Иногда ему казалось, что эти сны – попытки Сэнди связаться с ним из другого мира, где бы тот ни находился…

Сестра Роя Джоди внушала ему, что жизнь продолжается, и советовала принять смерть Сэнди как данность, стереть ее голос на автоответчике, убрать одежду из шкафа и зубную щетку – из ванной. Короче говоря, – иногда Джоди бывала очень резкой, – надо перестать поклоняться Сэнди, словно какой-нибудь святыне, и начать все с нуля.

Но как тут начнешь все с нуля? Что, если Сэнди жива и ее держит в заложницах какой-нибудь маньяк? Рой продолжал искать ее, не закрывал компьютерный сайт, обновлял фотографии так, чтобы было видно, как она выглядела бы сейчас, внимательно разглядывал лица прохожих на улице, в толпе… Ну нет, Грейс будет продолжать поиски до тех пор, пока…

Пока – что?

Дискуссия закончена.

В тридцатый день рождения Роя Сэнди разбудила его: принесла поднос с маленьким тортиком, где горела единственная свеча, бокалом шампанского и самой обыкновенной поздравительной открыткой. Он тогда вскрыл ее подарки, а потом они занялись любовью. Грейс вышел из дому позже обычного, в четверть десятого, и приехал в брайтонское управление после половины десятого, опоздав на брифинг по делу об убийстве. Он обещал Сэнди вернуться домой пораньше, чтобы отпраздновать день рождения с друзьями – тогда это был его лучший друг Дик Поуп, тоже сотрудник уголовного отдела, и его жена Лесли, с которой Сэнди прекрасно ладила. Однако день выдался изнурительным, и Рой приехал домой почти на два часа позже, чем собирался. Сэнди нигде не оказалось.

Сначала он решил, что таким образом она показывает, как рассердилась на его опоздание. В доме, как всегда, царил порядок, только ее машина и сумочка бесследно исчезли. Никаких следов борьбы Рой не заметил.

Через сутки ее машину обнаружили на стоянке в аэропорту Гатуик. В день исчезновения Сэнди с ее кредитной картой было проведено две операции: платеж на сумму семь пятьдесят в аптеке Бута и еще один, на шестнадцать сорок два, – за бензин на заправочной станции «Теско». Жена не взяла с собой ни одежды, ни других вещей.

Соседи на их тихой улочке, выходящей на море, ничего не видели. По одну сторону их дома жила на редкость дружелюбная греческая семья – владельцы пары кафе, – но они тогда были в отпуске. Соседка слева, пожилая вдова, была туговата на ухо. Она засыпала, включив телевизор на полную катушку. Вот и сейчас, без четверти четыре утра, Рой слышал, как у нее надрывается какой-то американский полицейский сериал (у них была общая стенка). Пистолетные выстрелы, визг шин, вой сирен… Вдова тоже ничего не видела.

Единственная, от кого он надеялся хоть что-то узнать, была Норин Гринстед, жившая напротив. Бдительная и пугливая соседка, которой давно перевалило за шестьдесят, всегда знала, кто чем занимается. Если Норин не ухаживала за мужем Лэнсом, которого стремительно подтачивала болезнь Альцгеймера, то вечно торчала на улице в желтых резиновых перчатках – драила свой серебристый «ниссан», поливала и скребла дорожку, мыла окна или еще что-нибудь – независимо от того, нужно было это мыть или нет. Она даже выносила коврики и выбивала их перед домом.

От острых глаз Норин почти ничего не ускользало, однако Сэнди она каким-то образом упустила.

Грейс включил свет и встал с постели, скользнув взглядом по фотографии на ночном столике. Они снялись вместе с Сэнди в одном из отелей Оксфорда, куда ездили на конференцию, посвященную проблемам ДНК и отпечатков пальцев. Это было за несколько месяцев до ее исчезновения. Грейс – в костюме и при галстуке – сидит, развалился в шезлонге, Сэнди в вечернем платье прижимается к нему: светлые кудряшки и всегдашняя улыбка на лице, на сей раз обращенная к официанту, которого они попросили сделать снимок.

Грейс вынул фото из рамки, поцеловал его, вставил на место и отправился помочиться: с недавних пор мочевой пузырь будил его посреди ночи – заботясь о здоровье, он теперь выпивал рекомендуемые восемь стаканов жидкости в день. Потом он побрел вниз в одной футболке, в которой и спал.

