— Хочу и пялюсь, — упрямо ответила девушка. — Я дочь графа, а не гальская рабыня, между прочим. Могу себе позволить.

— Да, в должности личной отравительницы Нерона у тебя было куда больше забот. Но напомню вашей милости, что недостаточно просто устроить дуэль сервана[14] с этим охотником, нужно еще и как-то поддержать нашего чемпиона.

— Считаешь, он не справится сам?

— Думаю, не стоит полагаться на случай. Ты прекрасно знаешь, что львовского локуса[15] Эссен сожрал и не поморщился.

— Потому что тамошний локус был идиотом! Надо было додуматься с его способностями, без поддержки серванов или хотя бы малефиков[16],лезть в прямое столкновение с демоноборцем!

— Ты, значит, такой ошибки, не допустишь, дитя?

— Гая, прекрати меня так называть! Либо по имени этой девчонки, либо, как раньше, Локустой! Терпеть не могу это ваше «дитя»! Я родилась и умерла, когда предки этих франков и германцев бегали в шкурах!

В ушах у девушки рассыпался тонкий смех.

— Локуста была никем — обычной отравительницей. Виконтесса тоже никто. А ты — избранное дитя. Нокса[17], которую так давно ждали! Ты должна беречь себя — так угодно Господину.

— А Господину не угодно самому расправиться с этим выскочкой? Ты говорила, на его счету уже сколько? Пятеро? Едва инициированный локус, два таких же малефика и два сервана, которые в силу-то еще войти не успели! Он же охотится на нас!

— И здесь его охота закончится, дитя. С твоей помощью. Такова воля Господина. И мы должны ее выполнить, а не обсуждать!

— Я должна ее выполнить! Я! И только потому, что Господин сам не может явиться в мир вне Разлома! Только ритус[18] может ненадолго призывать его сюда, и то лишь в проекции.

— Совершенно верно. И для этого создали тебя. Для решения задач, угодных Господину. Дом Гасиона рассчитывает на тебя. К тому же тебе нужен опыт. А как его получать, если не использовать того оружия, что тебе вручено.

— Да знаю я, знаю!

Раздраженная разговором девушка резко повернулась и отошла от окна. Уселась на мягкий пуф возле зеркала, провела пальцем по линии подбородка и вздохнула.

— Почему она такая неказистая?

— Развивайся, дитя. Делай то, что должна. Силы твои будут расти, и ты сможешь придать этому телу любой вид. А сейчас…

— Да поняла я, поняла! Надо заняться делом. Усилить нашего сервана. Хватит уже жужжать в ушах! Прикажи приготовить ванну. И позаботься о том, чтобы мне никто не мешал. Ни отец, ни слуги.

— Конечно, ваша светлость.

— Все, поди уже, поди!

Про Ульриха фон Гербера Петеру удалось вызнать довольно много интересного. Родился тот в весьма небогатой дворянской семье, особыми талантами не обладал, дар управления витой открылся в четырнадцать лет, но был не бог весть каким развитым. К завершению Гимнасия в Кенигсберге не смог перешагнуть планку Серого Рыцаря — с ним и выпустился.

Как и все слабосилки из дворянских родов, службу барон начал с должности оптиона. Карьеру строить не умел, полезными связями не оброс, в реальных боевых действиях не участвовал, а потому до сих пор чин не повысил даже по выслуге лет. Зато обнаружил в себе талант к игре и все свободное время проводил в офицерском собрании родного легиона, либо в игорных домах города, устраиваемых в салонах полусвета, где довольно успешно резался в карты.

Кроме везения, фон Гербер прославился вспыльчивым характером, любовью к дуэлям и безжалостностью. Из пяти его противников лишь за последний год выжил только один, да и тому это удалось по причине заранее оговоренных условий поединка. Противник барона заявил в паре к клинку магию, а в ней бретер был не слишком силен.

