Я рад, что искалеченные ханьские женщины все же не так изувечены, как мусульманки: в странах, исповедующих ислам, принято отрезать «бабочку, сидящую между лепестками ее лотоса», который расположен на женском теле несколько выше. Тем не менее я всегда содрогался при виде таких ступней, даже когда они были скромно обуты, потому что туфельки в виде «чашечек лотоса» напоминали мне кожаные заплатки, при помощи которых несчастные калеки скрывают свои культи. Кстати, отвращение, которое я испытывал при виде «кончиков лепестков лотоса», очень удивляло хань. Все знакомые мужчины считали меня странным — а может, импотентом или даже извращенцем, — поскольку я неизменно отводил взгляд от женщин с «кончиками лепестков лотоса». Они откровенно признавались, что возбуждаются при всего лишь мимолетном взгляде на нижние конечности женщины, как я, возможно, возбуждался, взглянув на ее груди. Хань с гордостью заявляли, что их мужские органы тут же встают, как только они заслышат запретное слово «ступни» или даже позволят себе вообразить эти части женского тела неприкрытыми.

Во всяком случае, госпожа Чао в тот день так подавила все мои естественные желания, что, когда Биянту раздела меня и начала было ласкать, я извинился. Поэтому они с Биликту улеглись на постель вдвоем, а я просто сел рядом, чтобы выпить архи и понаблюдать за тем, как обнаженные девушки играли друг с другом и с su-yang. Это была разновидность гриба, растущего в Китае: по форме он напоминает мужской половой орган, на нем даже имеется такой же сетчатый узор из вен, но только он немного меньше — и в длину и в обхвате. Однако, как продемонстрировала Биянту, когда она несколько раз ввела его внутрь своей сестре и соки начали истекать из Биликту, su-yang впитывал их и становился больше и тверже. Когда он достиг чудовищного размера, близняшки получили наслаждение, испытывая это подобие полового органа друг на друге разными остроумными способами. Подобное зрелище возбудило меня не меньше, чем ступни возбуждают мужчин хань, но я только терпеливо улыбался сестрам и, когда они обе изнемогли, улегся между их теплыми влажными телами и заснул.

Утомленные близняшки все еще спали, когда в то утро я высвободился из их объятий. Ноздря, похоже, отсутствовал всю прошлую ночь, и когда я зашел в гардеробную, его там не было. Таким образом, оказавшись временно совсем без слуг, я поворошил тлеющие угли в жаровне в гостиной и вскипятил и заварил себе чая. Пока я пил его небольшими глотками, то все раздумывал, намереваясь поставить опыт, над которым размышлял накануне. Я положил в жаровню побольше углей, чтобы поддерживать небольшое пламя. После этого я принялся тщательно осматривать комнаты, пока не нашел глиняный горшок с крышкой. Я высыпал в него оставшиеся у меня пятьдесят лиангов воспламеняющегося порошка, накрыл горшок крышкой и поставил его на жаровню. В этот момент появился Ноздря, довольно взъерошенный и потрепанный, но весьма довольный собой.

— Хозяин Марко, — сказал он, — я был на ногах всю ночь. Некоторые слуги и погонщики лошадей затеяли азартную игру в zhi-pai на конюшне, и она до сих пор продолжается. Несколько часов подряд я наблюдал за игрой, пока не уловил ее правила. Затем я поставил немного серебра и выиграл. После этого я сорвал неплохой куш, но пришел в смятение, когда увидел, что выиграл только эти грязные полоски бумаги, поэтому встал и ушел от отвратительных мужланов, которые играют только на какие-то бесполезные расписки.

— Ты осел, — ответил я. — Неужели ты раньше никогда не видел «летучих денег»? Если так, то могу тебе сказать, что ты держишь в руках сумму, равнозначную моему месячному жалованью. Тебе надо остановиться, пока все идет хорошо. — Ноздря явно пребывал в замешательстве, поэтому я добавил: — Потом объясню. Нет, ну надо же: раб безрассудно и легкомысленно развлекается, в то время как хозяин вовсю работает и бегает по его поручениям. Я ведь встретился с этой твоей царевной Мар-Джаной и…

— Ох, хозяин! — воскликнул Ноздря и изменился в лице, словно он был молоденьким юношей, а я попрекал его за первую глупую любовь.

— Позже мы поговорим и об этом. Я просто хочу посоветовать тебе попридержать сегодняшний выигрыш, чтобы потом обзавестись с молодой женой хозяйством.

