— Дай, дай, милая бабушка, заплачу я тебе, сколько попросишь, а то тяжко мне так жить.

— Вот возьми, доченька, эту нитку. Да пусть муж об этом ничего не знает, а то не поможет средство. Встань ночью потихонечку, когда он, бедняжка, спит, обвяжи ему левую ногу как можно туже и увидишь, дитятко, что и утром останется он человеком. А денег мне не нужно. Уж и то будет для меня награда, что избавлю вас обоих от такой напасти. У меня вся душа изныла за тебя, моя красавица, так я жалею, что не смогла раньше помочь тебе в несчастье.

Ушла чертова старуха, а царская дочь заботливо спрятала нитку. И вот среди ночи встала она тихонько и с бьющимся сердцем перевязала ниткой ногу своего мужа. А как стала затягивать узел — трах, — нитка и лопнула: была она гнилая.

Проснулся муж в испуге и говорит:

— Что ты наделала, несчастная! Три денька всего-навсего оставалось подождать, и избавился бы я от этого мерзкого колдовства. А теперь кто знает, сколько придется мне еще носить шкуру этой грязной скотины! И увидишь ты теперь меня, только если износишь три пары железных постолов да сотрешь стальной посох, пока будешь искать меня по свету. А теперь я расстаюсь с тобой.

Сказал и исчез с глаз долой.

Как увидела несчастная царевна, что осталась она одна-одинешенька, застонала и зарыдала так, что вот-вот сердце разорвется. Прокляла она злую ведьму-гадалку, призвала на ее голову адское пламя, горючий огонь. Да что толку! Увидела она, что слезами горю не поможешь, и собралась в далекий путь — туда, куда приведет ее милость божия и любовь к мужу.

Добралась она до города, приказала выковать себе три пары железных постолов и стальной посох, изготовилась в дорогу и отправилась искать мужа.

Шла она и шла, миновала девять морей, девять земель, пробиралась вековыми дремучими лесами, спотыкалась о пни и коряги, сколько раз падала, столько подымалась. Ветви хлестали ее по лицу, кустарники в кровь раздирали руки, но она все шла вперед и не оглядывалась. Наконец, полумертвая от усталости и горя, но с надеждой в душе, добралась она до одного домика.

Глядь, а в нем живет Луна.

Постучала царевна в двери и попросила впустить ее отдохнуть немного, да к тому же пришло ей время родить.

Мать Луны сжалилась над бедной женщиной, приютила и позаботилась о ней. А потом спросила:

— Как добралась ты сюда, молодушка, из чужих краев?

Несчастная царевна рассказала ей о всех своих бедах и под конец молвила:

— Поначалу возблагодарю я господа, что он направил сюда мои шаги, а потом и тебя, что не оставила ты меня и не дала погибнуть в час рождения моего дитяти. А теперь скажи мне, не знает ли твоя дочка, Луна, где мне искать моего мужа?

— Нет, не может она того знать, милая, — отвечает ей мать Луны. — Иди-ка ты на восток, пока не доберешься до самого Солнца. Может, оно что-нибудь и знает.

Хозяйка накормила странницу жареной курицей и велела сберечь все косточки, ни одной не потерять — ей, мол, от них большая будет польза.

Еще раз поблагодарила царевна за приют и за добрый совет, скинула железные постолы — они уже поистерлись, — обула другие, положила косточки в узелок и с младенцем на левой руке, а с посохом в правой снова пустилась в путь.

Пришлось ей теперь переходить через песчаную пустыню. Так труден был путь, что шла она — два шага вперед, один назад. Билась, билась и вышла наконец из тех песков, да только попала в высокие зубчатые да овражистые горы. Карабкалась она с утеса на утес, со скалы на скалу, и, когда добралась до плоскогорья, показалось ей, будто она в рай попала. Отдохнула немного — и снова в путь, все выше и выше. Острые камни и кремнистые глыбы в кровь изодрали ей колени и локти. А горы были такие высокие, до самых облаков. Меж высоких вершин пролегали глубокие пропасти, через них перебиралась царевна, цепляясь руками и помогая себе посохом.

Но вот в конце концов, совсем измученная, добралась она до светлых чертогов.

Там жило Солнце.

