— Можно подумать, мы с тобой настоящие муж и жена, которые доверяют друг другу все свои тайны! Так что у тебя свои секреты, у меня свои, — со странным для себя спокойствием отвечаю я.

— Думаешь, мне нравится скрывать от тебя свое имя и лицо?! Но я вынужден это делать…

— О боже! — цежу я сквозь зубы, потому что это проклятое защитное заклинание вновь пытается выкурить меня из дома, и мое тело опять разрывает от боли. Настолько, что я вынуждена просить помощи у своего палача, который в последнее время стал на удивление милосердным. — Таддеус, я не могу больше здесь находится, этот дом с твоей магической защитой убивает меня!

— Но ты же ведьма! Ты должна уметь противостоять таким силам!

— Боже, как больно… я не знаю, как это делается! — В панике мои руки находят его, и я с силой впиваюсь в его запястья. — Таддеус, я понятия не имею, как быть ведьмой!!

И тут мое тело начинает ломать так, что я падаю на колени, а уже в следующую секунду Чудовище подхватывает меня на руки.

Быстрым шагом он направляется к двери.

Я же задыхаюсь. Борюсь за каждый глоток воздуха…

Но когда Таддеус спускался уже по лестнице, мое воспаленное сознание начало меня покидать. Наверное, поэтому он меня успокаивал, говорил, что все будет хорошо. Но его голос доносился уже издалека, и моя надежда на спасение угасала с каждой секундой…

Прижимая меня к себе, палач выбежал из дома, и я наконец смогла вдохнуть полной грудью. Но мой разум был еще затуманен, поэтому я совершила непростительную глупость — поцеловала Чудовище!

В знак благодарности. Я просто нашла в темноте его губы и прижалась к ним с каким-то неистовым отчаянием…

К сожалению, от такого стресса голову потеряла не только я, но и палач. И не успела я опомниться, как он с радостью ответил мне на поцелуй. Его губы с жадностью поймали мои, и на минуту мы с ним словно бы выпали из реальности…

Но эта минута оказалась на удивление долгой. Во всяком случае, я смогла оторваться от его губ лишь после того, как в моих легких не осталось воздуха.

— Благодарю… Ты спас мне жизнь, — хриплю я, не в силах отдышаться.

Что-то мне подсказывает, что наш поцелуй потряс Таддеуса не меньше, чем меня. Наверное, поэтому он молчит. Я слышу только его громкое дыхание…

Даже не сомневаюсь в том, что если бы палач не носил свою ужасную маску, то я увидела бы сейчас то, как Таддеус хватает ртом воздух, как и я.

Интересно, а ему тоже стыдно? Лично я готова сейчас провалиться сквозь землю от дикого смущения. И я благодарю эту ночь за то, что она такая непроглядная, и что все небо затянуто тучами. Надеюсь, кромешная темнота скрывает мое раскрасневшееся лицо.

— Не стоит благодарности. Я твой муж, я всегда буду тебя защищать. Но, Даниэла, это тебя ни к чему не обязывает, и уж тем более…

— Это же в знак благодарности! — испуганно добавляю я.

— Я и не допускал другой мысли, — бесцветным голосом поясняет палач. — Надеюсь, это не проявление жалости.

— Ничего подобного! И отпусти меня, пожалуйста, я уже в полном порядке…

Таддеус беспрекословно выполняет мою просьбу, после чего мы направляемся с ним за изгородь, где прячутся мои надсмотрщики. Или охранники, как он предпочитает их называть…

Через некоторое время наш экипаж уже въезжал во двор постоялого двора.

Меня все еще пошатывало от слабости, а болезненная тяжесть в животе напоминала о моей страшной потере. Отчего мне хотелось стать на какое-то время бесчувственной. Я мечтала отключить свои эмоции, чтобы мне не было сейчас так мучительно больно.

— Мне нужна отдельная комната! И тебе, наверное, тоже. Наверняка ты хочешь снять с себя этот мешок… — пытаюсь я возражать, когда палач деликатно пропускает меня в комнату, в которой стоит одна большая кровать.

— Даниэла, неужели ты думаешь, что после всего случившегося, я оставлю тебя одну?!

