснил Беррингтон. – Вполне естественно, что они проявляют беспокойство по поводу того, как именно тратятся их деньги. И после прочтения этой статьи у Барка создалось впечатление, что университетское начальство просто бессильно. «Кто, черт побери, руководит этим заведением?» – спросил он меня. Прямо так и спросил. Это очень, знаете ли, неприятно.

– Ну а лично вас что больше всего тревожит? Отсутствие должного уважения со стороны младшего по положению сотрудника?

– Разумеется, нет! Главная проблема – это урон, который может нанести университету деятельность доктора Феррами.

Неплохой ход, подумал Стив. Ведь в глубине души каждый из членов комитета просто содрогается при мысли о том, что какая-то ассистентка может бросить ему вызов. В этом Беррингтон, несомненно, заручился их симпатией. И Квинн тут же поспешил обобщить проблему, поднять ее на более высокий уровень, создать у членов комитета впечатление, что, уволив Джинни, они защищают само существование университета, а не мстят молодому сотруднику.

Беррингтон сказал:

– Любой университет должен быть предельно корректен в том, что касается прав личности. Спонсоры дают нам деньги, студенты соревнуются между собой за получение места, поскольку наше заведение считается одним из самых уважаемых и перспективных в стране. И одно только предположение, что мы без должного уважения относимся к соблюдению гражданских прав, может нас погубить!

Сформулировано все это было столь безупречно, что все сидевшие за столом дружно закивали. Даже Стив кивнул, показывая тем самым, что согласен.

Квинн спросил Беррингтона:

– Итак, сколько, по-вашему, существует вариантов разрешения этой ситуации?

– Только один. Мы должны продемонстрировать, что ни в коем случае не санкционировали и никогда не будем приветствовать вторжение в частную жизнь граждан. Кроме того, мы должны показать, что администрация университета в состоянии поддержать порядок в своем заведении. Поэтому было решено уволить доктора Феррами. Альтернативы просто не существует.

– Благодарю вас, профессор, – сказал Квинн.

Беррингтон сел.

Стив пал духом. Этот Квинн действительно мастер своего дела. А Беррингтон чертовски хитер. Сумел создать впечатление разумного и озабоченного исключительно интересами университета профессора, который просто не в силах справиться с упрямой, безрассудной и вспыльчивой подчиненной. Что касается вспыльчивости, то это качество налицо, члены комитета только что в этом убедились.

И однако, все изложенное было ложью. Права Джинни, а вовсе не Беррингтон. И он, Стив, здесь для того, чтобы это доказать.