Но человек в черном и бровью не повел. Лишь небрежно шевельнул пальцами — и из его руки вырвалась ветвистая молния. С треском ударила под ноги секьюрити, вышибая искры из бетона. Те с воплями шарахнулись назад, побросав автоматы.

Горовой, стряхнув оцепенение, тоже сорвался с места. На ходу выдернул из кобуры табельный пистолет, передернул затвор. Боль в израненном теле на миг отступила, вытесненная приступом ярости.

— Лисовский, чтоб тебя, Фома! — взревел он, подлетая к нарушителю спокойствия, — Ты какого дьявола тут забыл⁈ А ну, стоять! Руки за голову!

Но Фома Лисовский, могущественный опальный Одаренный, некогда блиставший в рядах элитного подразделения Истребителей, лишь ухмыльнулся краем рта. Неторопливо затянулся напоследок, щелчком отбросил окурок.

— И тебе не хворать, Горовой, — хрипловато протянул он, сощурив колючие глаза. Тонкие губы скривились в усмешке, — Что, не ждал?

Генерал, тяжело дыша, навел пистолет прямо промеж бровей бывшему соратнику. Процедил сквозь стиснутые зубы:

— Живо отвечай, какого рожна припёрся! Сдаться властям надумал, грехи замаливать? Так я тебя сейчас лично упакую, голубчик!

Фома, проигнорировав угрозу, шагнул вперед. Холодный ствол уперся ему точнехонько в лоб. И что-то в его движениях, в самой ауре было настолько пугающим, что Горовой невольно сглотнул. По спине пробежал озноб.

— Я насчет монстра, — вкрадчиво произнес Лисовский, глядя на генерала в упор. В черных глазах плясали дьявольские огоньки, — Вопрос есть. Очень важный вопрос…

— Да неужели? — вскинул бровь Горовой, стараясь держать себя в руках. Усмехнулся зло, кривя губы, — С чего бы мне тебя слушать, а, Фома? Ты, если запамятовал, в розыске. По всем статьям проходишь, голубчик. Предатель, дезертир, государственный преступник…

Холодный металл врезался Фоме в кожу лба еще плотнее, но тот и не подумал отстраниться. Лишь скрестил руки на груди, смерил генерала насмешливым взглядом.

— Не много ли на себя берешь, а, Горовой? — вкрадчиво произнес он, склонив голову набок, — Глянь, на тебе лица нет. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы кому-либо угрожать. Или забыл, как недавно в лепешку расшибся о новую Аномальную зверушку?

Генерал-губернатор вспыхнул. Ярость в груди полыхнула с новой силой. Забыв про раны и боль, он убрал пистолет и ткнул Лисовского пальцем в грудь — раз, другой. Зашипел в лицо:

— Ты, не зарывайся! Государь-то, может, снисходителен к твоей обугленной заднице! Все никак не забудет, как ты одного из Романовых от верной смерти уберег! Вот и терпит, закрывает глаза на твои делишки!

Горовой оскалился и рявкнул пуще прежнего:

— Только я тебе не Император! Я не столь благороден! И плевать мне с Кремлевской башни на твои подвиги! Для меня ты предатель и враг Короны! Так что имей в виду — августейшее мнение может переме…

— Монстр, — перебил его вдруг Фома. Глухо, веско, — Тот, что вас с Истребителями в фарш покрошил. Он ведь человек. Вернее, Одаренный. Как ты. Как я. А не просто бездумная тварь.

Горовой осекся. В зрачках промелькнуло замешательство, почти испуг. Открыл было рот, силясь что-то возразить, но Лисовский не дал ему такой возможности.

— Да-да, ты не ослышался, — кивнул он, прищурясь, — Эта дрянь, что едва не спалила Синегорье к чертям — один из нас. Я отчетливо почувствовал это даже на огромном расстоянии. И готов поспорить, сейчас он опять затаился среди простых смертных. Мимикрировал, притворился своим.

Повисла звенящая тишина. Лишь ветер тоскливо выл в рассохшихся створках ангара, швырял в лица собеседников горсти песка.

— Откуда такие выводы? — процедил, наконец, Горовой. Голос его дрогнул, в глазах заплясали недобрые огоньки, — С чего взял, будто монстр — человек? Где пруфы, Лисовский?

Тот молча усмехнулся. Поднял руку и медленно, будто нехотя, стянул черную кожаную перчатку.

И Горовой, не сдержавшись, отшатнулся. Зрачки расширились, кровь отлила от щек.