Но спорить с ним бесполезно, поэтому я сдаюсь ему без боя. Ведь я буквально раздавлена и физически, и морально. К тому же, я сама не хочу оставаться сейчас одной, а ближе Чудовища у меня никого нет…

К моему огромному облегчению, мой муж даже и не пытается прилечь рядом со мной. Он молча снимает с постели покрывало, после чего укутывает меня им с трепетной заботой. Сам же усаживается в кресло, и я даже не представляю, как мужчина с его ростом собирается спать в таких условиях.

А что касается меня, то я настолько взволнована, что ни о каком сне не может быть и речи. Я лишь смотрю в темноту и из последних сил стараюсь не расплакаться.

— Даниэла, лучше поплачь. Тебе сразу станет легче, — раздается в звенящей тишине мягкий голос Чудовища.

— Но слезы не вернут мне моего ребенка!..

Через какое-то время, слово за слово я наконец изливаю ему душу. И мне сразу же становится легче! Я даже спокойно воспринимаю вопрос, который он осмеливается мне задать:

— Даниэла, почему ты не пришла с этим ко мне? Я думал, что в последнее время мы стали с тобой гораздо ближе, и ты начала мне доверять.

— Я боялась! Как я могла признаться тебе в том, что одна из них? Ведь какая-то ненормальная чародейка сотворила такое с твоим лицом! Тем более, на моих руках уже была человеческая кровь!

— Кровь убийцы, который не раздумывая отнял бы у тебя жизнь, появись у него такая возможность! Ты защищалась! К тому же, не потащи я тебя в ту проклятую тюрьму…

— Кстати о тюрьме… мне ведь известно, что ты никакой не палач. Тогда кто ты?! Почему ты скрываешь это от меня?!

— Не поверишь, но я это делаю по той же причине, что и ты когда-то.

— Хочешь сказать, ты меня боишься?!

— Представь себе, ДА! — Из темноты слышится надрывный скрип многострадального кресла, а потом напряженные мужские шаги. — Даниэла, я безумно боюсь, что после того, как ты узнаешь, кто я, ты меня возненавидишь…

На следующий день защитное заклинание с нашего дома было снято, и мы с Таддеусом вернулись к себе. И не успела я переступить через порог, как на меня накатило озарение. И я вдруг с предельной ясностью поняла, что это и есть мой настоящий дом, и никакого другого мне не нужно.

С того дня почти все вечера палач проводил рядом со мной. Мы сидели с ним около камина, я вязала свадебную накидку для королевской невесты, слушала своего палача, частенько с ним спорила и уже почти не думала о Гарольде. Я даже ловила себя на мысли, что образ красивого молодого короля начал стираться из моей памяти. Или же я просто обманывала сама себя, стараясь уберечь свое сердце от несчастной любви…

— Даниэла, я распорядился, чтобы сюда прислали трубочиста. Зимы у нас холодные, а за каминами здесь, судя по всему, никто не следил, — предупреждает Таддеус, уходя утром из дома.

Я молча киваю ему головой, даже и не пытаясь скрыть своего раздражения.

Вот еще! Я целыми днями сижу в этом доме как проклятая, в то время как мой муженек пропадает во дворце! Видите ли, король много времени проводит с невестой, отчего у него не остается времени на государственные дела!

Меня возмущало то, что муж никогда не рассказывал мне о том, чем он занимался во дворце. Но я и без него уже понимала, что в королевстве он был далеко не последним человеком. Но больше всего меня бесило в нем то, что Таддеус наотрез отказывался разговаривать о своем короле.

Правда, когда дело касалось Волкодава, то у меня всегда портилось настроение. Я не понимала, почему он до сих пор не расторг свою помолвку с этой обманщицей Ингрид? Ведь я же в подробностях рассказала своему палачу все, что произошло тогда во дворце, и он не мог не передать это своему королю!..

Перед обедом до меня докатывается стук дверного молотка.

Я тут же снимаю жаровню с огня и спешу в холл. Открываю дверь и замираю на месте.

На пороге стоит мужчина и мальчик лет шести-семи.

Ребенок такой щупленький, грязный и жалкий, что у меня от одного взгляда на него сжимается сердце. Его одежка тоже оставляет желать лучшего. Я вообще не понимаю, как можно настолько легко одеть ребенка в такой холод?! А его штанишки?! Мальчуган давно уже из них вырос!!