На некоторое время в крипте установилось шаткое равновесие. Люди не могли продолжить штурм, но и демоны не в состоянии были преодолеть их оборону. Эдна-Локуста-Гая закончила щебетать с подружкой, и вся их группа скрылась из виду, что, впрочем, не значило, что ушла она далеко.

Пользуясь патовой ситуацией, Кунц устроил мозговой штурм. Варианты, предлагаемые в его ходе, многообразием не отличались. Большинство одаренных предлагали отступить тем же путем, что и пришли, а там уже дать святым воинам отработать по дворцу курфюрста. И посмотреть, как внеранговая магия одной одержимой справится с совокупной мощностью десятков святых.

Против выступал Кунц — по политическим мотивам. Ему не хотелось — вот уж натура у человека! — нести ответственность за такой урон репутации имперской власти, после того как силы Ада будут повержены. В другое время Ян бы даже похвалил его за настолько образцовое позитивное мышление. Если бы не знал — службисты провал в своей работе считают в разы страшнее смерти.

Сам Ян, как и София, тоже считал, что уходить рановато. Он был уверен, что подобный вариант демоны предусмотрели, и все, что удастся сделать церковникам, — это разрушить резиденцию местного владыки. Но не остановить уже начавшийся Прорыв.

Закончить с этим можно было здесь и сейчас. Почему? Внятных доводов у него не было. Просто чувствовал — так — и все. Но приводить эссеновскую интуицию, а скорее — эссеновское упрямство, в качестве аргумента он по понятным причинам не мог.

— Нужно остаться, — упрямо произнес юноша. — Прорыв нужно закрыть здесь.

— Оставьте, Эссен! — раздраженно бросил один из помощников инквизитора. — В рай пускают мучеников, а не идиотов! Эта ваша химера слишком сильна! Нам с ней не справиться!

— И поэтому она так старательно в этом убеждает? — не согласился он. — Будь она сильна настолько, как мы тут навоображали, лежать бы нам уже в лужах собственной крови и кишок!

— Парень прав! — поддержал его Кунц, руководствуясь, естественно, совсем иными причинами. — Мы уже здесь и должны по меньшей мере попытаться уничтожить Прорыв. Для тех, кто так далеко зашел, у нас даже потерь, считай, нет! Не считая Олафа, прими Господь его душу. Так что шансы у нас по-прежнему очень неплохие!

Еще пару минут таким вот образом поспорив, все вместе они приняли решение — идти дальше. Священники в полемике не участвовали, но без колебаний кивнули, не прекращая ни на миг негромко петь отгоняющие зло псалмы. Только богатырь из церковников смущенно сообщил, что на него в магическом плане лучше не рассчитывать.

— Второй раз создать такой конструкт я раньше только после длительного отдыха мог, — виновато развел он руками. — Не знаю, выйдет сейчас повторить или нет.

На этот раз впереди шла София, поскольку работе с сигилами имперские маги были не обучены. Начертательная ритуалистика вообще не пользовалась почетом в империи, слишком уж недобро на нее смотрела церковь. Пролить свою кровь, начертить сложный набор символов, не потратить ни капли виты — как-то близко это было, по мнению святош, к тому, чем занимались слуги Падших.

В итоге данному виду магии в Гимнасиях с Лицеями не учили. Потом, если человек желал совершенствоваться, он мог и сам найти учителя или учебные материалы. Но, если честно, многие люди занимаются самообразованием по доброй воле?

Поэтому Раум, защищающий от нападения из-под земли отряд, на камнях рисовала шестнадцатилетняя девчонка, которую родители учили всему, что способно помочь выжить в землях за Пеленой. И штурмовики — медленнее, чем хотели, но быстрее, чем было возможно в данных обстоятельствах, — продвигались вперед. Через десяток малых ритуалов они даже смогли рассмотреть то, что творилось возле часовни.

Она, кстати, по-прежнему пылала и гаснуть не собиралась. Культисты, как и ранее, окружали ее со всех сторон, качались из стороны в сторону и что-то негромко пели. А вот за ней — от входа в алтарный зал этого видно не было — полыхал ярко-оранжевый, как кожура китайского яблока[34], Пролом. Еще не слишком большой, размером с годовалого телка, но уже связывающий реальность с Преисподней. Врата в Ад.

