А вскоре я увидел рыжего и всю его команду. Ребята шли в школу. Мудрено было узнать в этих чистеньких мальчишках в новых костюмах, с новыми портфелями и яркими галстуками моих растрепанных, грязных футболистов. Где их подранные башмаки и выгоревшие за лето ковбойки! И шли они так чинно, так неторопливо, как будто весь мир сейчас с завистью смотрел на них из окон своих квартир. Если бы не огненно-рыжий хохол капитана, который, видно, даже сегодня не смогла взять никакая расческа, я бы просто не узнал в них тех самых ребят, которым я так мучительно завидовал все это время и чьи ошибки замечал лучше, чем самый строгий судья.

Но вот они увидели экскаватор и… Нет, это все-таки были они, футболисты с нашего пустыря! Куда девалась вся их выдержка, вся солидность! Они так припустили к машине, что только пыль закружилась. А уже через две минуты экскаваторщик, высунувшись из кабины, отчаянно ругал рыжего, который лез под самую стрелу. Но рыжий не унимался.

— Дяденька, — слышал я его жалобный голос. — Ну пустите в кабину! Хоть на минуточку.

— В школу опоздаешь, — орал экскаваторщик. — Еще чего выдумал — в кабину его пусти! А на Луну, случаем, не хочешь?

— Хочу, — под оглушительный хохот столпившихся шоферов кричал капитан. — Только еще ракета не готова. Сначала в кабину пустите!

— Да пусти ты его на секунду, Дмитрий, — вмешался пожилой шофер в соломенной шляпе. — Все равно ведь, паршивец, работать не даст. И в школу опоздает, и нас задержит. Знаю я ихнего брата, у самого двое таких растут: пристанут — не отвяжешься.

— Ладно, лезь, — махнув рукой, хмуро согласился экскаваторщик, и рыжий, швырнув ошеломленным ребятам портфель, спрыгнул в котлован. — Только больше никто не подходи, а то милиционера позову.

Рыжий одним прыжком залез, в кабину и положил руки на рычаги. Круглое лицо его сияло от радости, ребята, столпившиеся у котлована, с завистью смотрели на него.

Экскаваторщик чуть оттеснил капитана и потянул на себя рычаги. Ковш опустился и, с лязгом вгрызся в землю. Шофер в соломенной шляпе подал самосвал, и земля, перемешанная с битым кирпичом, с грохотом обрушилась в кузов.

— А теперь вылазь, — приказал экскаваторщик, когда самосвал был заполнен землей.

Рыжий неохотно выпрыгнул из кабины и, цепляясь за края ямы, вылез из котлована. И опять весело захохотали шоферы, и вся команда засмеялась вместе с ними. И было отчего. За одну минуту рыжий успел основательно вымазаться. Даже отсюда, из окна, я видел большое черное пятно на его тщательно отутюженных синих штанах. А про руки уже и говорить нечего. Но капитан все равно счастливо улыбался.

Шофер в соломенной шляпе вылез из кабины, смочил в бензине свой носовой платок и, что-то сердито ворча, стал оттирать рыжему пятно. А он вертелся у него в руках и не сводил глаз с экскаватора.

— После уроков, приду, — пообещал капитан, подхватив свой портфель.

— Попробуй только! — экскаваторщик показал ему вымазанный маслом кулак величиной с добрый кочан капусты. — В школу лучше беги, опоздаешь.

И ребята помчались в школу. Вскоре они исчезли за поворотом.

А я подумал о том, как, наверно, интересно дружить с этим самым неугомонным рыжим парнем. Вот бы у меня был такой друг!

Часов в двенадцать с работы пришел Леня. Он никогда не приходил на обед, вместе с дядей Егором обедал в заводской столовой, потому что от завода до дома добрых полчаса езды. Я думал, что Леня поест и мы начнем заниматься. Но вместо этого он долго плескался в ванной, а потом зашел ко мне в новом синем костюме, в белой рубашке с ярким галстуком.

— Куда это ты так нарядился? — спросил я.

— Да так, по делу, — уклончиво ответил он. — Ты, Сашок, не скучай, я скоро приду.

Легко ему сказать «не скучай». В окно мне уже смотреть надоело. Больше никто не просился к экскаваторщику в кабину, разве что редкие прохожие останавливались на минутку, чтобы посмотреть на его работу. И он работал, заставляя машины приседать под тяжестью земли, и они уходили одна за другой, натужно ревя моторами.