— Ох, хозяин! Al-hamdo-lillah az iltifat-i-shoma!

— Сказал же — после. А прямо сейчас я должен попросить тебя свернуть свою шпионскую деятельность. Я выслушал весьма недвусмысленные намеки от господина, чье недовольство, как я думаю, нам не стоит на себя навлекать.

— Как прикажете, хозяин. Но, возможно, я уже раздобыл кое-что, что способно вас заинтересовать. Вот почему я не спал и отсутствовал всю ночь: я вовсе даже не развлекался, а усердно трудился на благо моего хозяина. — Он напустил на себя вид человека добродетельного и склонного к самопожертвованию. — Мужчины, когда они играют в карты, так же болтливы, как и женщины. А сегодня все игроки для полноты взаимопонимания говорили по-монгольски. Когда один из них случайно завел речь о министре Пао Ней Хо, я подумал, что мне, пожалуй, следует задержаться. Поскольку хозяин научил меня не задавать прямых вопросов, я мог только слушать. Мои преданность и терпение заставили меня задержаться там на всю ночь, причем нельзя было ни дремать, ни напиваться, ни даже отлучиться, чтобы облегчиться, нельзя…

— Успокойся, Ноздря. Я признаю, что ты трудился, а не просто играл для собственного развлечения. Давай ближе к делу.

— И в результате я узнал потрясающую новость, хозяин. Министр малых рас и сам относится к малой расе.

Я прищурился.

— Что-то я не пойму.

— Очевидно, он появился здесь, выдав себя за хань, но в действительности он из народа юэ, который населяет провинцию Юньнань.

— Кто сказал тебе об этом? Насколько достоверны эти сведения?

— Как я уже говорил, игра шла в конюшне. Потому что табун лошадей вчера погнали на юг, и теперь конюхи отдыхают, пока не придет следующий караван. Несколько человек из них уроженцы Юньнань, и один сперва заметил, что мельком видел министра Пао здесь во дворце. А потом другой сказал, что да, он тоже узнал его, раньше этот человек был каким-то мелким чиновником в одной захудалой префектуре в Юньнань. Потом третий заявил: «Это точно он, ребята, но давайте не будем его выдавать. Если Пао сбежал из захолустья и благоденствует, притворяясь хань здесь, в столице, так давайте дадим ему возможность наслаждаться своей удачей». Так они говорили, хозяин Марко, и не похоже, что конюхи лгали.

— Да уж, — пробормотал я. И припомнил, как министр Пао постоянно повторял: «Мы, хань», словно он и сам принадлежал к этому народу, и весьма неприязненно отзывался об «этих непокорных своенравных юэ». Главный министр Ахмед, похоже, слишком поздно предупредил меня: я и так уже узнал слишком много. Но если он и без этого сильно разозлился, стоит ли рисковать и сердить его еще больше?

Близняшки проснулись, возможно, они услышали наши голоса, Биянту вошла в гостиную, вся взъерошенная от сна и очень хорошенькая. Я велел ей:

— Беги прямо в покои Хубилай-хана, передай там наилучшие пожелания от Марко Поло и спроси, нельзя ли перенести назначенную встречу на более раннее время, потому что мне надо увидеться с великим ханом по срочному делу.

Девушка хотела было вернуться обратно в спальню и привести в порядок платье и прическу, но я сказал:

— Срочно, Биянту. Ты что, не поняла? Иди как есть.

Ноздре я велел:

— А ты отправляйся к себе в гардеробную и подремли. Мы обсудим все остальные дела, когда я вернусь.

«Если только вообще вернусь», — подумал я, пока шел в спальню, чтобы облачиться в одежду, подходящую для официальной встречи с великим ханом. Я опасался, что Хубилай мог, как и wali Ахмед, не одобрить то, что я начал самостоятельно разнюхивать секреты, а в гневе этот человек был страшен.

Биликту только-только начала заправлять постель, которая была в полнейшем беспорядке. Она шаловливо подразнила меня, когда обнаружила среди покрывал su-yang, напоминающий фаллос: теперь он был таким же маленьким и мягким, как и настоящий орган после того, как он поупражнялся в получении наслаждения. Видя это, я решил воспользоваться представившейся возможностью, чтобы немного поупражняться самому, поскольку не исключено, что в будущем мне предстояло свидание с Ласкателем. Я скинул одежду, нежно обнял Биликту и принялся ее раздевать.