— А сэр Джордж Сандерфилд? — спросил Пуаро. — Что вы можете сказать о нем?

Девушка насторожилась, в ее глазах появился какой-то неприятный блеск.

— Сэр Джордж Сандерфилд, вы говорите? — переспросила она. — Вы хотите узнать о нем? Так вот зачем вы ко мне пожаловали? А остальное — только предлог? Я вам такое о нем расскажу…

— Мне это без надобности, — перебил ее Пуаро.

Мария остолбенело уставилась на него, потом на ее лице появилась презрительная гримаса.

— Я всегда говорил, что вы знаете все, Алексис Павлович, — сказал Пуаро, как всегда мягко и деликатно обращаясь к своему собеседнику.

Про себя Пуаро отметил, что расследование третьего дела потребовало от него совершить столько путешествий и провести столько бесед, что всего этого хватило бы еще на несколько десятков дел. Оно оказалось пока самым длинным и самым трудным в его эпопее «подвигов Геракла». Всякий раз, когда Пуаро думал, что ухватился на нужную нить, она либо обрывалась, либо вела в никуда.

На этот раз поиски пропавшей служанки привели его в Париж, в ресторан «Русский самовар», хозяином которого был бывший русский граф Алексис Павлович, который гордился тем, что был в курсе дел мирового театра.

— Вы правы, мой друг, — сказал Алексис Павлович, — я знаю, я много знаю. Вы меня спрашиваете, куда она уехала, эта маленькая Самушенко, талантливая танцовщица и одаренная актриса? Она танцевала, — тут он поцеловал кончики своих пальцев на руке, — божественно, зажигательно, как огонь, как вихрь. Она могла бы стать примадонной любого театра… но… не стала. Это все кончилось так неожиданно, и никто теперь о ней даже не вспоминает. Все о ней забыли.

— Где она сейчас? — спросил Пуаро.

— В Швейцарии. В санатории «Вагрес» в Альпах. Туда едут все, у кого появился сухой кашель, кто с каждым днем становится все тоньше и тоньше, кто знает, что скоро умрет. И она тоже скоро умрет, такая уж у нее судьба.

Пуаро вежливо прокашлялся, чтобы прервать этот трагический монолог. Ему нужна была информация.

— Вы случайно не помните ее служанку? — спросил он. — Ту, которую звали Нита Валетта?

— Валетта? — переспросил Алексис Павлович. — Я видел какую-то служанку, когда провожал Катрину в Лондон. Она итальянка, родом из Пизы.

— В таком случае, — вздохнул Пуаро, — мне придется ехать в Италию, в Пизу.

Пуаро стоял на местном кладбище в Пизе и удрученно смотрел на серую надгробную плиту.

Так вот куда в конце концов привели его поиски исчезнувшей служанки: к скромному могильному холмику на сельском кладбище. Здесь, под землей, лежит «прелестное существо», покорившее сердце и душу простого английского деревенского парня.

А может быть, это и было самым справедливым и логичным окончанием этого так внезапно возникшего романа? Девушка навсегда останется в его памяти такой, какой она была с ним в июне. И нет больше национальных проблем, различий в происхождении, боли разочарования — все это ушло навсегда.

Пуаро покачал головой. Он вспомнил разговор с семьей Валетты: ее матерью, пожилой широколицей крестьянкой, отцом, убитым горем, но державшимся прямо, и ее сестрой, которая во время разговора с ним кусала от волнения губы.

— Все случилось так неожиданно, синьор, — говорила со слезами на глазах синьора Валетта, — так неожиданно. Конечно, у нее и раньше время от времени были приступы… А когда у нее в Лондоне случился сильный приступ, она приехала домой. Ее осмотрел доктор и сказал, что нужно немедленно удалять аппендицит. Забрал ее в больницу и… случай оказался настолько тяжелым, что она умерла под наркозом прямо на операционном столе, так и не приходя в сознание… Бианка всегда была умной девочкой, — помолчав немного, добавила мать. — Как ужасно, что она умерла такой молодой…

«Она умерла молодой», — подумал про себя Пуаро. — Именно так я буду вынужден сказать молодому человеку, который попросил меня о помощи».

