— А вы долго оставались на балу? — спросила я, торопясь сменить тему, прежде чем миссис Полгрин снабдит меня десятком рецептов для лечения дяди, ни один из которых все равно не мог ему помочь.

— Мы уехали, как только я смогла увести Кэролайн из залы. Но теперь я жалею, что не увезла ее раньше, до того, как мистер Хартман снова удостоил ее вниманием! Некоторые джентльмены не имеют никакого представления о приличиях. Подумать только! Внушить девушке ложную надежду — и умереть!

— Но, мама! Вряд ли можно упрекнуть мистера Хартмана в вероломстве, ведь это не его вина! — мягко укорила Джейн.

— Ах, надо же было случиться такому несчастью!

В том же духе беседа шла около часа. Как мы с Джейн ни пытались утешить миссис Полгрин, она все равно возвращалась мыслями к Кэролайн и ее разбитому сердцу. Я сидела до последнего, надеясь все-таки повидаться с Мэри, однако девочка так и не вернулась.

Дома я с грустью подумала, что мои первые изыскания почти не принесли результатов. Мистер Медоуз готов был поклясться на своей коллекции гербариев, что даже близко не подходил к Кавертхолу в то утро. У миссис Полгрин тоже не удалось узнать ничего полезного. Разве что поведение Кэролайн меня насторожило. Обычно она не снисходила до того, чтобы объяснять свои поступки, а тут на простой вопрос «где ты была утром?» разразилась целой речью. Как подсказывал мой опыт работы ищейкой, многословие — первый признак вранья.

К Кэролайн однозначно нужно присмотреться. У меня мелькнула мысль пригласить их с Мэри покататься в коляске (миссис Полгрин будет только рада!), но я сомневалась, что сумею вызвать ее на откровенность. Сейчас она насторожена, постоянно держится начеку. Мистер Тревор считал, что иногда полезно оставить подозреваемого наедине с его мыслями. «Вы сами удивитесь, сколько усилий это вам сэкономит», — говорил он.

Хорошо, хоть за Мэри пока можно не волноваться! Занявшись цветами и садом, она временно отложила свои намерения поближе познакомиться с фейри, чему я была очень рада. Пусть лучше копается в клумбах, это куда безопаснее!

Итак, отменив визит к Полгринам, я со вздохом приняла решение навестить другой дом, куда мне давно следовало съездить, но видеть его обитателей настолько не хотелось, что я раз за разом откладывала это дело. Нужно было поговорить с Эстрельей Рамирес. Она тоже общалась с Хартманом на балу, могла знать что-нибудь о его планах на утро и была несколько заинтересована в его смерти (если у нее имелись виды на Кеннета). «В конце концов, нельзя игнорировать свидетеля только потому, что на него неприятно смотреть!» — строго сказала я себе.

Чтобы выглядеть более респектабельно (все-таки я еду к Гимлеттам, а они любят пустить пыль в глаза’), я распорядилась заложить коляску. Когда мы проезжали мимо коттеджа, где жил мистер Медоуз, то заметили лошадь, привязанную у ворот. Вероятно, доктор между делами решил ненадолго заскочить домой. Такое везение нельзя было упустить!

— Остановитесь на минутку! — попросила я грума.

Мистер Медоуз еще на похоронах выражал желание меня осмотреть, так как полагал, что мои расшатанные нервы нуждаются во врачебной помощи. Пришлось проявить немалую изворотливость, чтобы отказаться. Мне хотелось самой его навестить. Человеческое жилье может многое рассказать о своем хозяине, если знаешь, куда смотреть.

Изнутри коттедж оказался меньше, чем я думала, и был довольно запущен. Очевидно, у Медоуза руки не доходили следить за домом, а его служанка не особенно усердствовала с уборкой. Ворча что-то себе под нос, она проводила меня в кабинет. Комната, обшитая деревянными панелями, казалась узкой и темной. В открытом камине горел торф. Доктор Медоуз стоял возле раскрытого медицинского саквояжа, перебирая лекарства. Он осунулся и похудел в последние дни. Карие глаза за стеклами очков близоруко уставились на незваного гостя, пальцы растерянно приглаживали взлохмаченные волосы. Кажется, ему понадобилось время, чтобы узнать меня:

— А, мисс Уэсли! Добрый день.

