Так что лучше не давать разоренным аравинтцам повод выдать беглецов.
Решение отправиться в Мэнд было принято единогласно. Да, догнать — они уже никого не догонят. Но шанс помочь на месте представится.
Если правящий герцог Мэнда действительно окажет Аравинтскому двору сердечное гостеприимство — Грегори с компанией присоединятся к своим. А если не окажет — постараются их вытащить. Насколько сумеют. И как далеко сумеют.
Спрятать бы где-нибудь в безопасном месте Арабеллу! Но где его взять? Вряд ли в Аравинте оно вообще существует. Да и в Мэнде — под вопросом.
Зато теперь самое время научить подругу нормально владеть клинком. Хотя бы, как сам Грегори. Вит, к сожалению, фехтует даже хуже его.
Жаль, этого самого времени — в обрез.
Впрочем, к счастью, существует еще стрельба. Благослови Творец того, кто изобрел пистолеты. Сделать бы их еще как-нибудь легче. Под дамскую руку.
Шпага легка для любой руки. Увы, Алексис Зордес предпочитал тренировать не дочь, а Элгэ. Белле было не стать достойным противником Виктору. Слишком юна и не настолько способна. А ее отца в первую очередь интересовало обучение сына. Остальные шли лишь как партнеры для его спарринга. Более или менее удачные. Элгэ стала просто идеальной находкой.
Года два назад Грегори был влюблен в нее. И заставил себя забыть. Не вставать же на пути друга.
Элгэ когда-то присмотрел для Виктора еще Алексис. Но никто не стал бы их неволить — реши они вдруг иначе.
Не решили. Значит, судьба. Та же, что заставила Беллу влюбиться в безвольного изгнанника с целыми армиями врагов, чья мечта — видеть его под тремя-четырьмя ярдами земли.
И так ли легко развеется любовь Арабеллы, как его собственная — к Элгэ?
Будем надеяться — рано или поздно.
Впрочем, всё это имеет смысл — только если все они проживут достаточно долго.
3
Как темно за окном! Что случилось? Неужели больше нигде окрест не жгут фонарей? Почему перестали? Лучше тени змей на стенах, чем полная тьма. В темноте ползучие твари скользят ничуть не хуже, чем при свете.
В последнее время Кармэн находила всё больше сходства между кладбищами и чужими домами. И те, и другие бывают и бедны, и роскошны. Но по большому счету — нет разницы, где лежать после смерти. И насколько богат дом, где тебя держат в неволе.
Именно таков особняк (да что там — дворец!) графа Валентайна Рандау. Неужели сначала Кармэн развлекала дикая смесь мэндских имен и фамилий? А уж их сочетание… Потом — перестало и это.
Кармэн просто дико устала. И чем больше проползает дней и ночей этого лета — тем сильнее копится усталость. И тревога. И постоянный, промозглый холод в душе.
В детстве ей порой казалось, что лето не наступит никогда. И они с мамой уже не согреются.
Тогда маленькая Кармэн верила, что во мраке и тумане живут невидимые твари. Нет — не злобные и не жестокие. Просто не чувствуют ничего, кроме холода, боли и тоски. Не умеют. И пытаясь хоть на миг согреться — невидимо и неощутимо приближаются к людям. Во тьме. И забирают у них тепло и радость — взамен делясь страхом и тоской. И болью.
Если бы Кармэн сейчас спросили, где могут жить эти твари, она назвала бы Мэнд. И особняк графа Валентайна… Если бы не подозревала, что остальные дома Мэнда похожи на него как две капли воды. Как надгробия на кладбище.
Всю жизнь Кармэн избегала тварей. А они искали ее. И наконец нашли. Дождались, пока сама к ним явится.
Герцогиня Вальданэ всегда любила поваляться по утрам подольше… Особенно после ночного бала. Или бурной ночи.
Любила, но если нужно — могла вскочить в любое время. Теперь она спала вполглаза, нервно вскидываясь во сне раненым зверем. И по утрам ощущала себя разбитой и не выспавшейся. Что череду ночей в плену и в дороге, что в самую первую — в особняке.
И теперь нещадно клонит в сон утром.
Но нужно вставать. Влезать в пока еще старый, но роскошный наряд.
Как ей здесь положено одеваться — намек Кармэн поняла. Правящий герцог Мэнда не скупится на подарки гостье. Сегодня с утра прислал — на телеге не увезешь. Драгоценности. Ткани для новых нарядов. Переливчатый шелк, теплый, мягкий бархат. И модисток… Ему и без них мало шпионок в доме?
