Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Кроуборо, 24 ноября

«Дэйли кроникл»

30 ноября 1914 г.

Сэр! Не сомневаюсь в том, что, назвав бегство сэра Роджера Кэйзмента в Берлин безрассудством. Вы попали в самую точку. Сэр Роджер обладал прекрасными человеческими качествами, и каждому, кто знал его, трудно представить, чтобы, находясь в здравом уме, он мог бы предать свою страну, для которой не раз выполнял ответственные задания, получая затем заслуженные награды.

Следует признать, что в довоенное время он весьма симпатизировал Германии, полагая, будто она являет собой единственную силу, способную противостоять доктрине Монро. Последнюю Кэйзмент считал страшным злом и был убеждён, что именно в ней кроется истинная причина варварства в Путамайо, где он проводил официальное расследование. Здесь я с ним расходился во мнении, однако ни разу не слышал, чтобы в пылу дискуссии он позволил себе в отношении Великобритании неуважительные слова. Увы, это был болезненный человек, изнурённый тропическими невзгодами и мучимый головными болями. В мае прошлого года я стал получать от него из Ирландии письма столь дикого содержания, что уже тогда выразил опасения по поводу состояния его психического здоровья. Злосчастная берлинская выходка лишь подтверждает тот факт, что он лишился рассудка. Да и мог ли здравомыслящий человек поверить обещаниям в адрес Ирландии от страны, которая столь беспардонно нарушила аналогичные обязательства в отношении Бельгии?

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

«Таймс»

3 декабря 1914 г.

Милостивый государь!

Санкционировав добровольческие соединения при условии подчинённости их Центру, военное ведомство обусловило эту свою уступку рядом вполне разумных требований, но одно из них столь явно подрывает самую суть движения, что нуждается в значительной корректировке. Речь идёт о пункте, согласно которому мужчина призывного возраста, вступая в отряд волонтёров, должен письменно обязаться перейти в регулярную армию по первому требованию командования. Но в таком случае человеку становится безразлично, записываться ли в местный отряд волонтёров или сразу идти на фронт: первое автоматически подразумевает второе. Нетрудно предсказать результат: люди не захотят служить ни там, ни тут. Между тем значительное число мужчин призывного возраста женаты или заняты в бизнесе; они не могут позволить себе служить в вооружённых силах, но в местные оборонные отряды поступили бы с удовольствием. Сейчас получается, что им подстроили тут ловушку. В результате страна вообще лишится этой огромной силы.

С другой стороны, думаю, можно было бы специальным указом предписать волонтёру переход в ряды вооружённых сил в случае возникновения угрозы неприятельского вторжения на территорию нашей страны.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

1 декабря

«Дэйли кроникл»

22 января 1915 г.

Сэр! Каждый, кто прочёл статью мистера Уэллса «Предвидение в войне», разделит моё ощущение, что наши военные действия отмечены, в первую очередь, отсутствием предприимчивости. Проиллюстрировать сказанное я хотел бы вопросом, которому посвятил немало статей: речь идёт о предоставлении нашим морякам спасательных средств. Известно, что пассажир восходит по трапу торгового судна, точно зная, что обеспечен местом в спасательной шлюпке. Разве здравый смысл не подсказывает нам необходимость распространить тот же принцип и на экипажи боевых кораблей? Во-первых, эти люди в несравненно большей степени рискуют жизнью; во-вторых, жизнь каждого моряка представляет огромную ценность для нашей страны.

Меньше всего я хотел бы, чтобы меня заподозрили в пустом критиканстве: всем нам пора согласиться с тем, что Адмиралтейство (учитывая бремя возложенных на него задач) со своей работой справляется превосходно. Общественность, однако, хотела бы для себя большей осведомлённости: нам необходима уверенность в том, что власти действительно делают всё, от них зависящее.

В начале войны военные моряки были лишены всяких спасательных средств. Сейчас мы добились выдачи каждому по надувному вороту, но и он не спасёт человека, попавшего в шторм или оказавшегося в ледяной воде. Мы ведь не забыли случай, когда все 800 членов экипажа тонущего корабля спаслись только лишь благодаря случайному присутствию неподалёку пассажирского лайнера, оснащённого шлюпками. Если, чтобы взяться наконец за решение проблемы, нам мало такого урока, чего ещё мы ждём?

Со дня своего первого выступления по этому насущнейшему вопросу я получил множество писем с конкретными предложениями. Оказалось, что в нашей стране хватает умных людей: необходим только стимул. В основном предлагались спасательные круги, жилеты и плоты различных конструкций. Лично я считаю, что в условиях Северного моря проблему решат только лодки; складные, надувные, но — лодки. Давайте рассмотрим трудности, которые могут с этим возникнуть, и попробуем наметить пути их преодоления.

Предвижу три возражения: шлюпки требуют себе слишком много места, в ходе боя они могут быть уничтожены, из-за них возрастает риск возгорания. Если вспомнить, однако, что все свои корабли в этой войне мы потеряли не в открытом бою (они подорвались на минах и торпедах), то окажется, что в девяти случаях из десяти все эти возражения несущественны. Будь у «Ястреба», «Искателя», «Кресси», «Хога», «Абукира» на борту шлюпки, их моряки бы остались в живых, притом что ни одному из этих кораблей наличие спасательных средств никак бы не повредило. Может быть, и потеря «Непобедимого» не стала бы для нас столь тяжкой, имей он шлюпки у себя на борту.

Посмотрим теперь, нельзя ли что-нибудь предпринять в том роковом десятом случае, когда гибнет экипаж корабля, затопленного в сражении с неприятелем (вспомним эскадру Крэддока). Ответом может послужить, на мой взгляд, вполне выполнимое предложение одного из моих корреспондентов, мистера Камерона Уокера. Суть его состоит в следующем. Каждый боевой корабль должен иметь при себе как минимум две больших моторных лодки и надувные шлюпки на всю команду, сложенные в таком месте, где они бы не причиняли никому неудобств. Если судно будет торпедировано, его экипаж уже не останется на борту покорно ждать смерти. Но что, если корабль вынужден будет вступить в бой? Тогда моторные лодки с двумя-тремя матросами на борту будут спущены на воду и вместе со шлюпочным прицепом удалятся на безопасное расстояние, откуда в случае необходимости будут готовы немедленно устремиться на помощь своему кораблю. Таким образом, три возможных опасности, которыми нас так пугают, устраняются. Каждая из моторных лодок будет иметь на носу небольшое орудие, чтобы защититься от внезапного появления на поверхности подводной лодки; от контактов же с прочими неприятельскими судами она должна будет попросту уклоняться. Достаточное число моторных лодок нетрудно набрать в наших портовых гаванях, так что дело это пойдёт споро — нашлись бы энергия и желание.

Прошу извинить меня за столь пространное письмо, но этот вопрос имеет первостепенную общественную важность. Стали бы мы с той же безутешностью оплакивать потерю боевых кораблей, если бы знали, что их моряки спаслись? Страна может себе позволить потерю судна; утрата человеческой жизни — вот что невосполнимо. Я очень надеюсь, что в этом деле наконец начнёт что-то меняться.

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

«Нью-Йорк таймс»

6 февраля 1915 г.