Я тоже его чувствовала, только на кончиках пальцев. Такое чувство, что по ним проходил ток!

Надо же, еще пять минут назад мне казалось, что я выдаю желаемое за действительность. Но потом я заметила, что раны Чудовища уже не кровоточат! Мало того, они стали заметно бледнее, и все это произошло наяву!

— Какое счастье, а я думала, что как чародейка я совершенно бесполезна!

— Даниэла, ты во всем великолепна, пора бы уже к этому привыкнуть. Но меня удивляет в тебе эта неуверенность. После того, как ты стала ведьмой, я тебя просто не узнаю!

Мое счастье сразу же омрачается, и я вдруг понимаю, что хочу ему открыться.

Сколько мне еще скрывать от него правду?! Ведь он думает, что я такая стала из-за чародейства!

Но не успеваю я открыть рот, как Таддеус берет свой мешок палача и подносит его к голове.

— Нет, только не это! — ору я, так как с ужасом понимаю, что его сейчас ждет. — Таддеус, твои ожоги только-только затянулись! А эта ткань сейчас как терка пройдется по твоему лицу!

— Ну и пусть, физическая боль — это ерунда. Просто я не могу видеть в твоих глазах жалость.

Не успеваю я опомниться, как одним ловким движением палач натягивает на себя свой проклятый мешок. И только сейчас до меня доходит, почему это орудие пытки сшито из такой толстой и плотной ткани. Да чтобы через нее не проходила кровь!

Я буквально раздавлена этим открытием.

Мне хочется кричать, биться головой об стену от собственного бессилия! Ведь этот мужчина настолько меня любит, что готов терпеть ради меня такую боль! А я, даже если в него влюблюсь, никогда не смогу снять с него это ужасное проклятие. Ведь я ненастоящая Даниэла!

— Ладно, коли ты не хочешь, чтобы я видела тебя таким, то я буду приходить к тебе ночью. Буду зажигать всего одну небольшую свечу, и только для того, чтобы видеть очертания твоего лица. Иначе как я буду лечить твои раны?! — говорю я и с непринужденным видом ложусь на краю его кровати. — А сейчас я не желаю оставлять тебя одного. Лучше расскажи мне о своих путешествиях…

Через какое-то время язык Таддеуса начинает заплетаться, и вот он уже спит крепким сном. А я даже боюсь шелохнуться, чтобы его не разбудить.

Моя голова почти касается его. Я лежу, уставившись в потолок. Прислушиваюсь к мерному дыханию своего мужа и удивляюсь поворотам собственной судьбы: только я могла выйти замуж за заколдованного короля и провести брачную ночь в супружеской постели… в качестве сиделки!

На следующий день после захода солнца я вновь пришла в спальню Таддеуса. С того дня так у нас и повелось, я залечивала ему физические раны, а он мне — душевные. Ведь я и подумать не могла, насколько этот мужчина окажется ласковым и чутким. К тому же, нам было очень хорошо вместе. Настолько, что в последнее время я ловила себя на мысли, что постоянно думаю о собственном муже.

Дни летели один за другим. На мою беду приближалось полнолуние, и это волновало меня больше всего другого…

Сегодня так солнечно, будто за окном не поздняя осень, а лето. Отчего у меня появляется идея прогуляться с Элиасом в окрестностях дворца, но едва я вхожу в детскую, как забываю об этом.

— Элиас, откуда это у тебя? — спрашиваю я у мальчугана, показывая ему на незнакомый мне сундучок, в котором лежат деревянные игрушки.

Все они выточены с таким мастерством, что эти фигурки язык не поворачивается назвать игрушками. Скорее, это миниатюры, изображающие реальных и сказочных животных.

На лице малыша тут же появляется улыбка от уха до уха. Элиас тут же хватает из сказочного сундучка фигурку медведя и протягивает его мне. Затем он начинает очень эмоционально мычать и жестами показывать мне силуэт взрослого человека.

После моих наводящих вопросов я прихожу к выводу, что эти замечательные игрушки мальчугану подарил никто иной как… медведь! Во всяком случае, так мне объяснил жестами ребенок.

Ну что ж… это говорит о том, что у малыша богатое воображение. Но главное — Элиасу нужно учиться языку жестов, а для этого я сама должна его выучить…

Но не успела я отправиться на поиски нужной мне книги, как обнаружила два таких букваря в детской! Причем, Элиас опять меня заверил, что их ему принес тот же медведь.

