Сивка то и дело надоедал Петьке всякими вопросами, Петька огрызался довольно сурово. Я наконец не выдержал:

— Что ты так рычишь на него? Он к тебе всей душой, а ты…

Петька шепотом объяснил:

— Потому и рычу. Он ко мне видишь как приклеился. Хочу, чтобы наоборот. А то будет скучать…

— Рычи тогда и на меня…

Петька щекой прижался к моему рукаву:

— Я на тебя и так вон сколько рычал. Не обижайся, ладно?

— Ладно уж…

Потом в числе последних мы зашли в церковь. Петька постоял перед нишей с иконой и корабликом. После этого попрощался с отцом Венедиктом. Тот положил на лохматую Петькину голову ладонь:

— Господь с тобой. Не забывай нас, путешественник, посылай весточки с пути…

Утром я проводил Петьку на «Розалину». Вернее, на паром, который ходил туда-сюда, отвозя ребятишек на судно.

Мы коротко, без всяких слов обнялись. Я потрепал по ушам Кыса, который сидел у Петьки на руках (конечно же, он отправлялся вместе с Петькой).

Затем Петька помахал еще с паромной палубы и затерялся среди пестрых мальчишек (наряженных, наверно, в ту самую одежду, которую Петька видел в трюме).

В миле от берега, недалеко от «Розалины», стояла теперь и «Розалина-2». Оба судна были украшены флагами расцвечивания.

Наконец «Розалины» выбрали якоря, погудели и начали медленно вытягиваться с рейда. С берега махали провожающие. Их было довольно много: и просто зеваки, и республиканские и городские чины, и телеоператоры, и даже старинного вида духовой оркестр в гренадерских костюмах…

Где-то здесь наверняка был и отец Венедикт со своими мальчишками. Но я не стал их искать. Я знал, что буду завидовать отцу Венедикту: у него есть Сивка и Заяц, а у меня теперь никого…

Я пошел домой.

По дороге я увидел в витрине магазинчика с игрушками зеленоглазого кота с серой синтетической шкурой и загнутым кончиком хвоста. Зашел и купил этого зверя, поддавшись сентиментальному чувству (разумеется, непростительному для пожилого толстого дядьки с нервами исследователя межзвездных пространств — бывшего, впрочем…).

Дома я посадил кота на стол рядом со звездным глобусом.

— Ну вот, Кыс, остался я один… Искусственный Кыс молчал.

Я качнул маятник непонятного прибора. Тик-так… Время. Медленное, счет на секунды…

Если бы не погибла «Игла», ушел бы на нее и там за сутки отсчитал бы земные полгода. До Петькиного возвращения.

Не было «Иглы»… А сам-то я — был ли? Затерявшийся пассажир на случайном полустанке…

Когда тоска налилась совсем уже невыносимой тяжестью, я услышал за дверью:

— Мсье Пьер! Мсье Пье-эр! Вас к экрану! Господи, что еще? Неужели что-то с «Розалиной»?

Но это вызывал меня из Византийска Юджин. Лицо у него было какое-то странно озабоченное, что ли. Он словно сам не верил тому, что говорит.

— Питвик, есть сигнал… Конус цел, он сел на планету.

Я тупо сказал:

— На какую планету?

— Не знаю. Скорее всего, вроде нашей. Он был запрограммирован на тип «Терра».

— Кто запрограммирован?

— Да Конус же! Очнись ты, черт возьми!!

— Какой Конус?.. Он же взорвался! Нет его!

— Значит, есть… Питвик, что с тобой? Встряхни башкой и уясни информацию по порядку.

Но я уже и так уяснил. И на миг даже забыл о Петьке.

— Постой… Так. Значит, Конус сел. А «Игла»?

— Про «Иглу» ничего не известно. Там случилось что-то непонятное. И когда это случилось, Конус, видимо, отделился от «Иглы»… ну, как боеголовка от старинной ракеты. Вошел в гравитационное поле какой-то планеты и сделал посадку…

— Без двигателей, без тормозов? Он бы сгорел…

— С его-то защитой? Питвик, я же прошу: приди в себя.

— Я пришел… да… Слушай, значит, есть надежда, что «Игла» тоже цела?! И Дон с Рухадзе…

— Не знаю… С чего ты взял? — сумрачно сказал Юджин. — Скорее всего, Конус ушел на планету именно из-за взрыва «Иглы».