У самого Пролома и замерли два дворянских семейства Кенигсберга, выбравших путь служения не трону, а Падшим — Мольтке и Мантайфель. Собой они закрывали зародыш Врат, а у их ног во множестве лежали истерзанные человеческие тела.

Над еще живым сейчас заносил нож граф фон Мольтке. Ян не сомневался, что именно этот весельчак и патриот и принес в жертву всех этих теперь уже мертвых людей. А еще он как-то сразу понял, с одного лишь взгляда, что вся самоуверенность его дочери-химеры была сплошным пшиком. Ее сила и внеранговая магия, позволяющая развеять пульсар святого воина, держалась лишь на человеческих жертвах. И когда украденная энергия заканчивалась, она превращалась, может, и в сильного мага, но точно не настолько могущественного, каким пыталась показаться.

София, тоже увидевшая сцену жертвоприношения, тут же вскинула свою трехстволку и начала палить в темного жреца. Первая пуля отскочила от все того же щита, который защищал и камлающих культистов, и приносящих жертву аристократов. Вторая пробила его, но сбилась с траектории и прошла мимо графа Мольтке. А третья пробила ему грудь, как раз в тот момент, когда он вонзил нож в тело молоденькой девушки, распятой на алтаре.

— Ха! — От радости София даже подпрыгнула. — Как тебе это, тварь? Ружья, значит, не могут вам навредить?

Две девушки (химеры?) и последний оставшийся в живых граф Мантайфель на секунду замерли, словно не могли поверить в произошедшее. Их взоры сошлись на фон Мольтке, но Яна волновал не шок прислужников Павших, а те потоки энергии, что выплеснулись из несчастной жертвы культиста в тот миг, когда кинжал жреца пронзил ее сердце.

Ординары, то есть люди, не имеющие дара, могут видеть проявления магии лишь после того, как те уже «упакованы» в конструкт. Последствия, так сказать, которые волей мага принимают форму пульсара, плети или щита. Сами потоки сырой энергии — виты, как ее принято называть, остаются для них невидимыми.

Одаренные — видят. Свою, внутренним взором, обращенным в себя. Для мага крайне важно уметь контролировать поток энергии, чтобы заклинание не вышло слишком слабым или, что гораздо опаснее, слишком сильным. Для того, собственно, и существует Клеть — воображаемая одаренным система координат, ряд узловых точек, который позволяет оценивать как собственное состояние, так и мощность творимого волшебства.

Но чужую виту маги не видят. Точнее, видят, но, как уже говорилось, в последней фазе — в виде конструкта. Ян же сейчас наблюдал за первичной жизненной энергией, которую с помощью ритуала только что извлекли из тела жертвы. И, судя по тому, что сестра принялась сосредоточенно прочищать стволы штуцера после выстрелов, а Кунц и его люди палили по культистам, лишившимся защиты, видел ее только он.

Это было странно. О таком он никогда не слышал, и, строго говоря, быть такого не могло. Но было. Ян, как уже говорилось ранее, не особенно любил рассуждать над теорией, предпочитая оставлять это людям более умным и сведущим. Он был практиком, которому родители хорошо поставили систему приоритетов. Сперва — устранение угрозы, а только потом поиск ответов и выводы.

Тем не менее он не мог не заметить связи между человеческими жертвоприношениями, которые совершал у самого портала граф Мольтке, и необыкновенной магической силой его дочери. И того, как багряный щит, без труда державший слаженные залпы всего отряда штурмовиков, вдруг сдался после первого же выстрела его сестры.

Дело было в жертвенной энергии. Ее отнимали у людей и отдавали Эдне, делая многократно сильнее. Однако чужая вита, как и все прочее в этом мире, имела свойство заканчиваться. Пофорсив своим всемогуществом, химера растратила всю силу и отправилась за добавкой. В это время неодолимый барьер щита ослаб, и София смогла его пробить.