— Спасибо. А по поводу образованности, я читал, что не все так однозначно. Например, что после сытного ужина вампир может некоторое время пребывать на солнце.

— Чушь!

— Возможно. Но как же тогда искать вашего брата? Нет никаких зацепок.

— Одна есть — выставка, но он уже успел там побывать.

— Негусто.

— Есть еще одна.

— И какая?

— Его величество случай.

Больше недели пребывал Раду с своими помощниками в помещении редакции, но ни на йоту к следующему этапу не приблизился. И даже мыслей никаких, как и где искать затаившегося брата. Не давать же объявление:

Йон из Ваплахии. Тебя ищет брат. Позвони…

Немного выручал телевизор, купленный рядом с метро у какого-то забулдыги или воришки. Хотя в Италии или даже в Венгрии программы интереснее. А здесь, судя по всему, интереснее жизнь. Того взорвали, этого убили. И опять сообщали об очередном обескровленном теле. Грубовато брат работает, постарел, что ли?! И работает ведь где-то рядом, да зуб неймет. Хотя и око не видит.

И неизвестно, сколько бы тянулось это томительное ожидание, не примчись однажды вечером Армен с горящими глазами. Всем своим видом он являл крайнее довольствие, будто вся страна подписалась на его газетенку:

— Ну, чем порадуешь?

— Я нашел вашего брата, по крайней мере человека, похожего на вас, как две капли воды.

— Человека? Смешно… Ну, рассказывай, кого и где нашел.

Если и раньше Раду особо ничему не удивлялся, то после истории с Ладонью уже легко допускал любые совпадения. А почему, собственно говоря, совпадения — может это сама судьба ведет его путем обладания секретом Локкуса?!

— Помните, я рассказывал об экстрасенсе Гарольде, которому хотел показать вашу фотографию?

— Ну…

— Так вот, пошел я брать у него интервью, еле-еле уговорил десять минут выделить этого новоявленного Нострадамуса. Думал, нашу беседу в свежем номере запустить, даже заглавие классное придумал:

На вопрос:

— Какое будущее у нашей газеты?

ясновидец Гарольд уверенно ответил:

— Она будет процветать

Живет Гарольд на восьмом этаже, первая дверь направо — так мне объяснила его секретарша, лифт не работал и я, пока поднимался к нему, задумался… Ну, в общем, по ошибке один этаж не дошел и позвонил не в ту квартиру. Открывает долговязый мужчина, спрашивает:

Вы, надеюсь, сантехник? Заждались. Опять этот прозорливец забыл кран закрыть, только посмотрите — всю ванну затопил!

А я уставился на него и слова разумного вымолвить не могу. Точная ваша копия. Один в один. И взгляд такой же, словно голодный удав на кролика смотрит. Только…

— Только что?

— Вроде усталый какой-то.

— И что дальше?

— Да ничего. Пролепетал я, что малость ошибся и иду к Гарольду, а он возьми и пробурчи:

Проходимец этот ваш Гарольд, жулик и проходимец. Просил его найти мой талисман, так он даже и браться не стал. Не хочу, говорит, соседу голову морочить.

(— вот это да!):

— Так почему же проходимец?

— Вот и я не понимаю — почему это проходимец? Совершенно честно признался, что жулик.

— Как похоже на брата! Всегда страдал излишней принципиальностью. Годы и даже века таких не меняют. Так какой у нeгo aдрec?

— Вот, я все написал.

— А номер телефона?

— Завтра узнаю…

— Ну, тогда до завтра.

Удачливый редактор, однако, уходить не торопился. Раду не стал разыгрывать непонимающего:

— Что ж, если ты ничего не приврал и не напутал, это он, собственной персоной. Получи честно заработанное.

Армен скромно и застенчиво оттопырил большим пальцем карман пиджака. Сказывалась давняя привычка швейцара советской гостиницы Советская.

Исключая бульварную теорию восстания из мертвых после Страшного суда, можно уверенно утверждать, что люди не могут встретиться через сто лет на земле. Через сто лет на земле могут встретиться лишь черепахи Галапагосских островов, могут встретиться и вампиры.

Ресторан Тренмос, один из самых популярных в кабацкой Москве того времени, принимал двух весьма необычных посетителей. Заранее заказав отдельный кабинет и оплатив изрядное количество дорогостоящих блюд из большого меню, они настоятельно просили халдеев не беспокоиться и появиться лишь через час. И вот сейчас посетители пристально разглядывали друг друга.

