— Быстрее, мы теряем драгоценное время.

И вот уже отодвинуты массивные засовы двери, ведущей в гостиную, и вот уже возбужденные люди стоят в святая святых семейства Дракулы, в склепе. Вот они, пять кошмарных гробов, крышки трех из которых отодвинуты, а в двух закрытых спят те, кого нельзя назвать живыми, но нельзя назвать и мертвыми. Они не мертвые. Сейчас уже никого не надо подгонять и вскоре склеп до верху забит валежником, сеном, хворостом, а также массивными бревнами и досками. Все это обильно полито керосином и смолой. Легкий сквознячок из неизвестной щели обещает, что гореть будет знатно. Анета, единственная женщина среди мстителей, берет у старосты факел.

Тем временем, сон Мириам становится все более и более беспокойным. Чем сильнее разгорается валежник и громче трещат дрова, тем больше раскаляется ее гроб — ее ложе. Словно его засунули в огромную печку. Огненные языки бушующего снаружи пламени, кажется врываются в мозг единственной дочери графа Дракулы, путая и без того странные сновидения.

Мириам с трудом открыла глаза и через несколько мгновении к ней вернулись основные чувственные восприятия. Непривычный треск снаружи и дикий жар внутри не оставляли сомнений в реальности происходящего. Раскаленный чугун обжигал тело, наполняя небольшое пространство горелым запахом.

Внутренние засовы от тепла расширились и плохо слушались пальцев, пытающихся их отодвинуть. Наконец, это удалось. Из последних усилий оттолкнув крышку, Мириам оказалась в полыхающем склепе. Огромное количество бревен и сучьев говорило о том, что происходящее — не просто трагическая случайность, но обдумывать происходящее времени не было. Не было времени и спасать отца, из гроба которого слышались какие-то звуки. Инстинкт самосохранения, свойственный вампирам не меньше чем людям или животным, превратил Мириам в птицу, которая начала прорываться к выходу. Крылья обгорали, огонь скакал по перьям, страшная боль пронизывала все ее существо, но где-то через двадцать пять страшных и тяжелых метров, показалась дверь в гостиную. К счастью, открытая. Не раздумывая, Мириам полетела вперед, туда, где толпились какие-то люди, которых она сначала приняла за слуг, и где… О, нет! Сквозь ранее наглухо заделанные окна вся гостиная была залита ярким солнечным светом. Убийственным светом.

В нее начали стрелять, хотя и не прицельно, но со всех сторон. Увертываясь от града пуль, Мириам неожиданно оказалась прямо в центре яркого светового конуса. Ослепленная, она начала беспорядочно метаться по залу, словно на острые шипы натыкаясь на все новые и новые световые потоки и все больше слабея. Последний раз взлетев под потолок, она рухнула прямо на клавиши фисгармонии, издав последний аккорд, соскользнула на пол и начала рассыпаться, как песок, таять, как снег. Очень скоро в маленькой кучке пепла лежала лишь Ладонь. Чья-то рука потянулась к талисману, воровато его схватила и. слегка обжигая пальцы, спрятала под рубашку.

Беспрепятственно выехав за высокие стены замка Сатура, четверка коней под умелым руководством кучера Матея во весь опор понеслась к Тырговиште. В карете, подскакивающей на каждой кочке и куда не проникает ни лучика света, сидит Йон, прижимая к груди поистине бесценный дар — графин из голубого хрусталя, доверху наполненный если и не Локкусом, то средством, сотворившим чудо прямо у него на глазах. Периодически он наклоняется к своему второму недавно обретенному сокровищу, девушке Валерике, и целует ее в губы. Целует, как влюбленный вампир. Йон счастлив.

Потихоньку смеркается. Значит, Йону теперь можно расслабиться, ибо днем любая неприятность на дороге весьма чревата. Зато надо собираться кучеру и начинать предельно внимательно следить за дорогой. Уж скоро Келед, а именно при подъезде к нему необходимо преодолеть несколько подъемов и спусков, не особо крутых, но требующих изрядной осторожности. Тут самое главное, не наскочить на какой-нибудь камень и не сломать колесо или, еще хуже, ось. Карета замедляет ход, но скоро и совсем останавливается — в тусклом свете коптящего керосинового фонаря вырисовываются очертания достаточно крупного предмета, лежащего прямо на пути. Вылезая убрать досадное препятствие, Матей инстинктивно хватается за шпагу — вдруг это засада?! Хотя странное место для засады — с одной стороны достаточно отвесный обрыв, с другой — столь же отвесная стена. Где прятаться разбойникам? Да и посмеют ли в вотчине Дракулы…

Но ничто не нарушает ночной тишины, кроме отдаленного волчьего воя. Однако, подходя к «камню» ближе, Матей удивляется странным хрипловатым звукам-всхлипываниям, идущим от него. Более того, он шевелится! Опустив пониже фонарь, чтобы отчетливее разглядеть столь необычный предмет, кучер не может сдержать возгласа удивления.

— Йон, выйдите пожалуйста!

— В чем дело?

— Господин, пожалуйста…

— Ты сам не можешь справится?

— Здесь, по-моему, лежит Глоби… Или Роби… Я всегда их путаю.

— Да, ты действительно что-то путаешь…

— Да нет, не путаю, птица окольцована так же, как наши грифы.

Йону ничего не остается, как удостоверится в этом самому. Действительно, окровавленную птицу зовут Глоби. В ее крыле, со слипшимися от крови и грязи перьями, виднеется рваное отверстие, словно от пули. Глаза, подернутые мутноватой белесой пленкой, кажется, узнают Йона и словно хотят что-то сказать, но сил уже нет — птица в последний раз криво дергается, издает жалобный крик и навеки затихает.

Йон приказывает Матею похоронить Глоби у обочины дороги и пока тот с трудом справляется с каменистой почвой, пытается ответить себе, что же занесло сюда птицу. Хочется найти какое-нибудь легкое и успокаивающее объяснение, но его нет. И вот уже эйфория от двух поистине чудесных обретений сегодняшнего дня уходит на задний план, уступая место дурным предчувствиям. Глоби ведь никогда не раньше покидал замка, имея и предостаточно пищи на внутреннем дворе, и верную подругу под боком. Уж не летел ли он предупредить Йона о чем то ужасном?! Нет, ерунда…

Но вот похороны закончены и карета медленно трогается в путь. Проехав еще совсем немного, лошади начинают воротить морды в разные стороны и обеспокоено вдыхать воздух расширенными ноздрями. Следом и Йон ощущает отчетливый запах гари, много-кратно усиливающий его беспокойство. Вот впереди и холм, с которого открывается обзорный вид на деревню и замок, но что это?! В столь поздний час вся Арефа светится яркими огнями, словно в каждой хижине жгут сразу несколько факелов. Маленькие фигурки людей активно снуют между домами, жестикулируют и что-то возбужденно кричат. Слышна музыка и песни. Что это еще за народные гуляния среди ночи? С ума они, что ли, посходили?!

— Матей, ну-ка притормози лошадей. Посмотри-ка вниз, ты чего-нибудь понимаешь? Может, сегодня какой-то праздник?

Матей удивлен ничуть не меньше своего хозяина. Он недоуменно пожимает плечами и растерянно произносит:

— Не понимаю. Ближайший будет где-то через десять дней, да и не похоже на праздник. Что они там, все с ума посходили?!

Йон останавливает пристальный взгляд в направлении замка, но луна как раз скрылась за тучами и очертания видны очень смутно. И, все-таки, что-то не так — ни одного огонька, словно все они перекочевали в деревню. А ветер, он именно оттуда доносит запах гари:

— Не нравится мне это, очень не нравится. Оставайтесь здесь, а я слетаю к Келеду, посмотрю, все ли в порядке.

Друзья мои, срочно необходима ваша помощь — давайте вместе подумаем, что же интересного можно рассказать о сегодняшнем дне человека, последнее значительное событие в жизни которого произошло более пяти лет? Впрочем, вопрос-то риторический — что тут расскажешь?! И, все-таки, надо постараться, ибо именно этот герой сыграл немаловажную роль в сей удивительной истории. Не самую важную, но все-таки.