Вздутие, впрочем, возникло сравнительно недавно, свои гигантские размеры обретя в течение считанных недель. Анализ крови выявил резкий рост числа лейкоцитов (практически забивших пространства между эритроцитовыми столбиками) и — как относительный, так и абсолютный — дефицит красных кровяных телец, помимо всего прочего, деформированных. Отношение белых кровяных телец к красным составило пропорцию один к семи. Болезнь не сказалась на деятельности других кроветворных органов, и пациента мучили лишь те симптомы, что были явно связаны с физическим воздействием опухоли: диспепсия и рвота (из-за сдавливания желудка), боли в ногах, вызванные постоянным давлением на поясничные нервные узлы. Печень оказалась чуть увеличенной и на ощупь болезненной, но жёлчь выделялась нормально. В явно ослабленном сердце прослушивались функциональные шумы. Другой характерной особенностью болезненного состояния явилась крайняя степень истощения организма: в течение нескольких недель вес больного с 90 килограммов упал до 70. Испробовав хинин в сочетании с железом и не добившись эффекта, мы стали давать больному мышьяк в больших дозах, а также йод и хлористый калий. Этот курс лечения вкупе со щадящей диетой и строгим контролем за состоянием кишечника оказался весьма эффективен. Опухоль резко спала; ослабли и наиболее мучительные из вторичных симптомов. Полагаю, описанный случай интересен прежде всего тем, что он указывает на прямую связь между малярией и лейкоцитамией — по сути, её осложнением. Судя по всему, эта редкая болезнь есть не что иное, как разновидность всем известного «малярийного пирога»[8], дальнейшее развитие которого предопределено физиологическими особенностями организма и темпераментом больного.

Примите, сэр, мои наилучшие заверения.

Артур Конан-Дойль

Эстон, март 1882 года

«Медикэл таймс»

16 июня 1883 г.

Милостивый государь!

Поскольку крупица факта, как говорится, важнее зыбучих песков теории, полагаю себя вправе рассказать о некоторых последствиях, которые имела недавняя отмена известного постановления. Будучи врачом в городе, который оказался затронут этим решением в наибольшей степени, я имею все основания высказаться на эту тему.

На прошлой неделе в портсмутскую гавань прибыл большой транспортный корабль из Индии с военными, выслужившими свой срок. В тот же день несколько недолечившихся женщин покинули свою больницу, явно поспешив встретить пассажиров, и выяснилось, что нет закона, который мог бы им воспрепятствовать. Утверждаю, что если злосчастный солдат, возвратившийся домой после многолетнего отсутствия, не удержался от соблазна и заразил дурной болезнью себя и потомство, основная вина за это лежит не на нём, а на кликушах-законодателях, которые разносчиц инфекции спустили с цепи. Из боязни оскорбить невинность там, где таковой нет и в помине, они выпустили на волю страшное зло, которое заставит теперь мужчин страдать, детей — умирать, а чистых женщин — наследовать мерзость, неописуемую словами.

Туманное словоблудие насчёт морали способно убедить лишь самых впечатлительных слушателей; если же упростить вопрос, станет ясно: факт приостановления действия на неопределённый срок постановлений, которые нельзя было бы отменять даже на день, принимает характер социального бедствия. Апологеты свободной торговли инфекцией потрудились на славу: в течение нескольких недель прибрежные улицы нашего города превратились в ад — порок просто-таки взвился на дыбы там, где прежде опасался приоткрыть лицо. В районах сосредоточения публичных домов упала в цене недвижимость: из-за наплыва порочных женщин, поднимающих здесь злословный гвалт, сама ночь сделалась невыносимой. Осмелюсь предположить, что если бы уже завтра действие акта было восстановлено, и через сто лет можно было бы встретить людей со следами морального и физического уродства, вызванного тем роковым послаблением, что дали пороку защитники прав на распутство.

Артур Конан-Дойль

Саутси, 1983 год

«Ивнинг ньюс», Портсмут

27 марта 1884 г.

Милостивый государь!

