Леклерк писал де Голлю: «У меня сложилось такое впечатление… будто я вновь переживаю обстановку 1940 года, но только наоборот: полный хаос на стороне противника, его колонны совершенно дезорганизованы». Леклерк решил поступать по-своему и предпочел скорее уклоняться от столкновения с немцами, чем наносить удары по скоплениям немецких войск. 24 августа первые отряды подошли к городу со стороны Рамбуйе, куда они прибыли из Нормандии за день до этого. Главное наступление вели со стороны Орлеана войска полковника Бийота, сына командующего французской 1-й группой армий, погибшего в мае 1940 года. В ту же ночь авангардные танки достигли Итальянских ворот и в 9 часов 22 минуты вступили на площадь перед ратушей. Главные силы этой дивизии были готовы вступить в столицу на следующий день. Рано утром бронетанковые колонны Бийота расположились по обеим берегам Сены напротив Ситэ. К полудню штаб германского командующего генерала Хольтица в отеле «Мерис» был окружен. Хольтиц сдался французскому лейтенанту, который доставил его к Бийоту. Тем временем Леклерк прибыл и обосновался на Монпарнасском вокзале, а после полудня направился в префектуру полиции. Примерно к 4 часам к нему привели Хольтица. Это был конец пути, проделанного от Дюнкерка до озера Чад и обратно домой. Тихим голосом Леклерк выразил свои мысли вслух: «Ну, вот и все», а затем он представился на немецком языке побежденному. После короткого и резкого разговора капитуляция гарнизона была подписана, и остальные укрепленные пункты один за другим были заняты бойцами Сопротивления и регулярными войсками.

Город был охвачен ликованием. В германских пленных плевали, коллаборационистов таскали по улицам, освободительные войска встречали овациями. В этой обстановке долгожданного триумфа прибыл генерал де Голль. В 5 часов вечера он приехал на улицу Святого Доминика и разместил свою штаб-квартиру в военном министерстве. Два часа спустя в ратуше он впервые предстал перед ликующим населением как руководитель «Свободной Франции» вместе с видными руководителями движения Сопротивления и генералами Леклерком и Жюэном. Произошел стихийный взрыв неистового энтузиазма. На следующий день, 26 августа, де Голль направился пешком через Елисейские поля на площадь Согласия и оттуда в сопровождении целой колонны автомобилей — к Собору Парижской богоматери. Кто-то из спрятавшихся на крышах коллаборационистов открыл было стрельбу. Толпа бросилась врассыпную, но после кратковременной паники торжественное празднование освобождения Парижа продолжалось и было доведено до конца

К 30 августа наши войска форсировали Сену во многих местах. Потери противника были огромны: 400 тысяч солдат и офицеров, половина из них пленными, 1300 танков, 20 тысяч грузовиков, 1500 полевых орудий. Германская 7-я армия и все дивизии, посланные ей в подкрепление, были разбиты вдребезги. Продвижение союзников из района высадки задержалось из-за плохой погоды и опрометчивости Гитлера. Но как только это сражение закончилось, все пошло как по маслу, и Сена была достигнута за шесть дней до намеченного срока. Кое-кто критиковал за медлительность на английском участке фронта в Нормандии, а блестящее продвижение американцев на последних этапах, казалось, означало, что они достигли больших успехов, чем мы. Поэтому необходимо снова подчеркнуть, что весь план кампании состоял в том, чтобы превратить английский участок фронта в основной и переманить к этому участку резервы противника, с тем чтобы помочь американцам в их обходном движении. Цель английской 2-й армии, как она была изложена в первоначальном плане, заключалась в том, чтобы «прикрывать фланг американских армий, когда последние будут занимать Шербур, Анжер, Нант и порты Бретани». Благодаря настойчивости и упорным боям эта цель была достигнута. Генерал Эйзенхауэр, который полностью понимал действия своих английских товарищей, писал в официальном докладе: «Без больших жертв, принесенных англо-канадскими армиями в затянувшихся жестоких боях за Кан и Фалез, нельзя было бы осуществить блестящих наступлений союзных войск в других районах».

Давно подготовлявшееся наступление на Англию с помощью самолетов-снарядов началось: целью был Большой Лондон. Более года мы спорили между собой о том, каковы будут характер и масштабы этой атаки. И вся подготовка, на которую мы только были способны и какую позволяли наши ресурсы, была проведена своевременно.

Рано утром 13 июня, ровно через неделю после дня "Д", четыре самолета-снаряда пересекли наше побережье. Это был преждевременный результат приказа немцев, срочно отданного в день "Д" в ответ на наши успехи в Нормандии. Один снаряд упал в Бетнал-Грин, убил шестерых человек и ранил девятерых. Остальные не причинили никакого урона. Затем все было тихо до вечера 15 июня, когда немцы всерьез начали свою кампанию «возмездия». Свыше 200 самолетов-снарядов было выпущено по территории нашей страны в течение 24 часов и свыше трех тысяч на протяжении последующих пяти недель.