— Но как он тогда мог послать сигнал? Туннель-то идет исключительно через «Иглу»!

— Туннель — да. А канал антитемпоральной связи автономен. Связь с Антарктической базой. Оттуда сообщили мне…

— И все же, Юджин… Надо же проверить! Если восстановилась связь, может быть, заработал туннель? И можно вызволить Рухадзе и Дона?

Юджин проговорил, как мальчишка, виноватый в большой беде:

— Сейчас не проверить. Мы же на днях размонтировали блок-нейтрализатор капсулы. Она была нужна для постройки темпорального блока модели… Кто же знал…

— Идиоты!

— Кто же знал…

— Что сообщает Конус?

— Такое впечатление, что он все же крепко треснулся об эту планету, тряхнул мозги. Бормочет непонятное: «Сел. Ушел в верхний слой. Условия выясняю. Координаты прежние…»

— Какие прежние?

— Вот и ребята его спросили: «Что значит — прежние?» А он: «Скажите Питвику, он прав. Это планета-полустанок…» Питвик, что это значит?

— Понятия не имею, — искренне ответил я. Но в душу скользнул холодок.

— И все же? — осторожно спросил Юджин.

— Ну правда не знаю!.. Он, видимо, в самом деле здорово треснулся и теперь выдает в эфир всякую кашу… Возможно,

при последнем контакте он покопался у меня в подкорковой области и выудил то, что я сам не понимаю…

Но ведь о планете-полустанке я думал уже после контакта с Конусом. Здесь, недавно… Великое Пространство, непонятны дела твои…

— Когда вы сможете восстановить капсулу?

— Второго блока нет, а отладка ручная… Года через два. Если дадут средства…

Я тихо присвистнул.

— А что еще сообщает Конус?

— Ничего толкового, Пит. Бесспорны только два факта: что он относительно цел и что он сел на какую-то планету… Может, придет в себя после встряски и объяснит хотя бы, почему оторвался от «Иглы». А о самой планете что он может сказать, если зарылся в толщу… Да, была еще одна сбивчивая фраза, опять о тебе…

— Какая фраза?!

— «Скажите Питвику, программа многовариантности необходима, а если ее нет, она зарождается сама, и тогда…» На этом замолчал. Питвик, что тогда?

— Не знаю… Возможно, он сам начал строить в себе эту программу. Зачем-то она ему понадобилась…

— Зачем?

— Боже мой, откуда я знаю?.. Может, раскопал у меня в мозгах историю с Петькой и… Ну я не знаю, что «и». Может, какая-то дикая идея о разных путях развития одного начала… И он решил поправить…

— Что поправить, Пит? — шепотом спросил Юджин.

— Откуда я знаю… спроси его самого!

— Беда в том, что он почти не отвечает на вопросы. Связь практически односторонняя… Питвик, ты сказал о развитии одного начала… У меня сумасшедшая мысль…

— Ну, говори…

— Пит… Может быть, уже два Конуса? Один по-прежнему на «Игле», а другой на этом… полустанке…

— Непонятно, кто треснулся о планету, Конус или ты, — уныло отозвался я. И за этой унылостью спрятал новую тревогу. Она росла во мне, как вой сирены на приближающемся аварийном автомобиле. Юджин покорно вздохнул. Но сказал:

— А все-таки…

— Если один Конус по-прежнему на «Игле» и она цела, почему был сигнал о взрыве?

— Может быть, в момент этого… расчленения?

— А почему исчез туннель?

— Тоже из-за этого. Временно. А теперь не восстановить, аппаратура наполовину снята.

— Кретины.

— Ага… — Он посопел, как в десятилетнем возрасте.

— Слушай! А эти штуки-то! Катапульты! Они же связаны с Конусом напрямую! Ты сам говорил! Этот-то туннель должен работать, если Конус и правда цел!

— Да никуда эти фиговины не годятся! Безделушки. Я уже проверял… Смотри… — И он вытащил из-за пазухи похожую на часы-секундомер межпространственную катапульту. — Если бы работала, горел бы индикатор, а здесь — глухо… Ох, Питвик… А у тебя?

У меня внутри словно что-то обрушилось. Тяжко и бесшумно, как песочная башня. Я лихорадочно нащупал в брючном кармане тяжелый круглый секундомер. Выдернул.

В верхней части циферблата алая капелька сигнала пульсировала в такт моему сердцу.