Последняя фраза лишь подтвердила догадки барона о связи ведуньи и вестницы. Не иначе как последняя, может быть, даже при жизни еще, спасла Ядвигу Войцеховну от участи стать закладной. И та теперь возвращала долг.

Ян ехал в Кенигсберг, чтобы вступить в наследство. Положить еще один кирпичик в стену своей будущей независимости и возможности охотиться на адских тварей за пределами Марки. История с Адамом Олельковичем показала, что делать это кто-то должен, так почему бы за это не взяться наследнику рода, триста лет стоящего на границе мира людей и демонов?

Возможность эту ему предоставил дядя Богдан. Являясь торговцем, а по совместительству инквизитором Восьмого отделения Имперской Канцелярии, ведомства, занимающегося анализом геополитической активности Преисподней и ее Владык, он тоже был заинтересован в том, чтобы не допустить появления крамолы среди имперского дворянства и аристократии. А возможность такая уже появилась.

По результатам расследования, в которое Богдан Коваль вовлек своего племянника, стало ясно, что правители Ада сменили стратегию. Теперь они меньше полагались на полчища Низших и стали делать ставку на людей. Вовлекать их в сотрудничество, обещая силы и возможности — как это делалось от начала времен. Но теперь Проклятые Герцоги пошли дальше и начали создавать новый вид. Людей, в которых каким-то противоестественным образом подселяли части сущностей Падших.

Первым таким обнаруженным и был Адам Олелькович. И с него, собственно, и началось сотрудничество юного охотника из Седьмой Марки с дядей-инквизитором. Которое не заладилось с первых же дней.

Как всякий государственный служащий, Коваль желал все и всех контролировать. Родного племянника с племянницей тоже. Он любил их, желал им всяческого добра и заботился, но форма, которую приобретали эти его побуждения, порой выглядела странной в глазах Эссенов.

Для начала брату и сестре не понравилось, что их используют как живые детекторы. Для них организовывали встречи с различными представителями имперской знати, на которых нужно было определить, не «пахнет» ли от кого из приглашенных серой — тысяча извинений! — Дыханием Скверны. Если это происходило, Эссенов отодвигали в сторону, и в дело вступали инквизиторы. Ян бы не жаловался, если бы те просто истребляли обнаруженных химер[2] (так их окрестила его сестра София, и все причастные принялись их так именовать), но «восьмерки» поступали совершенно иначе.

Служащие несуществующего официально отделения Имперской Канцелярии не просто оставляли адских выкормышей в живых, но даже не задерживали их. Вместо этого они устанавливали за подозреваемыми наблюдение, оправдывая это тем, что желали выявить их связи и вскрыть таким образом всю сеть.

Ян продержался три месяца. За это время он обнаружил четверых химер. Все они были детьми либо богатых, либо древних аристократических родов в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет. Никакая сеть, разумеется, себя не проявила, что ставило вопрос — а была ли она вообще? Может, слуги Падших действовали автономно и не контактировали друг с другом.

Когда же юноша поднял вопрос перед дядей относительно дальнейшей судьбы проклятых, тот ответил, что пока еще рано о чем-то говорить и «вообще, нельзя же просто всех убивать!» Со слов родича, требовалось изучить явление, чтобы полностью понимать, с чем предстоит столкнуться Третьему Риму.

Аргументы на Эссена не подействовали. Нет, он их понимал и даже принимал, но для анализа требовалось нечто большее, чем наблюдение за химерами. Да и вообще, с точки зрения как Яна, так и Софии, все обнаруженные ими слуги Падших были опасны и изучения заслуживали, только находясь в заточении.

Восьмое же отделение действовало совсем иначе. Как предполагал молодой охотник — опасаясь возбудить влиятельные семейства империи, пока последняя переживала не лучшие времена. Бунтов, хвала Господу, еще не было, но во многих провинциях Третьего Рима тлели очаги недовольства.

