— Извини. Я сейчас, — постаралась как можно спокойнее выйти из-за стола, дошла до двери и со всей мочи бросилась в свою ванную. Еле успела открыть крышку унитаза. Меня выворачивало и выворачивало.

Не знаю, как долго я пробыла в ванной. После того как я, умывшись, вернулась к столу, там уже все было убрано. Ярослав стоял у раковины и мыл посуду. Милая домашняя сцена.

Прислонившись к косяку двери, я улыбнулась.

Мужчина обернулся ко мне.

— Все хорошо?

Я кивнула.

— Наверное, съела что-то не то в самолёте.

— Думаю, тебе надо хорошенько отдохнуть.

Он вытер руки полотенцем и, подойдя ко мне, обнял меня за талию.

— А вечером мы сходим с тобой в театр. Согласна?

— Конечно.

Все-таки он милый и обаятельный. Мне будет с ним очень хорошо и уютно. Отец был прав, Ярослав — прекрасная пара для меня.

Я улыбалась, глядя на приятное лицо этого мужчины, убеждая себя, что мое женское счастье уже не за горами.

В театре я опять почувствовала себя нехорошо. Мне казалось, что там слишком душно. Да ещё и влажный лондонский воздух.

Едва выйдя из помещения, я вздохнула, прижала ладонь ко рту. Ярослав обнял меня за талию.

— Хочешь прогуляться вдоль Темзы?

Я кивнула.

Мы неторопливо шли, молчали.

— Эвелина, — наконец нарушил молчание Ярослав. — Я рад, что ты приехала ко мне. Я этого очень хотел. Ты самая красивая женщина из тех, кого я встречал.

Ярослав остановился. Взял мое лицо в ладони. Я видела его губы совсем близко.

— Я готов всю жизнь провести с тобой. Целовать тебя, баловать. Сделать тебя счастливой.

Он слегка прикоснулся губами к моим губам. Нежно так. У меня даже почти захватило дух. И хватило доли секунды, чтобы осознать, что этот мужчина не мой. Я никогда не смогу испытывать к нему и половины тех чувств, что испытывала к Никите.

— Скажи мне, — продолжал Ярослав. — Почему ты выбрала меня?

— Ты мне нравишься, Ярик, — погладила его по щеке.

Он тихо рассмеялся, убрал мою руку и отошёл.

— Нет, я имею в виду — почему меня, а не Никиту?

Я деланно рассмеялась.

— Хм, Никиту? Причём здесь он?

Ярослав, не ответив, зашагал вдоль набережной.

Мы вошли в дом. В холле горела только маленькая ночная лампа.

Положив сумочку на столик, я собиралась уже пройти в свою спальню, когда почувствовала руки Ярослава на спине.

Затем услышала его жаркий шёпот.

— Эвелина, ты сводишь меня с ума. Я так хочу тебя...

И вот его руки я чувствую на всём своём теле. Лёгкие быстрые движения, желающие довести меня до безумия. Его губы на моем горле, поднимаются выше, обволакивают мои губы. Требовательный язык врывается сумасшедшим пламенем.

— Я люблю тебя, люблю...

Ладони обхватывают мои груди, пальцы нащупывают сквозь одежду соски, поигрывают с ними.

Этот момент прелюдии! Когда тебя настигает страсть, словно лихорадка. И уже все равно, где ты отдашься — на полу или в кровати. Лишь бы ощутить это чувство единства.

Но нет. Черт побери! Проклятый Никита, сукин сын! Забрал у меня возможность наслаждаться лаской, способность любить, забывая обо всем на свете.

Я отстранилась от Ярослава, уперлась ладонями в его грудь.

— Я не могу, прости...

Он словно не слышал, продолжая целовать меня, бормоча какие-то ласковые слова.

— Ярик, Ярослав! — я нащупала рукой позади себя выключатель. Яркий свет ослепил нас обоих, приводя в чувства.

— Эвелина...

— Прости. Давай не будем торопиться.

Он кивнул, отвернулся от меня. Я поспешила ретироваться в свою комнату. Не хотела смущать мужчину.

— До завтра, — крикнула, перед тем как скрыться в дверях.