«Летающие бомбы», как мы их окрестили, были названы Гитлером Фау-1, поскольку он надеялся, и не без основания, что это лишь первое из серии оружия массового уничтожения, которое даст германская наука. Лондонцы скоро стали называть это новое оружие «жужжалкой» или «жужжащей бомбой» из-за резкого звука, издаваемого мотором, который представлял собой реактивный двигатель новой и остроумной конструкции. Самолет-снаряд летел со скоростью до 400 миль в час на высоте около трех тысяч футов, неся тонну взрывчатых веществ. Управление осуществлялось магнитным компасом, а дальность полета регулировалась маленьким пропеллером, который приводился в движение воздухом при полете снаряда. Когда пропеллер делал такое количество оборотов, которое соответствовало расстоянию от стартовой площадки до Лондона, все аппараты управления останавливались, и снаряд падал на землю. Разрушительная сила увеличивалась еще и тем, что снаряд, обычно взрывался до соприкосновения с землей.

Эта новая форма атаки возложила на жителей Лондона бремя, пожалуй, еще более тяжелое, чем воздушные налеты 1940 и 1941 годов. Состояние неизвестности и напряженности становилось более продолжительным. Ни наступление дня, ни облачность не приносили утешения.

С течением времени все районы Лондона подверглись бомбардировке. Наибольший ущерб был причинен районам, простирающимся от Степни и Поплара на юго-запад до Уондсуорта и Митчема. Из отдельных районов больше всего пострадали Кройдон, на который в течение одного дня было сброшено восемь бомб, затем Уондсуорт, Льюисхем, Камберуэлл, Вулидж и Гринвич, Бекенхем, Ламбет, Орпингтон, Кулдсдон и Перли, Уэст-Хэм, Числхерст и Митчем. Около 750 тысяч домов было повреждено, причем 23 тысячи уже нельзя было восстановить. Хотя Лондон пострадал больше всех, жертвы и разрушения были и во многих других городах. Нашим самым скоростным истребителям со специальным облегченным оборудованием и более мощными моторами едва удавалось перехватывать самые быстрые самолеты-снаряды. Многие снаряды летели не с такой скоростью, какую планировали их конструкторы, тем не менее нашим истребителям часто трудно бывало перехватывать их своевременно.

Чтобы усложнить дело, противник выпускал снаряды залпами, рассчитывая нейтрализовать нашу систему обороны. Наши обычные методы «перехвата» оказались слишком медленными, и поэтому истребителям приходилось постоянно патрулировать в воздухе, обнаруживать и преследовать свою дичь с помощью указаний и непрерывных коррективов радарных станций и наземных наблюдателей. Самолеты-снаряды были гораздо меньше по размеру, чем обычные самолеты, и поэтому их труднее было и заметить, и поразить. Было слишком мало шансов на то, чтобы сбить самолет-снаряд с дистанции более 300 ярдов, но в то же время было опасно открывать огонь с дистанции менее 200 ярдов, ибо взорвавшийся снаряд мог бы уничтожить атакующий истребитель.

Огненная струя выхлопных газов облегчала обнаружение снаряда в темноте, и в течение первых двух ночей наши зенитные батареи в Лондоне открывали по ним огонь и, как утверждают, сбили немалое количество их. Но оказалось, что это на руку врагу, поскольку в противном случае многие из этих снарядов взорвались бы на открытой местности за пределами столицы. Поэтому было запрещено сбивать самолеты-снаряды над районом столицы, и к 21 июня зенитные орудия были выдвинуты вперед, на линию, проходившую по возвышенности Норт-Дауне. Многие снаряды летели на таких высотах, которые, как нам казалось вначале, создадут определенные трудности для наших зениток, ибо они летели то слишком низко для крупнокалиберных батарей, то слишком высоко для других орудий. Однако, к счастью, оказалось возможным использовать тяжелые крупнокалиберные орудия против более близких целей, чем мы вначале предполагали. Мы, конечно, понимали, что некоторые снаряды минуют и наших истребителей, и зенитные орудия, поэтому мы решили задерживать их при помощи широкой системы аэростатов заграждения на юге и юго-востоке Лондона. В ходе этой кампании аэростатами заграждения было перехвачено 232 снаряда, каждый из которых почти наверняка упал бы где-либо в районе Лондона. И хотя через нашу систему обороны проникало гораздо меньшее количество снарядов, чем вначале рассчитывал противник, они все же ставили перед нами очень много проблем.