Все эти ужасы сейчас приобрели широкую огласку. Даже частично отрицать их стало никак невозможно. Истинность фактов подтверждена многочисленными источниками, в том числе шведскими, бельгийскими, американскими и британскими миссионерами, официальными консульскими сводками, отчётом бельгийской комиссии 1905 года, рассказами вернувшихся из этой страны офицеров. Но прежде всего — неопровержимыми свидетельствами неподкупного «кодака». Вся эта история, повторяю, приобрела широкую известность. Но о том, что творится в Конго было известно уже 14 лет — по крайней мере, каждому, кто удосужился бы ознакомиться с имеющимися свидетельствами. Когда же наконец мы перейдём к действиям?

Каждый день приносит известия о новых преступлениях. В этом году поставки каучука в Европу стали интенсивны, как никогда прежде. Система, обеспечивающая подобное ускорение, защитить себя способна только террором. Сообщение консула Тезигера, опубликованное год назад, свидетельствует о том, что тиски террора сжимаются; в рабство ввергаются всё новые племена. Люди здесь эксплуатируются с такой жестокостью, что не успевают обрабатывать собственные поля, из-за чего на страну надвигается опасность страшного голода. Таково содержание последнего официального сообщения нашего представителя. И тем не менее мы ничего не предпринимаем.

В прошлом году, когда Бельгия объявила о том, что берёт на себя осуществление контроля над всем каучуковым бизнесом, появилась надежда хотя бы на изменение методов получения данного продукта. Но этого не случилось. Мсье Ранкэн, министр Бельгии по делам колоний, со всей откровенностью заявил, что перемен не предвидится. И — отправился в Конго, пообещав доложить затем о состоянии дел. Но он сам в прошлом — концессионер и, выступая в Парламенте, горячо защищал существующую систему. Это всё равно, что поручить Рокфеллеру расследование злоупотреблений в компании «Standard Oil»! Неужели мы, как малые дети, позволим обмануть себя подобными фокусами? Разве трудно предугадать дальнейшее развитие событий? Мсье Ранкэн вернётся к Рождеству. Тем самым — даст конголезским правителям шесть месяцев, чтобы окончательно раздавить страну в своём кулаке. С обнародованием доклада его торопить не станут — вот вам ещё шесть месяцев. Далее начнётся законотворческий процесс: он также потребует времени. Закон необходимо будет внедрять постепенно — одним словом, дело пойдёт по наезженной колее. В течение всего этого времени будут продолжаться убийства, издевательства и вымогательства: таким образом, и без того богатый король станет ещё богаче, а горстка компаний обеспечит себе 300-процентную прибыль. Смирившись с необходимостью ждать от визита мсье Ранкэна каких-либо практических результатов, мы заранее соглашаемся на предстоящую трёхлетнюю кровавую оргию во славу алчности.

Что же следует предпринять? Во-первых, наша страна должна выпустить и представить главам мировых держав один исчерпывающий официальный документ с требованием созыва Европейской конференции на предмет лишения Бельгии права протектората, которым она злоупотребила. Эта конференция должна будет принять новые меры (возможно, создать международное правительство или разделить территорию африканского государства между его соседями), которые гарантировали бы справедливость в отношении многострадальных туземцев. Сэр Эдвард Грей в достаточно туманных выражениях намекнул нам на таящуюся тут опасность. В чём же она может состоять? Кто решится взять под свою защиту виновников этих кровавых злодеяний? Может быть, Германия, граждане которой социальную безмятежность считают нормой? А народ, гордящийся Вильгельмом Вторым, обстоятельствами его частной жизни и общественной деятельности, разве поднимется он на защиту короля Леопольда? Может быть, это сделает Франция, где родилось само понятие благородства? Или Соединённые Штаты, которые в той же степени, что и мы, ненавидят жестокость и несправедливость? Где же кроется это пугало призрачной опасности? В любом случае нам следовало бы его рассмотреть поближе. Вот только существует ли оно в действительности? Разве честное и самоотверженное ведение дела с нашей стороны не упразднит его навсегда?

Сделать так, чтобы управление государством Конго перешло в более достойные руки, — вот в чём должна состоять наша цель. Но как быть с прошлым? Неужели невозможно хотя бы отчасти искупить жертвы, понесённые этим несчастным народом? Три миллиона человек не дождались искупления. Но как быть с убийцами и их обречёнными жертвами, которые всё ещё живы? Неужели невозможно созвать международный суд, перед которым предстали бы люди, предавшие идеалы своей религии и само звание цивилизованного человека? Совесть общества не успокоится до тех пор, пока все они — начиная с замысливших преступление в Брюсселе и кончая теми, кто обагрил руки кровью на местах — не получат по заслугам. Такого рода трибунал мог бы насильственно изъять из туго набитых деньгами концессионерских мешков определённую сумму и выплатить пенсионное пособие многим тысячам людей, которые были искалечены непосредственными представителями этих самых концессионеров и созданной ими системой. Лишь когда мёртвые будут отмщены, когда оставшиеся в живых получат денежную компенсацию, а страна окажется в надёжных руках, тогда только может успокоиться совесть честного европейца[26].

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

«Таймс»

28 августа 1909 г.

Сэр! Не думаю, что Англия должна отказаться от выполнения своего долга перед коренными жителями Конго всего лишь испугавшись угроз Вашего анонимного бельгийского корреспондента. Что касается его голословных обвинений в имеющихся неточностях, то через неделю-другую я надеюсь опубликовать небольшую книжку, в которой обстоятельно докажу каждое своё заявление. Упоминания автора о возможности создания нового Бельгийского общества в защиту коренного населения могут вызвать только улыбку: мы помним, как возникали подобные общества и к чему это приводило. Смею заверить, что его соотечественников ждёт немалый сюрприз, если они без должного уважения отнесутся к тому глубокому негодованию, что зреет у нас в стране.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

25 августа

«Таймс»

4 октября 1909 г.

Милостивый государь!

Несколько недель назад Вы любезно опубликовали моё письмо, в котором я высказал мнение о том, что история Конго — это величайшее из преступлений, какие только известны истории, а также выразил надежду на то, что наше правительство наконец выполнит свои обязательства перед коренным населением страны, предусмотренные тем самым Берлинским соглашением, в результате которого и было образовано это порочное государство. Я также предположил в своём письме, что мсье Ранкэн, министр Бельгии по делам колоний, по возвращении из своей инспекционной поездки предложит нам в конечном итоге туманные обещания реформ, призванные существующее положение дел продлить на многие годы, пока не истощатся окончательно либо запасы каучукового дерева, либо человеческие ресурсы. Этот фокус на протяжении истории Конго повторяется раз за разом, и тем не менее великие державы демонстрируют беспредельную доверчивость — если не сказать, безразличие.

Однако в данном случае (если верить сообщениям прессы) сей государственный чиновник допустил по возвращении столь оскорбительные высказывания, что превзошёл всех своих предшественников. Стоит напомнить, что мсье Ранкэн — бывший директор одной из конголезских концессионерных компаний, обагривших себя кровью местного населения. В недавнем сообщении британского консульства засвидетельствован тот факт, что эта компания насильственными методами вынуждает своих рабов трудиться по 240 дней в году, за что платит каждому ежегодно товарами на сумму 6 шиллингов и 4 пенса. Хозяин, купивший раба официально, на одно только кормление вынужден был бы затратить куда большую сумму, так что можно с полным основанием утверждать, что бельгийская форма рабовладения из всех когда-либо существовавших — самая дешёвая для хозяина и самая жестокая в отношении раба.