А утром повторилось то же самое. Едва я бросила взгляд на еду, тотчас же почувствовала, как комок тошноты подступает к моему горлу. И снова пришлось извиняться, бежать в ванную. Когда я пришла обратно, Ярослав попрежнему сидел за столом и ковырялся ложкой в тарелке с овсяной кашей.

Я села за стол, стараясь не думать о вкусе еды. Ярослав отложил вилку и с минуту серьезно смотрел на меня.

— А он знает? — спросил.

Подняв на него глаза, я слегка наморщила лоб.

— Кто?

— Ну, Никита. Что у тебя будет ребёнок?

Я сидел, развалившись на стуле и лениво улыбался.  Мне было скучно, но я не хотел показывать вида. За последнее время мои друзья, матушка и даже ее сотрудницы достали своими сочувственными взглядами. А разве я им давал повод? Наоборот, ещё подсмеивался над всей этой ситуацией. Видать, был не очень убедителен.

Поначалу я старался по возможности больше работать. Засиживался в офисе допоздна, а, приходя домой, торчал в библиотеке. Маман почему-то стала приносить мне лотки с едой. Пришлось даже отругать её за это. Можно подумать, я какой-то больной.

После почти трехнедельного самоистязания работой, я все-таки решился на вылазку в мир развлечений. Конечно, не сам. Друганы почти насильно вытащили меня, и теперь я сидел, уставившись на стриптизершу, извивающуюся на шесте. Вообще, я не большой любитель ночных клубов и им подобных заведений. Просто почти все мои предыдущие девицы, по-видимому, находили смысл жизни в таких тусовках.

— Никита, — знакомый голос. Я слегка повернул голову. Лорка. Чего ей надо?

— Странно видеть тебя одного.

Я пожал плечами. Проходи мимо.

Мой мысленный посыл не дошёл до девушки. Вместо этого она села на стул рядом со мной.

— Как ты?

— Норм.

Ну не о чем мне с ней говорить. Если Лорка думает, что я буду расспрашивать про её жизнь, то она ошибается. Мне это совсем не интересно.

В это время к ней подскочила какая-то рыжая краля. С интересом уставилась на меня своими голубыми глазами. Не такими как у Эвелины.

Я выругался про себя — ведь зарекся думать о ней.

— Лор, познакомь, — рыжая улыбалась. Наглая. А меня что, забыли спросить, хочу я знакомиться или нет?

— Извините, девочки, — отодвинув стул, я поднялся. — Мне, к сожалению, надо идти.

На улице моросил дождь. Я не торопился. Мне некуда было спешить. Засунув руки в карманы, шлепал по лужам. Вода струйками стекала с волос на лицо. Это было хорошо. Потому что так никто не видел моих слёз, которым я наконец-то дал волю. Кто говорит, что мужчины не плачут? Мы тоже люди. Просто мы своих слёз никому не показываем.

Сегодня был ещё один отвратительный день в моей жизни. Что-то они зачастили в последнее время. Никогда бы не подумал, что со мной такое могло произойти. Меня бросили. Как какого-то щенка. Тогда, две недели и пять дней назад, мне было так больно, что хотелось выть в голос и колотиться головой о стену.

Она уехала.  Знал это точно. Нет, я не побежал тогда следом за Эвелиной. В тот момент  так и не смог сдвинуться с места. Просто на следующий день поехал к ее отцу, и он мне все рассказал. Не думаю, что он был опечален отъездом дочери. Скорее, даже наоборот. Михаил Журавлев с каким-то смаком рассказывал о женихе Эвелины и о совместных планах молодоженов. Выходит, все это время девушка водила меня за нос?

Мне не хотелось об этом думать.

До дома я дошёл пешком. Не знаю, сколько времени это заняло — мне было всё равно. Шёл, бездумно глядя на фасады домов и фонари, отражающиеся в лужах. Занимательное зрелище. Когда мы никуда не торопимся, ни о чем не думаем, то начинаем обращать внимание на всякую ерунду. И вдруг понимаем, что это вовсе не ерунда. А неотъемлемая часть жизни в которой отражается реальность. В луже отражаюсь и я — такой же одинокий и никому не нужный.  

Если бы мне не надо было утром рано вставать, то я так и бродил по улицам ночной Москвы. Вглядываясь в лужи. Завтра, к сожалению, идти на работу. Если бы не это, то я спал себе и спал.