И теперь нужно напяливать всё это, выползать на люди. И натянуто улыбаться весь день. Ловить в отчет столь же натянутые улыбки, лихорадочный истеричный смех. И страх, страх, страх…
Прекрасная Кармэн никогда не видела столько страха. И уж точно не чувствовала. Даже в детстве. Тогда еще оставалась надежда на будущее.
И всё труднее гнать мысли, что судьба вернула ее в безрадостное прошлое. Вновь сделала слабой и беспомощной. Чтобы Кармэн убедилась, как мало стоит без Алексиса, дяди Арно… на худой конец — дяди Георга. Что сама она без них — всего лишь беспомощное ничто. Пустое место. Бледная мышь. Бесплотная тень самой себя.
Все эти дни, просыпаясь утром, Кармэн каждое утро дерзко улыбалась в зеркало — себе. Она всё еще — молода и прекрасна. Остроумна и очаровательна. Это к ее ногам с тринадцати лет снопами валились придворные кавалеры. И не только они.
И зеркало подтверждало: да, прекрасна. Только вместо веселья и жажды жизни из воспетых поэтами (и не только ими) глаз на вдовую герцогиню тоскливо смотрит печаль. А с ней — страх и холод.
Пройди детство Кармэн в Мэнде — она бы продолжила сказку. Невидимые тени из тумана тянут из людей радость и наполняют его тоской. Пока радости не останется вовсе, а тоска не заполнит до краев. И тогда жертва сама растворится в тумане. Пополнит сонм голодных призраков. И пойдет искать жертву себе. Еще теплую, дышащую…
Стук в дверь. Совершенно не зловещий. Обычный, человеческий. Не таким полагается быть стуку в доме с ползучими ядовитыми гадами на стенах.
— Ваше Высочество, — приставленная к бывшей герцогине и нынешней принцессе (опять принцессе — не прошло и тридцати пяти лет) шпионка мягко, но настойчиво долбится в дверь. — Это я, Хулия.
Теперь она выучила титул правильно. Но, как и положено деревенской якобы дурочке, — не сразу.
Не видеть бы ее еще хоть несколько минут! Или часов. А лучше — никогда.
Нельзя. Как и многое другое.
Тяжело вздохнув, Кармэн Зордес-Вальданэ в четыре шага достигла дверей и повернула ключ.
Всё та же хорошенькая смуглянка лет двадцати. Очаровательная пышка с вечной улыбкой до ушей. И даже не слишком испуганной. На первый взгляд.
Ее еще спасает возраст. И осознание своей красоты. Самые счастливые годы. Уже ушло и еще не вернулось осознание собственной беспомощности.
Кармэн тоже думала, что оно не вернется. Что впереди еще годы и годы свободы и власти.
Такую красотку к мужчине бы приставить — цены б ей не было. К не слишком умному мужчине, разумеется. Уж точно не к дяде Арно. И рядом с Алексисом она удержалась бы недолго.
— Ваше Высочество, как вы сегодня прекрасны!
Бледна, как смерть. И похудела так, что все старые платья висят как на вешалке. Так что таланты модисток могут и сгодиться.
Впрочем, нужно же красотке Хулии с чего-то начинать разговор.
И как же холодно! Хуже, чем самой морозной зимой в Эвитане. И от этой фальшивой улыбки — особенно. И от взгляда…
Увы, поесть у себя в покоях опять никто не даст — придется выходить. Да и нельзя отсиживаться. Во-первых — это трусость. Во-вторых — ее увидят не только враги, но и возможные союзники. Жаль, что среди них нет никого из своих. Даже Элениты.
Впрочем — неизвестно, что хуже. Ненавистники чуют любую твою слабость, как гиены — запах крови. Зато для любящих людей каждый твой неверный шаг уменьшает и их веру в себя. Как прикосновение тварей из тумана — жажду жизни.
А вера должна жить. В будущее, в счастье, в то, что всё еще изменится. Что судьба вновь переиграет неверный бросок.
И для этого теперь нужно быть вдвойне осторожнее.
А сейчас — напоследок улыбнуться врагине. Всё же Кармэн теперь — в меньшей опасности, чем Виктор или Элен. Потому что сама — менее опасна. По мнению тюремщиков.