«Вот сейчас в школе прозвенел звонок, — думал я. — В седьмой класс вошла учительница географии. Все ребята встали, а она положила на стол журнал и сказала: «Сегодня, дети, мы с вами начнем изучать географию нашей великой Родины», — и повесила на стену карту».

Я взял в стопке учебник географии и раскрыл его. Затем раскрыл атлас. Положил их на доску, которую сделал дядя Егор. Начал читать.

Читал я долго — час, если не больше. Прочел, наверно, уроков на пять вперед. И вдруг в коридоре услышал какой-то топот. Я поднял голову. В нашу комнату входил Ленька. За его спиной в дверях теснились… рыжий и его команда.

Мне показалось, что внутри у меня что-то оборвалось. Я приподнялся на кровати. Рыжий уже вышел из-за Ленькиной спины. Он подошел ко мне, протянул руку, перемазанную маслом и чернилами, и сказал:

— Здравствуй. Меня зовут Венька. Я председатель совета отряда 7-го «А» класса. А это, — кивнул он на вошедших в комнату пионеров, — наши ребята.

— Здравствуй, — ответил я и сжал его руку. — Здравствуйте, — сказал я ребятам и облизнул пересохшие губы. — Меня зовут Сашей.

Я быстро познакомился с ребятами и спустя несколько минут уже знал их всех по именам. Они уселись на стульях и на диване, Веньке места не хватило. Пока Леня ходил на кухню за табуреткой, он удобно устроился рядом со мной на подоконнике и свесил ноги.

— А я сегодня на экскаваторе работал, — прищелкнув языком, сказал он.

— Видел, — улыбнулся я.

Все дружно захохотали. Венька выглянул в окно, затем посмотрел на меня и, видимо, тут же прикинув, что я действительно все мог наблюдать, покраснел.

— Ну ладно, — протянул он. — Не работал, а только в кабине посидел. Но Дмитрий Иванович сказал, что научит меня. Честное слово! Я после уроков по его поручению в магазин за газировкой бегал. Мы с ним теперь друзья.

Венька соскочил с подоконника и забегал по комнате. Он вообще не мог сидеть на одном месте.

— Так ты, может, и как мы в футбол играли, видел?

Я кивнул.

— Ничего?

— Здорово!

— А теперь нам играть негде, — с грустью сказал Венька. — Во дворах цветы, беседки, деревья… Придется ходить в парк Горького, там футбольное поле есть. Как ты думаешь, разрешат нам там играть?

— Не знаю, — уклончиво ответил я. — Может, и разрешат.

— Ладно, футболист, — перебила его Тома Яковцева. — Ты сейчас как начнешь о стадионе, до вечера не кончишь. А Саше еще заниматься нужно. И нам тоже.

Она откинула за плечи коротенькие желтые, как солома, косички с белыми бантами и подошла к моей кровати.

— Ты теперь будешь в нашем 7-ом «А», — сказала она и добродушно улыбнулась. — В моем звене. Ты пионер?

— Пионер, — ответил я. — Только галстука у меня нет.

В пионеры меня приняли в третьем классе. Когда я в расстегнутом пальто, из-под которого выбивался новенький красный галстук, который мне повязали на торжественном сборе, прибежал домой, мама совсем не обрадовалась. Она сказала, что галстук — это «петля антихриста», и велела мне тут же его снять. А когда я не послушался, она отлупила меня, забрала галстук и спрятала в шкаф под замок.

Помню, весь вечер проплакал я от горькой обиды. Я ведь так радовался тогда на линейке, что стал пионером! Так спешил домой! А завтра все придут в класс в галстуках, только у меня галстука не будет. И все удивятся, и спросят: почему? А что я им отвечу? Что галстук — это «петля антихриста»? Да ребята меня просто на смех поднимут!

Ночью, когда мама заснула, я на цыпочках подошел к ее кровати и вытащил из-под подушки ключи. Сердце у меня стучало так сильно, что я просто понять не могу, как она не проснулась от этого стука. Но, к счастью, она спала крепко. Стараясь не скрипнуть дверцей, я достал из шкафа галстук и спрятал его в портфель между книгами, а ключи положил на место.

Мама не заметила пропажи. А может, заметила, но промолчала. Во всяком случае, с тех пор по дороге в школу я каждый раз забегал в какой-нибудь подъезд и, оглядываясь, завязывал галстук. А после уроков снимал и снова прятал. В школе никто ни о чем не догадывался, а мама была довольна.