По мере ознакомления с тремя письмами, опубликованными во вчерашнем выпуске Вашей газеты, авторы которых защищают действия преподобного Линдсея Янга в отношении Ассоциации молодых христиан Портсмута, я не раз ловил себя на желании вслед за Шекспиром воскликнуть: «Ах, эта песня даже лучше прежней!.». Сия досточтимая троица могла бы весьма заинтересовать архивариуса. От рассуждений её участников веет средневековым душком: невольно переносишься в те времена «просвещённого христианства», когда последнее считало своим долгом последовательно бороться с метанием колец, мэйполем и пагубной привычкой к употреблению сливового пудинга на Рождество Христово. Неужто и сегодня страна должна отказать себе в пиве и пирожных — потому лишь, что того хочется господину Янгу, викарию церкви Св. Иоанна? Как вы думаете, когда малые дети начинали резвиться в присутствии Спасителя из Галилеи, он сохранял суровый вид? До чего же любят словечко «миряне» наши узколобые догматики, начисто лишённые воображения! Вспомним: Христос употреблял его в отношении погрязшего во всевозможных грехах римского проконсула времён становления Империи и саддукеев, которые купались в роскоши, проповедуя при этом воздержание. Можно ли вообразить себе, будто он осудил бы таким же образом в высшей степени серьёзных и набожных молодых людей лишь за то, что воображение и интеллект они упражняют в обществе дамы безупречнейшей репутации? Как справедливо заметил «Веритас», господин Янг не испытает по поводу своих действий никаких угрызений совести. Но давайте же вспомним, какую широту взглядов продемонстрировал Спаситель на ячменных полях, и устыдимся наконец нашего придирчивого ворчания. Пристало ль нам лишать этих юношей права называться христианами лишь потому, что они внимали рассказу о жертвенности ребёнка, вознамерившегося вселить искру надежды в ещё более юное дитя, возлежащее на смертном одре? Об этом, собственно, и идёт речь в «Billy’s Rose», но, конечно же, г-н Янг не читал этой книги, которую считает «мирской» и антихристианской. Возблагодарим же Господа за то, что немногие сегодня разделяют воззрения г-на Янга на христианство. Иначе в поиске новой религии нам пришлось бы выбирать между магометанством и атеизмом.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

«Ивнинг ньюс», Портсмут

23 сентября 1884 г.

Милостивый государь!

Поднимая вопрос о дутых учёных званиях и липовых дипломах, Вы делаете большое дело. В любой профессиональной сфере неграмотный специалист, как правило, всего лишь доставляет неудобства; навредить тем самым он способен скорее себе самому, нежели другим. Иначе дело обстоит в медицине. Здесь ошибка в диагнозе или лечении может стоить человеку жизни. Совершенно очевидно, что малообразованному бедняку трудно отличить квалифицированного доктора от мошенника, купившего себе звучный титул. Для защиты интересов этой части населения и следует использовать всю силу воздействия общественного мнения.

Типичным заведением, специализирующимся на выдаче липовых документов, является так называемый Филадельфийский университет. Он был образован кучкой дельцов-бумагомарателей, открывших торговлю поддельными дипломами и дурачивших публику с поразительным успехом, пока правительство Соединённых Штатов не отказало им наконец в поддержке. После чего они открыли агентства в Европе, где и продолжают жульничать.

В результате иному проходимцу достаточно собрать определённую сумму долларов, дабы приобрести учёную степень; честный же специалист для достижения этой цели должен потратить многие годы жизни, не говоря уже о сотнях фунтов стерлингов. Несомненно, врачебная практика с лжедипломом подпадает под действие закона о врачебной деятельности. Последний, однако, работает крайне редко по очень простой причине: чаще всего мошенник предстаёт перед судом, будучи финансово несостоятельным, и все судебные издержки ложатся на плечи истца. Существует так называемая Ассоциация по защите прав медицинских работников; время от времени её представители выставляют на всеобщее посмешище какого-нибудь уличённого мошенника и, измываясь над козлом отпущения, надеются отпугнуть остальных.