Хорошо же они «замели» следы! Разумеется, генеральный прокурор (заявивший, в частности: «По прибытии в Ливерпуль он не отправился в офис Кунарда и не сказал: «Меня зовут Оскар Слейтер…».) мог не знать ни о том, что подозреваемый открыто назвал себя (пусть всего лишь в отеле), ни о существовании телеграммы в полицейских архивах Глазго. Но кто несёт ответственность за то, что он оказался так неинформирован? Кто скрыл телеграмму от генерального прокурора? Неужели так и не поступит запроса по столь важному пункту? И разве очевидная ложность самой предпосылки о «бегстве», которого не было, не должна стать смягчающим обстоятельством при обжаловании вердикта?

Правда, конечно, и то, что на борт корабля Слейтер взошёл, назвавшись Отто Сандо. Под таким именем он собирался начать в Америке новую жизнь; руководствуясь теми же соображениями, и в Глазго этот человек объявился как Андерсон. Однако новое имя себе он придумал для американских властей, а не с целью ввести в заблуждение преследователей из Глазго, чему убедительным доказательством служит тот факт, что в гостиничной книге он оставил свои настоящие имя и адрес, хотя, если следовать логике полицейской версии, должен был бы отчаянно утаивать и то, и другое. Мыслимо ли, чтобы убийца, бегущий от полицейских, в первой же гостинице сообщал своё имя и рассказывал, куда собирается ехать дальше?

Есть и другие факты, разрушающие официальное обвинение; я остановлюсь лишь на одном. Генеральный прокурор обрисовал тщательно разработанный маршрут убийцы после совершённого преступления, на одном из этапов которого тот намеревался «доехать поездом до городских окраин и затем отправиться к себе домой пешком». Следуя такой схеме передвижения, Слейтер должен был попасть к себе в квартиру чуть позже 9.30; убийство же было совершено около семи часов.

Но тут возникает фигура некоего мистера Макбрэйна — человека, который знает Слейтера в лицо, поскольку снабжал его вещами, но не знаком с ним лично. И под присягой Макбрэйн заявляет, что видел Слейтера около дома в 8.15. Если так, то обрисованный генеральным прокурором план перемещений преступника рассыпается в прах точно так же, как рассыпалась перед тем его же версия о тайном бегстве того в Ливерпуль.

При этом официальные лица утверждают, что причин для пересмотра дела нет, и пресса, насколько я могу судить, принимает как должное такое решение. Но каждый, кто читал материалы дела в «Белой книге» и знаком с ходом первого судебного разбирательства, не может согласиться с решением всё оставить по-прежнему. Единственно верным исходом в такой ситуации мог бы стать повторный суд — в атмосфере полной гласности и с привлечением всех свидетелей к присяге. Пока не будет назначено новое разбирательство, честные граждане нашей страны не должны спать спокойно. Убеждён, сэр, что Вы используете своё огромное влияние для того, чтобы помочь осуществлению этой цели.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

P.S. Будучи месяц назад в Нью-Йорке, я получил письмо от поверенного, который защищал Слейтера, когда решался вопрос о его высылке из страны. Он заверил меня в том, что относительно невиновности своего клиента с самого начала не испытывал ни малейших сомнений.

«Фрименс джорнэл»,

Дублин 3 августа 1914 г.

Сэр! Основная причина, отделившая протестантский Ольстер от Ирландии (заставив местных непротестантов исполниться безразличием к идее гомруля), — это убеждённость протестантов в том, что ирландские националисты никогда не демонстрировали верность Империи. Но Империя — ни в коем случае не исключительно английское достояние. Шотландцы и ирландцы, приложившие немалые усилия к её становлению, гордятся своей державой и заинтересованы в её великом имперском будущем. Нет такой причины, которая заставила бы отвернуться от Империи ирландского патриота. Если бы этой мыслью искренне и повсеместно прониклись Юг и Запад Ирландии, то самые серьёзные препятствия на пути установления гомруля рассеялись бы словно дым.

Окажись Ирландия одна в Атлантике, она тут же попала бы в зависимость от любой европейской державы, которая вздумала бы подвергнуть её блокаде. При всей своей храбрости ирландцы пали бы под ударом с моря. Защиту от такой катастрофы гарантирует ей единственно могущественный сосед. Ирландия потому находится в безопасности, что за спиной у неё стоят вооружённые силы Империи. Поэтому разумнее всего для неё было бы сохранить верность британскому сообществу, вне зависимости от желания (вполне обоснованного) внести изменения в механизм самоуправления.

Нет сомнений в том, что заявление Ирландии о верности общебританским идеалам помогло бы Ольстеру избавиться от понятных нам опасений и упрочило бы её собственные позиции.

Вряд ли ей когда-либо представится подобный шанс. Я молю Бога о том, чтобы ирландские руководители осознали всю важность момента и сумели бы правильно им воспользоваться. Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

1 августа 1914 года

«Таймс»

8 августа 1914 г.

Сэр! Наше будущее окутано мраком, и ни у кого не может быть уверенности в том, что для победы нам не потребуется максимального напряжения всех сил. Сегодня мы не можем позволить себе оставить без внимания даже мелочь.

Позвольте мне обратить Ваше внимание на возможность создания массового боевого резерва, который (даже в том случае, если от него не будет иной пользы) поможет освободить для фронта более мобильные и подготовленные подразделения. Речь идёт о мобилизации гражданских лиц в общенациональную армию резервистов.

Десятки и даже сотни тысяч мужчин в возрасте от 35 до 55 лет (многие из которых крепче и тренированнее юношей) не находят для себя места в нашей оборонной системе. В их числе есть прекрасные стрелки, которые жаждут помочь своей стране и готовы встать в строй, как только предоставится такая возможность. В скором времени они смогут нести службу по охране железнодорожных станций и жизненно важных объектов, помогать в возведении фортификаций и выполнять многие другие боевые задачи.

Позволю себе привести в пример наш маленький городок. Первая встреча с этой проблемой на повестке дня состоялась у нас во вторник; к среде мы мобилизовали 120 человек, а сегодня начали занятия по воинской подготовке и вышли на стрельбища. Многие мужчины уже прекрасно стреляют; все без исключения горят желанием послужить общему делу. Обстоятельства не позволяют этим людям надолго оторваться от дома или переселиться на постоянное жительство в военные лагеря, но они способны принести немалую пользу, а в случае непосредственной агрессии сформируют наш местный «Landsturm». Однако до сих пор отсутствует государственная организация, которая могла бы принять этих бойцов в свои ряды. На местах такого рода отряды можно сформировать очень быстро, но при этом необходимо иметь и общий план действий.

Очевидный аргумент против создания такой организации состоит в том, что она отвлечёт боеспособных мужчин от вступления в ряды территориальной армии или других, более боеспособных армейских подразделений. Действительно, резервная часть не сможет отказать в приёме человеку, который не может или не хочет служить в регулярной армии. Она, однако, должна будет постоянно убеждать такого бойца не ограничивать себя воинской подготовкой, а готовиться к активным действиям в качестве подготовленного бойца. Убеждён, что при верной постановке дела такой резерв будет не только полезен сам по себе, но и сформирует важное промежуточное звено в системе подготовки относительно молодых мужчин, готовых идти на фронт.

Официальные организации перегружены сейчас до такой степени, что подобная задача может быть решена лишь на местах. Как только эти части возникнут, они (подобно существующей народной резервной армии) найдут возможность и самовооружиться. Мы здесь накопили некоторый организационный опыт, и я буду счастлив разослать описание методики всем, кто желает создать у себя подобные центры.