— Вот, решила все-таки прибегнуть к вашему совету, — сказала я, исподволь оглядывая комнату.

Чьи-то пыльные рога и бледные литографии, висящие на стенах. Стол у окна, заваленный бумагами. Книги, стиснутые в шкафу и стопками громоздившиеся на полках. На краю стола лежали большие альбомы с гербариями и отдельные листы, придавленные сверху «кирпичом» классификатора Карлоса — наверное, самым исчерпывающим справочником о растениях в мире. Медоуз подвел меня к окну, где было посветлее, и достал часы, чтобы послушать пульс.

— Слегка учащенный, — пробормотал он через некоторое время. — Как аппетит?

На сон не жалуетесь?

Посмотрев мои глаза, язык и послушав дыхание, он отошел к маленькому комоду, в ящичках которого позвякивали какие-то склянки. За окном качались под ветром ветви дикого ореха.

Я машинально заглянула под обложку справочника. Страницы, посвященные растениям Думанона, были все испятнаны серым и желтым, отчего складывалось впечатление, что Медоуз таскал Карлоса с собой на болота. Вполне возможно… Я действительно частенько видела его с толстой книгой подмышкой. И снова этот странный запах! Застыв на месте, я прислушалась к ощущениям. Точно такой же, как мне почудился у Полгринов!

Запах исходил от стопки книг и альбомов на столе. Почему он кажется таким знакомым? Снова вспомнилась тесная комната на Гросвен-стрит, полная волшебства, и тихий голос Амброзиуса: «Только одни существа могут легко перемещаться из одного мира в другой — фоморы. Они приходят по кромке прибоя, по краю тени, по гребню крутого холма…» Почему память упорно наводит меня на мысли о фоморах?

— Я совсем забросил свои исследования, сейчас не до них, — донесся голос Медоуза, вернув меня на твердую землю.

Может, и к лучшему, что забросил. По моим представлениям, борьба с постоянными болезнями, вызванными сыростью, голодом и тяжелыми условиями жизни, была более достойным занятием. А если учесть, что к странным обитателям наших болот добавился Хупер, то чем меньше кто-нибудь будет бродить по вересковым пустошам, тем лучше!

Вдруг я подумала, что Медоуз, постоянно разъезжающий по округе и пользующийся авторитетом даже у самых нахальных шахтеров, мог бы предупредить людей о новой опасности.

— Вы же часто бываете в рабочих поселках, — осторожно начала я. — Позавчера мы с миссис Трелони столкнулись в бухте Крэгги-коув с необычным явлением, которое сочли опасным. Не могли бы вы предупредить рыбаков, что если кто-то из них заметит густой плотный туман со странным свечением, то в тот день не выходил бы в море?

— Плотный туман? — растерянно переспросил Медоуз. Я кивнула.

— Который сопровождается свечением?

Склонив голову, доктор внимательно смотрел на меня. Я запоздало пожалела о своей опрометчивости. Боюсь, если раньше Медоуз видел во мне пациентку, у которой всего лишь расшатаны нервы, то теперь у него зародились сомнения в моей нормальности.

— Миссис Трелони тоже его видела! — добавила я, чувствуя себя как человек, хватающийся за соломинку. — Оно словно преследовало нас! Вы не представляете, как оно действует на человека! Давит, внушает страх, лишает всяких сил, и сердце болит так, что хочется умереть!

На лице Медоуза отразилось скептическое сострадание к двум излишне впечатлительным дамам, испугавшимся прибоя и клочка тумана.

Улыбнувшись, он заговорил со мной мягко, как с ребенком:

— Мисс Уэсли, вы недавно перенесли тяжелое потрясение. Ваш организм справляется с этим как может. Неудивительно, если какое-то время вас будут преследовать кошмары или странные видения. Может, вам стоит попросить горничную ночевать в вашей комнате? Лучше всего, конечно, было бы уехать из Уйтбора на некоторое время. Отвлечься, сменить обстановку…

— Что вы, я не могу! — воскликнула я. Разве можно бросить мистера Уэсли и наших людей в таком положении?!

Доктор печально кивнул и протянул мне маленький пузырек из темного стекла: