В силу ли искреннего непонимания происходящего или из-за стремления исказить действительное положение дел пресса весьма помешала развитию фонда и замедлила ход наших спортивных приготовлений. Даже собрав для отправки в Берлин хорошую команду, мы — из-за многочисленных организационных просчётов уходящего года — уже не сможем сделать её достаточно представительной и подготовленной.

Очевидно, что в отношении к Играм можно выделить три основных подхода. Первый состоит в том, чтобы вообще отказаться от участия в них, что, судя по всему, невозможно. Все спортивные державы (наши колонии в том числе) не только заявили о своей готовности участвовать в Олимпиаде, но прилагают все усилия к тому, чтобы отправить туда своих достойнейших представителей. Наш отказ вызвал бы обоснованно негативную реакцию международной общественности.

Второй подход состоит в том, чтобы, полагаясь по-прежнему на существующие спортивные организации, за поиск финансовых средств для команды взяться в самый последний момент. Именно так мы поступили в прошлом году в Стокгольме. Неужели забыты и унизительный результат, и вопли прессы о том, что подобное впредь не должно повториться? Люди, воспринявшие этот призыв близко к сердцу, очень скоро обнаружили, что более всего им мешает та самая пресса, которая первой и подняла весь шум.

Третий, как мне представляется, единственно возможный и разумный путь состоит в том, чтобы приложить серьёзные усилия к усовершенствованию методов подготовки и самым эффективным образом использовать все наши самые сильные стороны. Это, однако, потребует от нас финансовых затрат и организации дела. В качестве достаточной для проведения подготовки в полном объёме была заявлена несколько завышенная сумма в 100 тысяч фунтов, рассчитанная на осуществление программы в общенациональном масштабе. Получив 50 тысяч, мы достигли бы вдвое меньшего, но всё равно сумели бы выставить неплохую команду. Даже с 25 тысячами кое-что можно было бы сделать, но это — предел: опускаясь ниже его, мы теряем возможность вести адекватную подготовку. В полной мере осознав этот факт, участники Комитета заявили о возможности самороспуска в том случае, если общественность не поддержит программу хотя бы в таком объёме.

Задаются вопросы: куда будут направлены деньги? Стоит только перейти к практическим мелочам, как необходимость в финансовых средствах становится очевидной. Основных затрат (от 12 до 15 тысячи фунтов) потребует непосредственное содержание спортсменов в Берлине. Кроме того, необходимо найти или создать тренировочный центр (которого в Лондоне до сих пор нет) и привлечь сюда лучшие тренерские силы. Поиск талантов также потребует финансовых затрат: если мы надеемся обнаружить их в частных школах, то сюда должны быть направлены квалифицированные тренеры, способные дать спортсменам все необходимые консультации. Наши школьники систематически обучаются игре в крикет или футбол, но в большинстве своём не имеют ни малейшего представления о том, как правильно бегать или прыгать. К моменту поступления в университеты они приобретают в этом смысле дурные навыки, избавиться от которых уже невозможно.

Необходимо будет провести и поиск спортивных талантов среди самой широкой общественности. Эта задача потребует проведения многочисленных атлетических соревнований по олимпийским видам спорта с вручением дебютантам специальных призов. Каждый спортсмен олимпийского уровня должен поощряться особо — значками или медалями. Опыт общения членов Комитета со спортивными организациями подтверждает: нет такого вида спорта, в котором мы не могли бы улучшить наши показатели посредством финансовых вливаний.

Пресса набросилась на Фонд сразу с двух сторон, выдвинув обвинения, которые противоречат друг другу и в равной степени абсурдны. Одна сторона выразила опасения, как бы чрезмерное финансирование не подстегнуло развитие профессионализма в спорте. Но поскольку средства будут тратиться под наблюдением Комитета теми же любительскими организациями, которые, осуществляя спортивное руководство, и сейчас несут ответственность за любительский статус своих представителей, я не вижу причин опасаться за устойчивость сложившихся здесь традиций.

С другой стороны, часть демократически настроенной прессы раскритиковала Фонд за снобизм: дескать, его поддержкой будут пользоваться спортсмены и без того достаточно состоятельные. Трудно придумать аргумент более извращённый и ошибочный, ведь одна из основных целей Фонда как раз и состоит в том, чтобы предоставить малоимущему спортсмену-любителю те же возможности для самосовершенствования, какими обладает учащийся университета.

Вот так обстоят дела. Обо всём этом говорилось не раз, но общественность, судя по всему, не расстаётся с привычной апатией в отношении этой проблемы. Через три года, думаю, она спохватится и начнёт оплакивать упущенное сейчас время. Между тем Комитет, если не получит щедрую финансовую поддержку, будет распущен, и организация, с таким трудом создававшаяся в течение последнего года, рассыплется в прах. Предстоящие несколько недель обещают стать решающими.

Артур Конан-Дойль

Кроуборо, 27 ноября 1913 года

«Морнинг пост»

9 декабря 1913 г.

Милостивый государь!

Я полагал, что в своём ответе лорду Хью Сесилу дал ясно понять, что поддерживаю общие рекомендации недавно созданной Комиссии по реформе брачного законодательства, которые были изложены в Отчёте. Между тем лорд Хью представляет дело так, словно там предлагается нечто дикое и странное, подрывающее все традиции христианства. Можно ли предположить, читая его статью, что предлагаемые изменения уже в той или иной степени действуют во всех протестантских странах Европы? Могу заверить его, что наши предложения не несут в себе ровно ничего революционного; мы предлагаем лишь изменения, которые были опробованы и утверждены странами, нисколько не уступающими нам в отношении следования религиозным и моральным принципам.

Лорд Хью обвиняет меня в том, что я умолчал о вещах, само перечисление которых переросло бы в увесистый том; речь идёт о возможностях пересмотра теологических основ христианства, о выработке новой системы моральных ценностей и так далее. По каждому из этих вопросов у меня есть своё мнение, но излагать его сейчас означало бы злоупотребить вниманием читателя. Ограничусь утверждением: если некий моральный закон вынуждает нормального человека жить с сумасшедшей или беззащитную женщину отдаёт во власть жестокого мужлана, то этот закон порочен, пусть даже кому-то и удастся подкрепить его авторитет тысячами священных текстов. Серьёзная мораль не может основываться на зыбучих песках теологии — в её основе должна находиться забота о здоровье общества.

Лорд Хью настаивает на том, чтобы я дал определение целомудрию и провёл разграничение между супружеством и развратом. Семейный союз, который освящён Церковью, но не скреплён силой любви, союз светский, бездушный и корыстный представляется мне развратным. И наоборот, брак, в отношении к которому Церковь расходится с британским законодательством (например, союз с сестрой покойной жены, с разведённой женщиной и так далее) истинен, если зиждется на бескорыстной любви.

Будучи, как и лорд Хью, противником прелюбодеяния, я выступаю также против несчастья в браке — как показывают нам здравый смысл и опыт других стран, вовсе необязательного. Не имею ни малейшего представления о том, что имеет в виду лорд Хью, утверждая, что наше брачное законодательство не имеет принудительного характера. Мне кажется, оно сродни поведению Церкви, которая предписывает судить еретика без кровопролития, прекрасно зная, что тот будет сожжён заживо.

Вся система основывается в конечном итоге на принуждении. Допустим, муж, от которого ушла жена, решит вступить в брак с другой женщиной. Разве не явится к нему тут же полицейский с ордером на арест за двоежёнство и разве не поддержат его в этом все силы нашего королевства? Как можно говорить в таком случае, будто бы не на принуждении основывается наше брачное законодательство?