Постучала царевна в дверь и попросила приюта. Мать Солнца приняла ее и подивилась на женщину из дальних стран. Заплакала она от жалости, услыхав горестный рассказ странницы, обещала спросить Солнце, сына своего, о заколдованном кабане, а потом спрятала царевну в погреб, чтоб не почуяло Солнце, что она здесь, когда придет домой, — сердитым возвращалось оно по вечерам.

На следующий день узнала царевна, что чуть не попала в беду: Солнце и вправду почуяло человека с того света. Да только мать успокоила сына, сказала, что ему почудилось.

Царевна приободрилась, увидев, как добра к ней мать Солнца, и спросила:

— Скажи, матушка, отчего же гневается красное Солнышко? Ведь оно такое светлое и ясное, столько добра людям делает.

— А вот почему, — ответила мать Солнца, — поутру мой сын стоит у врат рая, потому весел он и улыбается всему свету. Среди дня приходит к нему скорбь и печаль: видит он все прегрешения людские, потому и пылает он таким жаром и зноем. А к вечеру гневен и сумрачен, потому что подходит к адским вратам. Таков уж его обычный путь, и лишь потом он возвращается домой.

Мать Солнца сказала царевне, что спрашивала сына о ее муже, а Солнышко ответило, ничего, мол, о нем не знает. Живет он в большом густом лесу, так что Солнце не может заглянуть в чащи и заросли. Остается одна надежда — спросить у Ветра.

Накормила хозяйка царевну жареной курицей и тоже велела беречь куриные косточки.

Сменила странница вторую пару дырявых постолов, взяла узелок с косточками, ребенка на одну руку, посох в другую и отправилась к Ветру.

На этом пути пришлось ей еще труднее. Проходила она по высоким горам, из которых вылетали языки пламени, через нехоженые леса, через ледяные поля и снежные сугробы. Чуть было не погибла несчастная. Но упорством своим поборола она все препятствия и добралась до горного ущелья, такого большого, что в нем семь городов могли бы уместиться.

Там жил Ветер.

Странница постучала в калитку и попросила приюта. Мать Ветра сжалилась над ней, впустила и приютила. А потом, как и в доме у Солнышка, спрятала, чтоб не почуял ее Ветер.

На другой день сказала хозяйка царской дочери, что муж ее живет в темном лесу, куда еще топор не добирался. Построил он там себе дом, навалил стволы один на другой, переплел их прутьями и живет там один-одинешенек, злых людей боится.

Накормила она царевну жареной курицей и велела сохранить косточки, а потом посоветовала идти за Млечным Путем, что ночью на небе сияет. Коли пойдет она тем следом, то и доберется до своего мужа.

Царевна со слезами радости поблагодарила за добрый совет и радостную весть и отправилась в путь.

Теперь бедняжка ни днем, ни ночью не отдыхала, даже поесть не останавливалась, так жаждала она найти мужа, посланного ей судьбой.

Шла она до тех пор, пока не истерлись и последние постолы. Сбросила она их и пошла босиком. Не боялась ни грязи, ни колючек, не смотрела ни на занозы, ни на ушибы, когда падала или спотыкалась о камни.

И вот наконец вышла царевна на прекрасную зеленую поляну у самого леса. Душа ее радовалась на цветы и на мягкую траву. Посидела она тут немного, но как увидела птиц, сидящих парочками на ветвях деревьев, ее взяла такая тоска по мужу, что горько заплакала, вскочила и побрела дальше с ребенком на руках да с узелком с костями через плечо.

Вступила она в лес. Зеленая трава ласкала ей ноги, но она на траву уже не смотрела, не слушала звонко щебетавших птиц, не рвала цветов по зарослям, а шла напрямик через чащу. По приметам, какие указала ей мать Ветра, она поняла, что это должен быть тот самый лес, где живет ее муж.

Три дня и три ночи блуждала она наудачу по лесу, но ничего найти не могла. Наконец, выбившись из сил, упала она на землю и пролежала неподвижно целый день и целую ночь, не пила ничего и не ела.

А потом снова собрала бедняжка все свои силы, поднялась и, шатаясь, побрела дальше, опираясь на свой посох, хоть от него проку было мало, так он источился. Только и держалась на ногах из жалости к младенцу, хоть и груди уже не могла ему дать — молока не было, — да из любви к мужу, которого искала.