По расчетам Гитлера, это новое оружие должно было иметь «решающее» значение в осуществлении его сумасбродного плана достижения мира. Даже его военные советники, которые были менее одержимыми, чем их хозяин, надеялись, что муки Лондона заставят нас использовать часть наших армий для обреченного на гибель десанта на побережье Па-де-Кале в попытке захватить пусковые площадки. Однако ни Лондон, ни правительство не дрогнули, и 18 июня я мог заверить генерала Эйзенхауэра, что мы выдержим испытание до конца и не просим никаких изменений его стратегии во Франции.

С осени 1943 г. велась бомбардировка нашими самолетами пусковых станций немецких «фау», но к концу июня стало ясно, что теперь эти операции не дают хороших результатов. Командование бомбардировочной авиации, желая как можно эффективнее помочь Лондону, искало более подходящие объекты и скоро их нашло. Главные склады самолетов-снарядов во Франции находились в нескольких больших естественных пещерах вокруг Парижа, когда-то использовавшихся французами для разведения грибов. Немцы решили, что в одной из этих пещер в Се-Ле-д'Эссеран, в долине Уазы, можно хранить две тысячи таких самолетов-снарядов. 70 процентов всех снарядов, выпущенных на Лондон в июне, поступили с этого склада. В начале июля этот склад был полностью уничтожен нашей бомбардировочной авиацией, использовавшей для этого самые тяжелые бомбы. Другой склад, в котором, как полагали, находилось 1000 самолетов-снарядов, был уничтожен американскими бомбардировщиками. Нам стало известно, что, по меньшей мере, 300 самолетов-снарядов было безвозвратно погребено только в одной этой пещере. К концу кампании около двух тысяч летчиков английской и союзной бомбардировочной авиации погибли, обороняя Лондон.

В штабе противовоздушной обороны Великобритании уделялось много внимания роли истребителей и зенитных орудий. Расположение наших средств противовоздушной обороны казалось нам достаточно разумным: истребители патрулировали над морем и над большей частью Кента и Сассекса, где снаряды летели врассыпную, а зенитные орудия были сосредоточены в виде пояса ближе к Лондону, куда снаряды долетали уже более компактной массой по мере приближения к цели. Казалось, что при таком расположении каждое из средств обороны имеет наилучшие шансы на успех, поэтому не было ничего удивительного в том, что в первые недели этой кампании, как и во всех предыдущих кампаниях, истребители добивались гораздо больших успехов, чем зенитные батареи. Однако ко второй неделе июля генерал Пайл[91] и некоторые его дальновидные советники пришли к выводу, что зенитные батареи можно использовать гораздо лучше, без особого ущерба для действий истребителей, если перенести батареи на побережье. Их радарные установки получили бы гораздо большее поле действия, и было бы более безопасно использовать снаряды с неконтактными взрывателями, которые мы теперь получали из Америки[92] . Мы не были уверены в том, что батареи смогут воспользоваться своими радарными установками на побережье в связи с опасностью помех со стороны вражеских станций. Однако наша разведка действовала настолько успешно и наша бомбардировка была настолько точной, что к дню "Д" все германские станции, предназначенные для создания помех, были выведены из строя.

Передислокация представляла собой широкую операцию, которая была осуществлена с быстротой, заслуживающей всяческой похвалы. Около 400 крупнокалиберных и 600 орудий типа «Бофорс» пришлось перебросить и установить на новых позициях. Пришлось проложить 3 тысячи миль телефонного кабеля. Были мобилизованы 23 тысячи мужчин и женщин. Машины, принадлежащие командованию противовоздушной обороны, проделали за одну неделю 2750 тысяч миль. За четыре дня переброска на побережье была завершена.

В первые дни после передислокации нашими комбинированными силами обороны было уничтожено значительно меньше самолетов-снарядов, главным образом потому, что истребителям во многом мешали новые ограничения в передвижении. Однако этот недостаток был быстро исправлен. Орудия скоро наверстали упущенное, и результаты непрерывно улучшались. При наличии нового радара и аппаратуры предупреждения и прежде всего при помощи новых снарядов с неконтактными взрывателями, которые мы запросили у Америки еще за шесть месяцев до этого, успехи наших артиллеристов превзошли все ожидания. К концу августа не более чем одному из семи самолетов-снарядов удавалось прорваться в район Лондона. Рекордный «улов» был 28 августа, когда из 94 снарядов, приблизившихся к нашему берегу, 90 было уничтожено. 2 снаряда были перехвачены аэростатами воздушного заграждения, 23 — истребителями, 65 были уничтожены зенитными орудиями. Таким образом, Фау-1 удалось одолеть.