Потому что кисть Фомы… она светилась. Переливалась в полумраке, словно начиненная мириадами светлячков. Бледные, фосфоресцирующие письмена струились по коже, вспыхивали и гасли, сплетались в немыслимые узоры.

— Черное Солнце, — одними губами прошептал генерал, — Это… его последствия?

— Красиво, да? — хмыкнул Фома, любуясь собственной рукой. Призрачные блики плясали на впалых скулах, тенями залегли под глазами, — Даровало мне силу, какая и не снилась вашим Истребителям. Теперь я вижу куда больше вашего. Чую то, что вам и не почуять… Ох… но лучше бы я сдох, честно говоря, чем владел этой силой…

Он помолчал, будто к чему-то прислушиваясь. И глухо добавил:

— Монстр — Одаренный. Человек. До сих пор обретается где-то в Синегорье. Я ведь почуял всплеск Силы, когда вы рубились. Такой, что у меня аж мурашки побежали. А ведь я был за тридевять земель от вас…

Фома тяжело посмотрел на Горового и припечатал:

— И эта мощь… Она очень походила на ту, что я ощутил, соприкоснувшись с Черным Солнцем. Теперь понимаешь? Природа силы Монстра и силы Черного Солнца имеет что-то общее… И оно не имеет ничего общего с привычной нам Духовной Силой…

Генерал не ответил. Лишь отступил на шаг, опустив пистолет. На лице его застыло странное выражение — смесь неверия, задумчивости и плохо скрываемого страха.

Однако уже в следующий миг губы Горового скривились в брезгливой гримасе. Он вновь вскинул оружие, нацелив Лисовскому точно промеж глаз.

— Хватит пороть чушь! — рыкнул генерал, борясь с приступом тошноты, — Думаешь, куплюсь на твой бред? Ни фига подобного! Этот монстр — натуральная Аномалия! Сам видел его во всей красе! Какой, к дьяволу, человек⁈ Даже если он и был человеком — давно уже послетал с катушек!

Пистолет в его руке ощутимо вздрагивал. Палец уперся в спусковой крючок…

— Вот что, Лисовский, — прошипел Горовой, едва сдерживая бешенство, — Вали-ка ты отсюда подобру-поздорову. Сгинь с глаз моих, пока я добрый. Не то гляди — пристрелю к чертовой матери, и дело с концом! Плевать я хотел на Черное Солнце, его дары и прочую муть! Пошел вон!

Фома со вздохом опустил полыхающую ладонь. Разочарование, смешанное с раздражением, исказило его черты.

— Не веришь, значит? — произнес он тихо. Покачал головой, поджав губы, — А зря. Ох, зря… Говорю тебе, Горовой, дело вовсе не в монстре. Грядет что-то куда более серьезное…

Он резко вскинул голову, впился в генерала пронизывающим взглядом. Голос звенел от напряжения:

— Этот ваш турнир — ошибка. Государь заблуждается, упрямо не желая видеть очевидное. Вместо раздачи Черного Солнца его нужно запереть покрепче. Иначе жди беды! Новые Аномалии, бунты Одаренных…

Лисовский умолк, тяжело дыша. Горовой молчал, сверля его испепеляющим взглядом. Рука с пистолетом мелко тряслась.

— А знаешь что, Лисовский? — процедил генерал после долгой паузы. Каждое слово сочилось ядом, — Мне плевать на все, что ты тут скажешь! Я Государю служу, я присягу давал! Он поумнее меня будет и тем более тебя!

Он шагнул вперед, почти уткнувшись стволом Фоме в грудь. Прорычал в лицо:

— Повторяю для непонятливых. Исчезни. Немедля. Иначе клянусь — пристрелю без лишних разговоров. Невзирая на чины и былые заслуги. Ты меня знаешь, от слов на попятную не пойду.

В глазах Лисовского промелькнула странная смесь жалости и горечи. Он криво ухмыльнулся, покачав головой:

— С тобой каши не сваришь, Горовой. Вот ведь упрямый осел… Что ж… не хочешь помочь — как знаешь. Союзников я и в других местах поищу.

С этими словами он шагнул назад. Тьма сгустилась, заклубилась вокруг него удушливой пеленой. Миг — и опальный Истребитель с негромким хлопком растворился в воздухе. Будто и не было.

— Черт… — выдохнул потрясенный Горовой, пялясь на опустевшее место. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев, глухо стукнулся о бетон, — Телепортер фигов…

Несколько секунд генерал стоял столбом, бессмысленно хлопая глазами. Затем встряхнулся, с силой провел ладонью по лицу. Подобрал оружие и, пошатываясь, побрел к вертолету.