- Я и не сомневалась, — серьезно сказала девушка. — Мне очень понравилось. А спой ещё что-нибудь свое!

- О, кстати, — вдруг осенило меня. — Мы же только что диск записали в студии! Со своими песнями! Поставить?

- В настоящей студии? Поставь, конечно! — радостно захлопала в ладоши Лола.

- Пашка, ма-ачи, — протрубил Коля, продемонстрировав фирменный пьяный взгляд «боевой раскосой гориллы» — смесь коньяка и водки действовала убойно.

Многострадальный диск второй раз за сегодняшний вечер был водружен в проигрывающее устройство, и пространство комнаты заполнилось музыкой, в которой мне была знакома каждая нота.

Коля внимал записи, мечтательно пуская струи сигаретного дыма в потолок и качая шлёпком на босой ноге в такт песни. Лола слушала сосредоточенно, время от времени, бросая на меня осторожные взгляды.

Превратившись в комок нервов, я напустил на себя безразличный вид и стал машинально опрокидывать одну за другой рюмки коньяка. Повторное безразличие к нашему детищу сегодня стало бы серьезным ударом по моему творческому самолюбию. Третья песня доиграла, и на секунду в комнате наступила тишина.

- Пашка, да это отлично! — заревел Коля, подрываясь со стула и опрокидывая бутылки и стаканы. — За это надо выпить!

- Это просто супер! — воскликнула Лола. — Я и не ожидала, что вы так профессионально играете!

- Я должен услышать это ещё раз! — воспользовавшись своими разбегающимися в разные стороны глазами, Николай левой рукой производил манипуляции с CD-проигрывателем, а правой ловко плеснул коньяк в бокалы.

- Спасибо, друзья, — я был поистине растроган таким тёплым приемом. — Я выпью за вас! За самых продвинутых и благодарных слушателей!

- А мы за твою музыку! — прозвучал ответ. Диск мой звучал уже пятнадцатый раз, когда откуда-то с нижних этажей раздался громкий настойчивый стук по батарее.

- Я сейчас постучу кому-то! — агрессивно завопил Коля. — Я счас битой по кому-то постучу!

Шатаясь, он поднялся из-за стола, и направился в другую комнату, вероятно за битой. Через секунду оттуда раздался оглушительный грохот. Я выключил музыку и тревожно прислушался.

- Коля? — вопросительно произнесла Лола, вглядываясь в темноту соседней комнаты. На несколько секунд в квартире повисла гнетущая пауза, потом тишину разорвал могучий храп.

- Ну, слава богу — живой, — с облегчением рассмеялся я. — Что, я тоже пойду, наверно?

- А ты спешишь? Может, посидишь ещё немного? — с надеждой спросила Лола.

Я с радостью остался.

Мы говорили о нашей группе, о музыке и о книгах, о любви, отношениях, судьбе и психологии. Лола оказалась начитанной и неглупой девушкой. Я рассказывал о жизни в Америке, а она о своей жизни в далеком Новосибирске.

- Паша, хочу тебе признаться, — смущаясь, проговорила она. — Я ещё никогда не встречала такого интересного человека, как ты.

- Спасибо! Ты тоже очень классная! — искренне воскликнул я, испытав непреодолимую волну приязни. — Можно я тебя поцелую? По-дружески!

- Конечно, — просто согласилась она.

Я потянулся губами к её щеке, но встретил горячие губы. «Дружеский» поцелуй тянулся уже пару минут, а мы всё были не в силах оторваться друг от друга.

Наконец, пересилив себя, я отодвинулся от Лолы и смущенно уставился в пол.

- Паша… — начала было Лола, но её слова заглушил такой истерический взрыв храпа с всхлипыванием и причмокиваниями, что мы не выдержали и рассмеялись.

- Ну, что за музыку? — провозгласил я, хватаясь за бутылку «Московского».

Мы продолжали беседовать, как будто ничего не произошло, только смех лился как-то свободней, а в обращении друг к другу сквозила легкая нежность.

- Спой ещё что-нибудь! — попросила Лола, щёки её разгорелись пунцовыми розами, а глаза сияли, как две звездочки. Она была очень хороша в эту минуту. — На английском!

- Для вас, хоть на китайском, — шутливо раскланялся я.

- А человека не разбудим? — я махнул головой в сторону спящего тела.