На четвертый месяц сотрудничества с «восьмеркой» Ян решил действовать самостоятельно. Для него фактов, свидетельствующих о сотрудничестве с Адом обнаруженных четверых молодых людей, было достаточно, чтобы сделать то, что должно. Вместе с сестрой они запланировали и в течение одной ночи провели казни всех химер. Предъявили Экзархату доказательства того, что убиты были вовсе не невинные люди, прикрылись Правом Охоты, но все равно угодили под расследование и последующий месячный домашний арест.

Коваль рвал и метал. Он желал получить доказательство глобального заговора, чтобы затем провести чистку от Скверны по всей империи, но племянники в очередной раз разрушили его планы. Причем сделали это с максимально невинными лицами и словами: «Ну ты же понимаешь, Богдан, что это требовалось сделать. На счету каждого из казненных были жертвы, как и на Адаме Олельковиче. Их нельзя было оставлять в живых!»

На том сотрудничество Эссенов и Восьмого отделения и закончилось. Коваль вернулся к поиску доказательств уже без помощи племянников, а те — к учебе. Закончили первый курс каждый своего потока, перешли на второй. София на своем потоке возглавила группу девчонок по углубленному курсу фехтования, Ян, в свою очередь, закончил базовое обучение своего единственного пока загонщика — Никиты Кристя.

Началась практика. Уже решивший после Гимнасия посвятить свою жизнь охоте вне Марки, Ян гонял сына кузнеца по уже углубленному курсу, превращая неуклюжего, но чудовищно сильного юношу в серьезного боевика. Последний, к слову, практически не ерепенился. Осознал все плюсы сотрудничества с марочным бароном. Даже если по учебе судить, а ведь были и другие преимущества.

Неожиданно для Яна к тренировкам присоединилась и Лиза Казанцева. Некогда девушка делала ставку на удачное замужество в будущем или, на худой конец, на роль содержанки богатого дворянина. Однако и ее история с Олельковичем, который фактически отдал девчонку на растерзания своим присным, многому научила. Она поняла, что в этом мире только сильный может на что-то претендовать. И с упорством вгрызалась как в учебу, так и в отдельные занятия, которые для них с Никитой проводил Эссен.

Так продолжалось, до тех пор пока Ковалю вновь не потребовалась помощь ищеек. Получив отказ от брата с сестрой, он возвел руки к небесам и спросил, чего же они хотят взамен.

«Возможности убивать слуг Падших!» — ответили те.

А Ян в деталях — он много об этом думал — расписал, как это все можно, с его точки зрения, устроить. Коваль замысловато выругался, сообщил, что это невозможно, и что ни одно имперское ведомство на такие условия не пойдет. Но признал, что рациональное зерно в предложении племянника присутствует, и обещал подумать.

Еще через два месяца он сообщил, что в Кенигсберге умер дальний родич Эссенов, маркиз Штумберг, который оставил все свое наследство Яну. И теперь тому нужно ехать к Балтике, чтобы официально принять волю покойного вместе с поместьем, мануфактурами и весьма существенными сбережениями.

Нужно ли говорить, что Штумберги в родстве с Эссенами если и состояли, то не в более близком, чем все люди в мире, ведущие свою родословную от первых созданных Богом людей? Просто таким образом Имперская Канцелярия решила ответить на запрос Йоханна фон Эссена и обеспечить тому возможность охоты вместе с финансовой независимостью.

План Яна в этом и заключался. Он считал, что, работая вместе с Восьмым отделением, никогда не сможет делать то, что должен. Однако, добавив к своей фамилии дополнительную — фон Штумберг, — станет куда более свободен. Не нужно будет таскаться по с трудом организованным встречам с незнакомыми ему дворянами, сканировать их на предмет Дыхания Скверны, после чего передавать информацию кураторам. Достаточно лишь вращаться в свете, перемещаясь из одной имперской провинции в другую и обнаруживать одержимых, не привлекая внимания к своей деятельности.

Громкое имя, богатство, репутация нувориша, спускающего деньги на увеселения, салоны и приемы, — все это должно было привлечь к Эссену юных дворян, подобно тому, как мотыльки в ночной темноте летят на огонь свечи. К тому же деньги нужны были Яну, чтобы выправить развитие дара сестры, у которой в нем был существенный изъян — перекос, не позволяющей подняться выше Серого Рыцаря.