И наконец, был принят общий принцип создания отдельного командования в Юго-Восточной Азии, что я предложил президенту еще до конференции.

На следующий день я отправил следующую телеграмму своим коллегам на родине:

Премьер-министр — заместителю премьер-министра и только членам военного кабинета 25 августа 1943 года

"1. Все здесь прошло хорошо. Мы добились урегулирования ряда вопросов, казавшихся до сих пор неразрешимыми, например, вопросов, касающихся командования в Юго-Восточной Азии, «Тьюб-Эллойс»[16] и признания французского комитета. Что касается последнего вопроса, то нам всем особенно трудно было договориться с Хэллом; мы оставили его мрачным и недовольным всеми, особенно министром иностранных дел, которому досталось от него больше всех. Единодушное согласие нашло свое выражение в мастерски составленном докладе англо-американского штаба, одобренном президентом и мною. Урегулированы все разногласия, если не считать того, что вопрос о конкретной форме наших комбинированных операций в Бенгальском заливе оставлен открытым и будет подвергнут дальнейшему изучению. Однако, мне кажется, он сам собой решается так, как мне хотелось бы. Несомненно, Маккензи Кинг и канадское правительство довольны и чувствуют, что они играют важную роль. 

Мрачным пятном в настоящее время является усиливающаяся резкость Советской России. Вы, наверное, читали телеграмму от Сталина по поводу итальянских переговоров. У него нет абсолютно никаких причин для недовольства, поскольку единственное, что мы сделали, — это передали итальянскому представителю строгие директивы относительно безоговорочной капитуляции, которые ранее уже были полностью одобрены Советским правительством, и мы тотчас же сообщили ему обо всем этом.

Президент был очень оскорблен тоном этого послания. Он дал указания передать новому советскому поверенному в делах, что он уехал за город и не вернется в течение нескольких дней. Конечно, Сталин нарочито игнорировал наше предложение совершить новую длительную и опасную поездку, чтобы организовать трехстороннюю встречу. Несмотря на это, я все же не думаю, что эти проявления его скверного характера и дурных манер являются предвестниками сепаратного мира с Германией, поскольку ненависть между этими двумя народами сама по себе служит сейчас санитарным кордоном. Очень досадно, что с этими людьми так трудно иметь дело, однако я уверен, что мои коллеги не подумают, что я сам или наше правительство в целом не проявили должного терпения и лояльности.

4. Я сильно устал, поскольку работа на конференции была очень утомительной и нам пришлось заниматься многими большими и сложными вопросами. Надеюсь, мои коллеги сочтут, что мне следует отдохнуть два-три дня в одном из горных лагерей, прежде чем я выступлю по радио в воскресенье и отправлюсь в Вашингтон. Я намерен также выступить по радио 3 сентября, когда мне вручат ученую степень в Гарвардском университете, после чего я собираюсь немедленно вернуться домой. Я пробуду здесь дольше лишь в том случае, если в результате каких-либо неожиданных событий в Италии или в других местах будет желательно, чтобы я и президент находились вместе. Во всяком случае я успею вернуться до начала работы парламента. Министр иностранных дел вернется самолетом в субботу. Он посылает со мной в Вашингтон Кадогана[17] ".