Поговаривали, но доказательств этого секретарь найти не смог, что три из пяти дуэлей фон Гербера были подставными. То есть он намеренно оскорблял практически незнакомых ему людей, а потом на поединке убивал их. Ходили так же слухи, что задире за эти схватки платили. Косвенным подтверждением правдивости слухов являлось выросшее благосостояние барона за последний год. В частности, вдобавок к выдаваемой армией лошади он содержал в конюшне легиона и собственного скакуна, весьма дорогого ахалтекинца. Да и снаряжением с недавних пор предпочитал пользоваться штучным, а не общевойсковым.

Свои возросшие доходы оптион объяснял везением в картах, которые в армии запрещены не были. Впрочем, интересовало это только его приятелей и сослуживцев, военная же контрразведка своего сурового взгляда на удачливого офицера пока не обращала — не те масштабы.

Дуэли — вот те да! Они внимание особистов привлекали. Но каждый раз после разбирательств Ульриха отпускали — правила были соблюдены до мелочей, а погибшие не относились к высшему обществу. Формально командование не одобряло драк между младшим офицерским составом, особенно тех, которые приводили к смертоубийству. На деле же — даже поощряло, ведь естественный отбор лучше проводить в мирное время, а не на полях сражений.

Про взаимоотношения между бравым кавалеристом и юной виконтессой фон Кёниг Петеру выяснить ничего не удалось. Почти ничего. Семьи молодых людей были знакомы, хотя и вращались в совершенно разных слоях общества, сами они были друг другу представлены. И да, Ульрих действительно симпатизировал Кристин, но ничего большего между ними не было. Никаких, даже неофициальных, клятв, признаний или претензий. И слухов, что характерно, в высшем обществе о них не ходило.

Получалось, что барон фон Гербер бросил вызов маркизу Штумбергу просто так, на одной лишь непонятно откуда взявшейся неприязни. И был готов рискнуть жизнью, чтобы расправиться с внезапно приехавшим в Кенигсберг наследником состояния маркиза. У Яна возникал только один вопрос — зачем? Какую цель преследовал оптион, затевая ссору с ним?

С учетом сведений, собранных секретарем, ответ напрашивался только один — Ульриху заплатили за смерть барона Эссена. Деньгами ли, обещанием карьерного роста, удачной женитьбой — неважно. И, не будь в этом уравнении Дыхания Скверны, которое Ян отчетливо различал, он бы в него поверил. Со Скверной же все больше указывало на то, что химеры — это не одиночки, взращиваемые Падшими для каких-то своих целей, а некая организация. Которая осознавала угрозу, исходящую от охотника, и стремилась от него избавиться.

— Ерунда какая-то! — заявила София, когда Ян поделился с ней собранными Петером Хейнцом сведениями. — Слишком сложно. Убить тебя, как и любого человека, довольно просто. Если бы Высшие поставили себе такую цель, мы бы давно тебя отпели.

— Согласен, — кивнул Никита Кристя. С момента, как загонщики приехали в Кенигсберг с Софией, Ян старался держать их в курсе происходящего. Времена, когда его вассалы использовались втемную, уже давно прошли. — Без обид, командир, но даже хорошо обученный марочный барон все равно остается человеком. А человека можно подкараулить в подворотне, отравить за обедом…

— Или зарезать в постели, — добавила Лиза Казанцева. Чуточку покраснела, но долго смущаться не стала и закончила мысль. — Вообще, с мужчинами это самый перспективный способ убийства. Тем более с молодыми мужчинами.

Девушка знала, о чем говорила, ведь до встречи с Яном она готовилась строить карьеру дорогой содержанки. Может быть, если повезет — официальной любовницы какого-нибудь графа или даже князя. Это потом она поняла, что к смазливому личику и воспитанию неплохо бы иметь и парочку смертельных конструктов, дополненных острой сталью.

— Другими словами, братик, если бы существовала такая организация химер, как ты себе пытаешься представить, и она бы считала Эссенов угрозой для себя, под тебя бы уже подкладывали девок, подкупали домашних слуг и стреляли каждый раз, когда ты выезжаешь в город. Согласись, молодой человек в открытом ландо не такая уж сложная цель. А если боеприпас у штуцера модумный, то и «щит» не слишком поможет.