- Не, его теперь и салютом не разбудишь, — весело махнула рукой Лола.

- Whatever tomorrow brings, Ill be there, with open arms and broken heart, yeah! — запел я хит неизвестной ещё в России группы «Incubus», которая уже вовсю покоряла стадионы соединённых американских штатов.

Последняя гитарная нота, дрожа, повисла в воздухе, постепенно затухая.

- Спасибо, — с чувством произнесла Лола, придвигаясь поближе.

Всем нутром я почувствовал, что сейчас меня ждет ещё один «дружеский» поцелуй и не ошибся. Уходить не хотелось, но я твердо знал, что своевременное прощание — залог любого успешного выступления. Мы целовались «на посошок», «на дорожку» и ещё минут пять у лифта.

На улице было свежо после недавнего дождя. Начинало светать.

Я поднял голову и посмотрел наверх, туда, где на тёмном фасаде здания ещё горело одно окно.

- Отличный альбом мы все-таки записали, — удовлетворительно поведал я самому себе и направился к дороге ловить такси.

Я нёсся по улице и дико опаздывал.

Предыдущая ночь была длинна, и звонок будильника я проспал. В результате пришлось задать спринтерский темп от самого метро. Бежал я так быстро, что одышка догнала меня только через километр.

- Сдаёшь, чувак, — раздраженно пробормотал я, прибавив скорости; обогнул угол и с разбегу воткнулся плечом в грудь высокого мужчины в белом костюме и шляпе, мирно стоящего на ступеньках с распростертыми руками и широкой улыбкой.

- Кортнёв! — крикнул я упавшему, по инерции пролетая мимо.

Растерянность на лице бессменного лидера группы «Несчастный случай» сменилась злостью, но я уже не услышал его ответной реплики. Развернувшись на бегу от толчка вокруг своей оси, я скользнул взглядом по оторопелым лицам внушительной съемочной группы, расположившейся на проезжей части, и скрылся за углом.

«Рекламу снимают, — понял я, — Кого только не встретишь в Москве!»

В офис я влетел, порядком запыхавшись. Вопреки моим опасениям на опоздание никто не обратил внимания, но радость по этому поводу быстро сменилась подозрением. Слишком унылые и напуганные лица были у коллег, грустно уставившихся в свои мониторы.

- Ань, что случилось? Что все мрачные такие? — поинтересовался я у секретарши. Аня повернулась ко мне — глаза её были заплаканными.

- Сильви Ловорку… — начала было она, но тут же осеклась…

- Павел, зайдите ко мне, пожалуйста, — услышал я за спиной гнусавый голос и обернулся. На пороге своего кабинета стояла г-жа Шваль, улыбаясь фальшивой слащавой улыбкой, отчего её слегка лошадиное лицо приобрело жутковатое выражение.

- Павел, вы очень хороший переводчик, — сразу взяла быка за рога Шваль.

- Увольнять будете, тётенька? — безошибочно определил я.

- Не увольнять. Нет, — ещё более доброжелательно заулыбалась она, проигнорировав фамильярность. — У проекта сменился руководитель, и я вынуждена сократить несколько сотрудников. К сожалению, проект не может себе позволить сейчас большие расходы.

- Понятно. Скрипач не нужен, — вопреки суровости момент я чувствовал прилив веселости, — а может, просто продадим Лексус? Купим Волгу! Отличная представительная российская машина! И экономия проекту несравнимо большая выйдет!

- Павел, мы уже все решили, — посуровела Сильви. — Не беспокойтесь, вам выплатят компенсацию за три месяца.

Обсуждать что-то далее было бессмысленно. Подписав необходимые бумаги и сердечно попрощавшись с другими уволенными коллегами, я отправился восвояси.

- Давай, Борис, держись, — похлопал я по плечу водителя, единственного пережившего репрессии.

- А чо мне держаться, — лениво ответил Борис, — та или другая, а один хрен свои задницы сами возить не будут. Мимо нас тенью мелькнул Густопсинников, тревожно поспешивший в кабинет Сильви.

Я задержался ровно настолько, чтоб услышать через минуту его негодующий тенор: «Это неслыханно! Не вы меня сюда приглашали, не вам и увольнять!»

Дверь открылась, и он также рысцой пронесся обратно, бормоча проклятия и гневно посверкивая очечками.