Немцы, внимательно следившие через Ла-Манш за действиями наших орудий, были совершенно ошеломлены их успехами. Они еще не успели разгадать эту загадку, как наши быстро продвигавшиеся из Нормандии на Антверпен победоносные английская и канадская армии захватили в течение первой недели сентября их пусковые станции. Успех этих армий избавил Лондон и его защитников от крайнего напряжения предыдущих трех месяцев, и 6 сентября министр внутренних дел и внутренней безопасности Герберт Моррисон мог заявить: «Битва за Лондон выиграна». Хотя немцы и в дальнейшем время от времени тревожили нас своими самолетами-снарядами, выпускавшимися с помощью самолетов, и некоторыми снарядами дальнего радиуса действия, выпущенными из Голландии, угроза эта стала уже незначительной. В общей сложности на Лондон было выпущено около 8 тысяч самолетов-снарядов, из них 2400 достигли цели[93] . Общее число жертв среди гражданского населения составило 6184 убитыми и 17 981 серьезно раненными.

Приближалась новая угроза — со стороны ракетных снарядов дальнего действия, или Фау-2, которые так занимали наши мысли еще за год до этого. Немцам, однако, оказалось трудно их усовершенствовать. Тем временем их обогнало производство самолетов-снарядов. Но почти сразу после того, как на нас стали падать самолеты-снаряды, появились признаки подготовки нападения с помощью ракетных снарядов.

Ракетный снаряд был внушительным техническим достижением. Тяга обеспечивалась в результате сжигания в камере сгорания спирта и жидкого кислорода, причем около четырех тонн спирта и пяти тонн жидкого кислорода сгорали примерно за одну минуту. Для подачи в камеру необходимого количества горючего требовался специальный насос мощностью около тысячи лошадиных сил. Насос в свою очередь приводился в движение турбиной, работавшей на перекиси водорода. Движение ракеты регулировалось гироскопами или радиосигналами, действовавшими на большие графитные лопасти, установленные позади камеры; отклоняя струю выхлопных газов, они, таким образом, изменяли направление движения ракетного снаряда. Вначале снаряд шел вертикально вверх на расстояние примерно шести миль, затем автоматические приборы переводили его на подъем под углом около 45 градусов, причем скорость его непрерывно нарастала. Когда скорость оказывалась достаточной для заданного расстояния, автоматические приборы прекращали подачу горючего, и снаряд летел по гигантской параболе, достигая высоты приблизительно 50 миль и падая примерно в 200 милях от места запуска. Его максимальная скорость составляла около четырех тысяч миль в час, и весь полет занимал не более трех-четырех минут.

В конце августа казалось, что наши армии смогут изгнать противника со всей территории в пределах 200 миль от Лондона, чтобы сделать город недосягаемым для ракетных снарядов. Однако немцы сумели удержать Валхерен и Гаагу. 8 сентября, через неделю после того как наиболее тяжелый обстрел самолетами-снарядами Фау-1 прекратился, немцы послали на Лондон первые два ракетных снаряда[94] . Около 1300 ракетных снарядов[95] было выпущено на Англию за семь месяцев до освобождения нашей армией Гааги, откуда запускалось большинство этих снарядов. Многие ракетные снаряды не достигли цели, но около 500 взорвались в Лондоне. Общее число жертв в Англии в результате взрывов Фау-2 составило 2724 убитыми и 6467 серьезно раненными. В среднем каждый снаряд Фау-2 вызывал примерно в два раза больше жертв, чем самолет-снаряд. Хотя боевой заряд у них был приблизительно одинаковых размеров, резкий звук, издаваемый двигателем самолета-снаряда, служил сигналом для населения спешить в укрытие. Ракетный же снаряд появлялся бесшумно.