Время сделало их совершенно чужими, увеличив трещину, образовавшуюся еще в Валлахии, до размеров огромной пропасти, но Раду смотрел на Йона, чтобы в нем рассмотреть себя. Вместо зеркала. Неужели и он так постарел, неужели у него появились морщины? А, собственно, чему удивляться — уже далеко не мальчики. Йон смотрел на Раду по другой причине — он пытался понять, что же привело брата сюда:

— Чем обязан нашей встречи? Соскучился? Будем говорить о жизни?

— Насчет соскучился — не уверен, что же касается разговоров о жизни — надеюсь, у нас еще будет время и возможность поговорить на эту. К сожалению, сейчас я тороплюсь и хочу сразу перейти к делу.

— У нас есть совместные дела?

— Видимо, теперь есть. По крайней мере, у меня к тебе. Я долго искал тебя, так уж изволь выслушать. Я понимаю, тебе удалось раздобыть средство Локкус.

— Да.

— Надсади?

— Да.

— Он умер?

— Да.

— Ты не многословен. Почему он умер, ведь по договоренности должен был стать вампиром?

— Он уже умирал и не принимал мою кровь. Впрочем, его кончине совершенно не огорчился. Так в чем же дело?

— Если вкратце — поделились со мной секретом средства.

— Я не знаю секрета.

— Поясни.

— Мне не известны его составляющие, даже приблизительно. Надсади не захотел или не успел об этом рассказать. Я пользуюсь жидкостью из графина, который взял в его замке. Сейчас осталось чуть-чуть. Химический анализ несколько раз пытался сделать, но безуспешно, только напрасно перевел.

— Ты что-то темнишь. Как это можно пользоваться столько лет одним графином?

— Можно. В год нужно всего несколько капель… Возможно, если потреблять Локкуса больше, то гуще станет тень или контрастней изображение в зеркале или фотопленке, но я экономлю.

— И много осталось?

— Мне и жене лет на 60.

— Ну и если ты поделишься со мной, чтобы каждому по сорок?

— Это неразумно. А что ты будешь делать дальше, когда эти годы пройдут?

— Дальше видно будет. Встречный вопрос — а ты что будешь делать? Ведь и шестьдесят лет тоже скоро закончатся.

— Не знаю. Если пить Локкус недолго, может и не так опасно в какой-то момент прекратить прием, но в нашем организме произошли уже серьезные и необратимые изменения. Поэтому, поделившись с тобой, мы просто укоротим себе жизнь. Так что вынужден отказать.

— Говоришь ты логично, но на меня эта логика не действует. Я проделал слишком долгий путь, отслеживая твои следы, чтобы так вот запросто отказаться.

— Отказаться от чего? Локкус тебе не принадлежит…

Раду разочарованно протянул:

— Вот тебе и братик… Жадина…

— Брось, Раду, претворяться. Ты здесь не из-за родственных чувств.

— Ты прав. Но иногда чувствую себя так страшно одиноко. Мне же, в отличии от некоторых везунчиков, не повезло создать семью. Так вот и бываете, кому-то и жена, и дите, и Локкус, а кому-то — ничего.

— Какая осведомленность.

— Стараюсь. Чисто случайно видел, как счастливая семейка выходит из подъезда. Кстати, а как поживает маленький детеныш-вампиреныш? Он ведь не так дано у тебя, не так ли? Девочка, если не ошибаюсь? Забавно…

Йона беседа начала раздражать.

— Забавно это или нет — не твое дело. В любом случае, моя жизнь протекает в соответствии с Правилами, которые существуют тысячи лет. А твое желание все делать по-своему уже стоило жизни отцу и Мириам.

— Это не так. Я не виноват в их смерти…

— Неужели? А кто?

— Все подстроил Эмиль. Я был далеко от замка, когда он убил и искромсал двух девушек, обронив рядом с их телами мои четки. Он же подбил Арефу на бунт и показал, как проникнуть в склеп. С ним рассчитался Джелу, ты должен его помнить, пищу в замок поставлял. Привез мне в Италию заспиртованную голову предателя. Мы ее высушили и играли в футбол. Если не веришь, мои слуги могут подтвердить.