Теперь мы должны вернуться к Итальянскому театру военных действий. Вопреки нашим ожиданиям основная часть немецких войск успешно отошла через Мессинский пролив. 16 августа генерал Эйзенхауэр созвал совещание своих высших офицеров, чтобы, рассмотрев множество различных предложений, решить, как перенести военные Действия на материк. Он должен был особо учесть расположение вражеских войск в то время. 8 из 16 немецких дивизий в Италии находились на севере под командованием Роммеля. Две стояли близ Рима, а 6 находились южнее под командованием Кессельринга. Эти мощные силы могли получить подкрепление за счет 20 немецких дивизий, отозванных с русского фронта на отдых и переформирование во Францию. Мы в течение длительного времени не могли бы собрать силы, равноценные тем войскам, которые были в состоянии выставить на поле боя немцы. Однако англичане и американцы господствовали на море и в воздухе, и, кроме того, инициатива находилась в их руках. Наступление, которое было в то время в центре всеобщего внимания, представляло собой смелую операцию. Предполагалось захватить Неаполь и Таранто, портовые сооружения которых были достаточными для боевых действий тех армий, которые мы должны были использовать. Важнейшей целью был захват аэродромов. Аэродромы близ Рима пока что оставались вне пределов нашей досягаемости, однако в Фодже была значительная группа аэродромов, которые можно было приспособить для тяжелых бомбардировщиков, а наша тактическая авиация искала другие аэродромы на «каблуке» Италии и в Монтекорвино близ Салерно.

Генерал Эйзенхауэр решил начать наступление в начале сентября атакой через Мессинский пролив и вспомогательными десантами на побережье Калабрии. Это послужило бы прелюдией к захвату Неаполя (операция «Аваланш») английским и американским корпусами, которые должны были высадиться на удобном берегу в Салернском заливе. Место высадки находилось на крайнем пределе радиуса действия истребителей прикрытия, действовавших с захваченных аэродромов на Сицилии. После высадки союзные войска должны были как можно скорее начать продвижение на север, чтобы захватить Неаполь.

Объединенный англо-американский штаб рекомендовал президенту и мне принять этот план и разрешить провести операции по захвату Сардинии и Корсики во вторую очередь. Мы с готовностью сделали это; в самом деле, это было как раз то, на что я рассчитывал и к чему стремился. Этот план предусматривал высадку авиадесантной дивизии для захвата аэродромов к югу от Рима. Мы согласились и на это. Об обстоятельствах, при которых эта операция была отменена, рассказывается ниже. Таким образом, были приняты решения, которые я считал в высшей степени удовлетворительными, и дела двигались вперед.

Английское и американское правительства уже разработали подробные планы на случай возможной капитуляции Италии. Разработка условий перемирия началась еще до конца июля, а 3 августа я разослал соответствующие документы членам военного кабинета «на случай, если Италия обратится к нам». Мы хотели выиграть время, чтобы действовать через политические и дипломатические каналы, а не через военный штаб союзников. В тот же день Рим выступил с первыми мирными предложениями. Наш посол в Лиссабоне известил министерство иностранных дел, что новый советник итальянской миссии в этом городе, прибывший из Рима, изъявил желание встретиться с ним и намекнул, что уполномочен передать послание от правительства Бадольо. Этим итальянским дипломатом был бывший начальник канцелярии Чиано маркиз Дайета. Он имел родственные связи в Америке и был знаком с Сэмнером Уэллесом[18] . Его поездка в Лиссабон была по указанию Бадольо организована новым итальянским министром иностранных дел Гуарильей. На следующий день Дайета был приглашен в английское посольство. Он ничего не говорил о перемирии, но заявил, что, хотя король и Бадольо хотят мира, они вынуждены делать вид, что продолжают сражаться, чтобы избежать совершения немцами государственного переворота в Италии. Из слов Гуарильи явствовало, что он всячески стремился оправдать в глазах союзников свою предстоящую встречу в Северной Италии с Риббентропом, во время которой он собирался рассеять подозрения немцев.

Я тотчас же сообщил президенту об этом шаге Италии.

Бывший военный моряк — президенту Рузвельту 5 августа 1943 года

"Недавно прибывший итальянский советник сообщил английскому послу в Лиссабоне Кэмпбеллу следующее… Я посылаю Вам это сообщение в том виде, в каком я его получил. Послу Кэмпбэллу были даны инструкции не делать никаких комментариев. Это сообщение, очевидно, проливает свет на закулисную сторону дела. Я уезжаю в Квебек, но здесь остается Антони[19] , и Вы сможете снестись с ним и со мной.