У Сэнди был такой замечательный вкус! Сам по себе их дом – вернее, полдома, так как они имели общую стену с соседями, – был скромным жилищем, построенным в псевдотюдоровском стиле в тридцатых годах прошлого века. И только благодаря Сэнди здесь стало уютно. Она обожала просматривать воскресные приложения к газетам, женские и дизайнерские журналы. Делала вырезки, обсуждала с ним приглянувшиеся картинки. Они много часов трудились над интерьером: сами клеили обои, циклевали полы, покрывали их лаком, красили…

Сэнди увлекалась фэн-шуй и устроила маленький садик с фонтаном, заполонила дом свечами, покупала, когда могла, только натуральные продукты… Она всем интересовалась, обо всем расспрашивала и все подвергала сомнению – и за это он ее любил. Как здорово было строить планы на будущее!

Вдобавок Сэнди была еще и прекрасной садовницей: разбиралась в цветах, кустарниках и деревьях, знала, когда что надо сажать… Грейс умел подстригать газоны, но на том его навыки и заканчивались. Сейчас их сад пришел в запустение, и от этого Рой испытывал угрызения совести. Иногда он задавался вопросом: что бы она сказала, вдруг вернувшись?

Машина Сэнди до сих пор стоит в гараже. После того, как автомобиль вернули, судебные эксперты изучили его буквально под микроскопом. А потом он пригнал машину домой и запер в гараже. Несколько лет он подзаряжает аккумулятор – на всякий случай… Точно так же он хранит в спальне тапочки и платья Сэнди, зубную щетку в стакане…

Он все еще ждет, когда она вернется.

Окончательно проснувшись, Грейс налил себе «Гленфиддиша» и плюхнулся на кресло в гостиной. Щелкнув пультом, включил телевизор. Посмотрел три фильма, потом пробежался по нескольким спутниковым каналам, но ничто не привлекало его внимания дольше нескольких минут. Послушал музыку: «Битлз», Майлза Дэвиса, Софи Эллис-Бакстер… и выключил плеер.

Взял одну из своих любимых книг – «Сокровенное» Колина Уилсона. Книги, посвященные паранормальным явлениям, плотными рядами заполняли стеллажи снизу доверху. Грейс вяло листал страницы, потягивая виски и не в силах сосредоточиться больше чем на паре абзацев.

Вот ведь дрянь этот адвокатишка! Сегодня он всласть поиздевался над Роем в суде, и тот никак не мог отделаться от мыслей о нем. Ах ты, сукин сын, Ричард Чаруэлл! Напыщенный говнюк. Хуже того, Грейс понимал, что защитник его обскакал. Обманул и ловко провел. Вот что по-настоящему обидно.

Он снова взял пульт и переключился на телетекст. Все те же тухлые позавчерашние новости. Никакого крупного политического скандала, никакой выходки террористов, ни землетрясения, ни авиакатастрофы… Грейс никому не желал зла, но уповал, что утром появится какая-нибудь потрясающая новость и попадет на первые полосы газет и на радио. Что-то поинтереснее суда над Сурешем Хоссейном.

Ему не повезло.

Две общеизвестные бульварные газеты и одна солидная поместили отчеты о процессе над Хоссейном на первых полосах, все остальные – на второй или третьей.

Основной интерес вызвало не столько судебное разбирательство, сколь свидетельские показания суперинтендента уголовной полиции Роя Грейса. В половине девятого утра его вызвали на ковер к начальству. Рой стоял перед своей шефиней Элисон Воспер, и ему казалось, что время пошло вспять и он снова переминается с ноги на ногу в кабинете директора школы.

Кто-то из сослуживцев Роя прозвал начальницу «Номер 27», и это прозвище прилипло к ней намертво. В меню местного китайского ресторанчика, торгующего на вынос, под номером двадцать семь значилась свинина под кисло-сладким соусом. Теперь, когда кто-то заказывал блюдо номер 27, говорили: «Элисон Воспер». Именно такой она и была – кисло-сладкой.

Сегодня замначальника уголовной полиции Элисон Воспер, женщина чуть за сорок с жидкими, коротко стриженными светлыми волосами и костлявым, но не лишенным привлекательности лицом, пребывала в определенно кислом настроении. Роя раздражал даже резкий цветочный аромат ее духов.