Его поиски завершились здесь, в этом месте, где в небе виден силуэт падающей Пизанской башни и где из-под земли пробиваются, чтобы нести людям радость и счастье, первые весенние цветы.

Но что заставляет его не поддаваться унылому настроению и не принимать этот последний приговор? Пробуждение весны? Или что-то еще? Что-то сказанное родителями Валетты удивило его — то ли слово, то ли фраза, то ли какое-то имя — и отпечаталось в мозгу, но что? Что-то не стыкуется во всей этой истории, что-то мешает.

Пуаро тяжело вздохнул. Ему предстоит еще одно путешествие, на этот раз в Швейцарию, в Альпы, для того чтобы расставить последние точки над «i».

«Здесь, — подумал Пуаро, — был действительно «конец света». Под снегом были спрятаны хижины, в каждой из которых находилось человеческое существо, сражающееся с медленно надвигающейся смертью.

Итак, он нашел Катрину Самушенко. Когда он увидел ее, лежащую с впалыми щеками и длинными тонкими высохшими руками, скрещенными на одеяле, он вдруг вспомнил.

Он не помнил ее имени, но то, как она танцевала, он запомнил навсегда. Это был танец вдохновения, образец величайшего искусства, забыть который невозможно!

Пуаро вспомнил, как Майкл Новгин, Охотник, продирался на сцене сквозь чащу леса, сооруженную фантазией режиссера Амброса Вандела. Вспомнил, как убегала трепетная Лань, прелестное существо в золотом одеянии с золотыми рогами и бронзовыми копытцами, преследуемая охотником. Он помнил также и финальную сцену: сраженная охотником трепетная Лань падает, и Охотник, Майкл Новгин, совершает свой последний танец с убитой Ланью на руках.

Катрина с истинно женским любопытством разглядывала Пуаро.

— Мы с вами никогда не встречались? — спросила она. — Что вам от меня нужно?

Пуаро отвесил низкий поклон.

— Прежде всего, мадемуазель, — помпезно произнес он, — я хотел бы поблагодарить вас за гот прекрасный вечер, когда я видел вас танцующей на сцене театра.

Катрина смущенно улыбнулась.

— Но я здесь по делу, — продолжал Пуаро. — Я ищу вашу служанку, которую звали Нита. Что вы можете мне о ней рассказать?

— Нита? — переспросила Катрина. Глаза ее расширились от удивления. — Что вам известно о Ните? — взволнованно спросила она.

— Я вам расскажу.

Пуаро рассказал все по порядку: как у него сломалась машина, как Тэд Уильямсон, механик из местного гаража, пришел к нему и, теребя в руках шапку и переминаясь с ноги на ногу, излил ему свою боль и печаль, а потом попросил его разыскать Ниту.

— Это очень трогательно, — сказала она, когда Пуаро закончил рассказ. — И очень занятно.

Пуаро согласно кивнул.

— Да, — сказал он. — Это напоминает легенду об Аркадии. И все же, мадемуазель, что вы можете мне рассказать об этой девушке?

— У меня была служанка, — вздохнула Катрина. — Ее звали Хуанита. Она всегда была жизнерадостной, веселой, сердечной. С ней случилось то, что случается со многими и скоро случится со мной: она умерла молодой.

Пуаро поразило то, что это были слова, которые произнесла мать Хуаниты и которые пришли ему на ум, когда он стоял, размышляя, на местном кладбище в Пизе.

Он снова их услышал. И снова эти слова его не убедили до конца, и снова у него остались сомнения.

— Она умерла? — переспросил он.

— Да, — удрученно подтвердила Катрина.

Пуаро немного помолчал.

— Одного я не могу понять, — наконец сказал он. — Когда я спросил сэра Джорджа Сандерфилда о служанке, он ужасно перепугался. Вы не объясните мне почему?

На лице Катрины появилось выражение отвращения.

— Очевидно, он подумал, — объяснила она, — что вы имеете в виду мою служанку Марию, которая заменила уехавшую Хуаниту. Насколько я знаю, Мария пыталась шантажировать сэра Джорджа, раскопав какие-то компрометирующие его сведения. Она очень нечистоплотна и сует свой нос в дела других, может даже вскрыть чужое письмо или забраться без разрешения в чужой ящик стола.