Шахта Уил-Дейзи находилась от деревни не слишком далеко, но горстка рыже-серых домов словно отдалилась, будто я смотрела на них в перевернутую подзорную трубу. Они были там, а я здесь. Из-за облаков просочился медный луч солнца, осветив деревню и резче подчеркнув глубокие тени на холмах…

— Мисс Уэсли!

Пронзительный голосок Джоэла вонзился в уши, заставив меня вздрогнуть и очнуться. Мальчишка, как верный сторож, ждал меня на склоне, но его поза выражала нетерпение:

— Лучше не стойте там, а то всякое бывает! Спросите хоть Дуайта, если не вериге. Он мне много чего про эти валы рассказывал. Говорил, что их построил один сид для своей милой. Ей, видишь ли, больше человек по душе пришелся. Вот, чтобы ей легче было приходить сюда, фейри и соорудили этот… как его…

— Лабиринт? — подсказала я. — Ты хочешь сказать, что сид построил лабиринт, чтобы его возлюбленная могла встречаться с другим?!

— Ну это же фейри, — пожал плечами Джоэл, как будто это все объясняло. — Чего удивляться?

— To и удивительно, что сид повел себя, как человек, — пробормотала я, оглядываясь.

Прим. авт: более подробно об исторических спиральных лабиринтах я написала в группе Вконтакте (в аннотации книги есть ссылка).

Молчаливые валы лабиринта настороженно прислушивались к разговору. Джоэл не унимался, едва не приплясывая от нетерпения:

— Пойдемте отсюда, мэм. Здесь нельзя долго торчать, а то будет как с Дейзи. Вы же знаете, да? В Кавертхоле говорят, что она до сих пор иногда из круга выходит. Обычно ночью. Лицо повернет к деревне и смотрит. Скучает, видать.

— А ты сам-то не боишься сюда приходить?

Повернувшись спиной к лабиринту, я пыталась вернуть себя в реальность. Мир вокруг постепенно приходил в норму. По крайней мере, перестал сворачиваться в трубу, ведущую… куда-то там.

Победоносно осклабившись, Джоэл подбросил на ладони завязанный лоскут:

— Видали? Самая что ни на есть кладбищенская пыль. Вокруг себя насыплешь, заговор скажешь — и никакой сид тебе не страшен! Будет бродить вокруг да около, пока не развеется.

Я усмехнулась: тоже мне, храбрец! Слышал бы его Лайбстер… Поди, хохотал бы до колик. А потом, чего доброго, завел бы нахала в болото и макнул в трясину до самой макушки, чтобы на всю жизнь запомнил. После стычки с Лайбстером у Плачущего озера мне как-то слабо верилось в действенную силу амулетов и заговоров. Настоящего сида вряд ли отпугнешь щепоткой могильной грязи! Это все равно что выйти с деревянной сабелькой против дракона…

— Хотите, я отведу вас к Дуайту, мэм? — дребезжал над ухом голосок Джоэла. — Могу поспорить, он сейчас дома. Старик теперь редко выбирается из берлоги. Незачем, говорит.

Да, нам пора. Я решила, что мы достаточно прониклись атмосферой запустения и старых легенд. От шахты веяло какой-то обморочной стылостью. Даже знобило немного.

— Ладно, пойдем, — согласилась я. — Познакомишь меня со своим приятелем.

Тем же манером мы вернулись в деревню. Старик действительно оказался дома — сидел на пороге своей хижины, грязной, как лисья нора. Похоже, Дуайт был из тех людей, которые с возрастом, так сказать, утрачивают вкус к жизни. Становятся желчными и брюзгливыми, трудятся с неохотой (мол, хватит, наработались уже!) и проводят целые дни в ленивой праздности, изредка наведываясь в паб, чтобы оскорбить кого нибудь.

Хотя время еще не перевалило за полдень, от Дуайта за милю разило элем.

— Ну? — соизволил он поднять голову, когда мы с Джоэлом оказались в поле его зрения.

— Помнишь, ты рассказывал мне о кругах под шахтой? — зачастил Джоэл. — Расскажи вот этой леди.

— Можа и рассказывал, — недовольно пробубнил старик, взглянув на меня красными бульдожьими глазами. — Недосуг мне. Вон, сеть прохудилась, чинить надоть.

Он потянул к себе рваную рыбацкую сеть, которая явно валялась здесь уже не один месяц. Джоэл приставал к нему так и этак, но ничего не добился, пока я не сделала ему знак, чтобы оставил старика в покое. Мысленно я поставила себе галочку застать как-нибудь почтенного Дуайта в трезвом и более разговорчивом состоянии, после чего покинула негостеприимную деревню. Близилось время обеда, а я скорее предпочла бы свернуть себе шею, пустив Ласточку в галоп, чем снова выслушивать дядины претензии.