Конечно, в добрых мишек, свободно разгуливающих по королевскому дворцу, я не верила. Но зато у меня имелось подозрение, кто мог выдавать себя за доброго зверя… И это несмотря на то, что Таддеус упорно отнекивался и заверял меня в том, что он здесь ни при чем.

И все же я заловила его с поличным, когда палач в очередной раз принес Элиасу новую игрушку.

— И как это понимать? — заявляю я мужу, который стоит передо мной в маске медведя. — Тебе здесь не ярмарка, что за дикая фантазия?!

— По-твоему, я должен был заявиться к мальчонке в маске палача? Он меня уже в ней видел, и я его тогда сильно напугал…

Я тут же прикусила язык, в то время как мое сердце сжалось от боли. Но, как бы мне не было его жаль, я сказала ему то, что собиралась сделать уже давно.

— Таддеус, мы с Элиасом возвращаемся домой. Мы с ним и так уже здесь задержались.

— Но почему?! Ваш дом теперь тут!

— Нет. Мой дом там, у озера. Мне даже дышится там легче. Да и Элиасу будет в том доме гораздо спокойнее.

— Но ты теперь королева Итеи! Даниэла, ты сама дочь короля и должна понимать, какая это ответственность!

В его голосе слышатся приказные нотки, и мне это совсем не нравится. Но я должна стоять на своем, иначе во дворце я стану глубоко несчастной. Да и королева из меня вряд ли когда получится.

— Таддеус, я ведь уже говорила тебе об этом… Я выходила замуж за палача. А Гарольду I, как ты помнишь, я отказала… Поэтому, какие могут быть ко мне претензии?

Я собирала наши с Элиасом вещи, а у самой сердце грохотало так, что каждый удар отзывался в барабанных перепонках.

А вдруг Таддеусу надоело жить на два дома? Точнее уж, двойной жизнью, ведь палачом он стал только ради меня. Где бы я сейчас была, не возьми он меня замуж? Вергелиам II просто-напросто выдал бы свою дочку за какого-нибудь старого вдовствующего короля, лишь бы она не мешала его новой семейной жизни.

Я отложила в сторону вещи и задумалась…

Я так привыкла проводить ночи с Таддеусом, что уже не представляла без них жизни! Мне нравилось залечивать его раны. Тогда я чувствовала себя нужным и очень важным человеком в его жизни, а не просто взбалмошной принцессой, в которую его угораздило влюбиться.

А ещё я обожала слушать рассказы Таддеуса о загадочных королевствах. Глубоко за полночь мы лежали с ним рядышком на кровати почти как нормальные муж и жена, и я вслушивалась в его низкий бархатный голос…

Я прекрасно знала, что Таддеус ждал этого даже больше, чем я. Для палача время проведенное с любимой было просто бесценно! А я, получается, лишала его единственной радости. Разве я могла так с ним поступить?!

Но кроме всего прочего… я понимала, что сбегаю сейчас не только из дворца, но и от себя самой. Ведь неумолимо приближалось полнолуние. Время, когда мое Чудовище превращалось в прежнего Гарольда, красивого и неотразимого во всех смыслах мужчину…

Вдруг нас потянет друг к другу с такой силой, что мы не сумеем этому сопротивляться? И все это выльется в безумную ночь страсти и любви?!

Даже не сомневаюсь в том, что на следующий день Таддеус будет корить себя за случившееся. После чего он не подпустит меня к себе и на пушечный выстрел, а значит, я не смогу залечивать ему раны, и он будет страдать от физической боли как и прежде…

— Таддеус, я не могу тебя здесь бросить! В конце концов, ты мой муж, и я обещала при венчании быть рядом с тобой в горе и радости, болезни и здравии… — твердо заявляю я своему Чудовищу, когда тот приходит сюда, чтобы отдать последние распоряжения слугам. — Но и во дворце мы с Элиасом не можем оставаться! Честно говоря, я не знаю, что нам делать…

Не успела я закончить, как Таддеус оказался рядом со мной. Он взял мои ладони в свои и заглянул мне прямо в душу. Отчего у меня сразу же защипало глаза, и мне стало рядом с ним спокойно как никогда.