Палево-рыжие пустоши тянулись миля за милей. Время от времени однообразный пейзаж оживлял какой-нибудь дольмен, похожий на огромный стол: три валуна стоят торчком, на них сверху положен огромный плоский камень. Встречались иногда и кромлехи, и отдельно стоящие валуны, и совсем уж диковинные сооружения. Будто рассеянное по пустоши великанское войско внезапно окаменело, оказавшись на свету.

Возле развилки на Ловери я натянула поводья, заметив мелькавшее среди кустов дрока знакомое коричневое пальто. Как бы я ни спешила, не следовало пренебрегать беседой с соседом:

— Добрый день, мистер Медоуз!

Обернувшись, молодой доктор радостно заулыбался, поспешив мне навстречу. Перед собой он катил два больших деревянных обруча. Я спешилась и сошла с дороги, ведя Ласточку в поводу. Мягкая, как губка, сырая земля хлюпала и слегка пружинила под ногами.

— Эти рамки нужны, чтобы определять и считать растения на пробных участках болот, — пояснил Чарли Медоуз в ответ на мой недоуменный взгляд. — Бросаете их случайным образом, а потом считаете, что попало внутрь.

Таким образом, странное поведение доктора, о котором говорила Мэри, получило вполне рациональное объяснение.

— Вы бы осторожнее гуляли по пустошам, — посоветовала я, все еще находясь под впечатлением от посещения лабиринта.

— Вот и мисс Кэролайн говорит то же самое, — вздохнул Медоуз, озирая окрестности безмятежным взглядом человека, чьи устойчивые представления об окружающем мире не могло поколебать абсолютно ничего.

Меня кольнуло недоброе предчувствие.

— …Но вы зря беспокоитесь, уверяю вас, — продолжал он. — Даже в гиблом болоте можно всегда найти безопасную тропу. Вот, взгляните! Видите? Это сивец. Там, где растет эта трава, можете смело ставить ногу или даже ехать верхом на лошади!

Почва выдержит. А вон там, смотрите, какое чудо!

Прыгая по кочкам, как тощий коричневый грач, мистер Медоуз присел, аккуратно срезал и преподнес мне невзрачный комок прутиков, похожих на спутанные шнурки от ботинок.

— Скаллария, первое весеннее украшение здешних мест, — благоговейно произнес он. — Согласен, сейчас она выглядит не очень впечатляюще, но посмотрите, что будет через месяц! Скаллария расцветает с первыми оттепелями. И почти сразу гибнет, к сожалению. Такова жизнь.

Говоря о своих любимых растениях, доктор Медоуз даже порозовел, добрые карие глаза возбужденно блестели за стеклами очков.

При виде этой наивной самоуверенности предчувствие беды, осенившее меня минуту назад, еще больше окрепло. Казалось, что опасность тенью витала у нас за плечами, ускользая от прямого взгляда. Я попыталась еще раз призвать доктора к осторожности, но вскоре сдалась. Бесполезно. Лучше поговорю с Кэролайн. Уж если она не сможет отвлечь Медоуза от созерцания болотных прелестей, то этого не сможет никто!

Я волновалась, потому что люди вроде мистера Медоуза, люди научного склада, чуть что пожимающие плечами с выражением «ну, это просто слухи» или «да ладно, таких чудес не бывает», были наиболее уязвимы для чар королевы Мейвел или для когтей Босвенского зверя. Причем неизвестно, кто из них хуже.

В следующие дни я продолжала свои поездки по округе, и лорд Уэсли поощрял это занятие, хотя, подозреваю, им руководила не столько забота о племяннице, сколько желание держать меня подальше от замка. В Уайтборе тем временем творилось что-то необычное. Словно каменный материк среди рыжего моря холмов, он застыл, мрея в тумане, в ожидании какого-то события. Я считала дни до Имболка, однако в основном моя голова была занята новыми знакомствами и визитами.

Сегодня я возвращалась от миссис Полгрин в довольно скверном настроении. Передав Ласточку на попечение конюха, с досадой толкнула дверь в холл. Мы с Джейн и Кэролайн собирались провести утро в приятной беседе, но нашим планам помешало появление миссис Гимлетт. Я еще не успела познакомиться с мистером Гимлеттом, энтузиастом шахтерского дела, но, похоже, в умении довести собеседника до нервной трясучки миссис Гимлетт не уступала своему супругу.