Глаза Кеннета вспыхнули ярче. Я со злостью поняла, что чудовище, притаившееся в глубине его сознания, только этого и дожидалось! Оно нащупало слабое место моего друга и теперь запаслось терпением. У Кеннета просто сверхсильная потребность кого-то защищать. Рано или поздно он на этом попадется.

Мы помолчали, думая, вероятно, каждый о своем. Я слышала, как Кеннет вздохнул. Он высказал еще не все, что его тяготило:

— Я слишком хотел остаться человеком, но кто я теперь? Мне так хотелось вернуться домой, к тебе. Забыть Астилию как страшный сон. Я повторял себе, что это не наша война, не наша война. Только это невозможно — забыть. И уже ничего не исправишь…

Бал в Триверсе, воспламенивший воображение Кэролайн Полгрин и остальных девиц в округе (кроме меня), все-таки состоялся. Я долго колебалась, стоило ли туда ехать. Больная рука не позволяла мне танцевать, и вряд ли меня могло обрадовать зрелище, как Кеннет с Эстрельей кружатся среди других пар в плавном танце.

Однако я понимала, что если останусь дома, то эта картина весь вечер будет стоять у меня перед глазами, и я никакими силами от нее не избавлюсь. Уж лучше поехать туда и увидеть все собственными глазами, чем зря изводить себя печальными мыслями!

Мистер Уэсли в ответ на мою просьбу проводить меня на бал подарил мне из своих мрачных взглядов, которых у него был целый набор, от подавляюще-мрачных до мрачновато-снисходительных и мрачновато-насмешливых:

— На бал? И что мы с вами, двое калек, будем там делать? Подпирать стену? К тому же город далеко, возвращаться придется в темноте, да еще дождь может пойти…

Я подвела его к окну, чтобы он убедился в ошибочности своих прогнозов. Несколько дней подряд февраль, не желавший сдавать позиции, атаковал наши холмы колючими злыми ветрами, но под конец он смирился, и в округе установилась ясная, сухая погода, в которой явственно ощущалось пробуждение весны. По обочинам дорог лезла новая трава, на кустах бузины набухли почки, готовые брызнуть свежей зеленью.

Поворчав немного для порядка, дядя смирился (не столько ради меня, сколько потому, что хотел переговорить с кем-то в Триверсе). В дороге я жадно оглядывалась по сторонам, подмечая первые весенние признаки. Некоторые холмы сменили цвет с рыжего на зеленый, в палисадниках Кавертхола (из тех, что не заросли колючей ежевикой) задорно топорщились зеленые стрелочки первоцветов. Сонное оцепенение, которое туманило мне голову в Уайтборе, здесь, на свежем воздухе, словно ветром сдуло. Когда мы проезжали мимо Уил-Дейзи, я даже приподнялась в коляске от удивления: вдруг показалось, что валы лабиринта припорошило мелким снежком. В воздухе разливался таинственный тонкий аромат.

— Скаллария зацвела, — пояснил мой дядя и впервые за весь вечер улыбнулся. — Надо же, какая редкость! К завтрашнему утру, скорее всего, уже завянет… Хотите один цветок, приколоть к платью?

— Нет! — быстро сказала я, внутренне содрогнувшись.

Отчего-то вкрадчивый запах этих бледных цветов вызывал у меня отвращение. Не зря говорят, что скалларии пробиваются к нам с Той Стороны и долго в нашем воздухе не живут. Они были словно нежный и острый привет от Королевы, этакое изящное напоминание, что она всегда где-то рядом и следит за нами.

В последние дни Босвенского зверя слышали трижды. «Не иначе, к смерти», — шептались в деревне. Мне того не рассказывали, но я сама подслушала: кое-кто не верил, что я оправлюсь от лихорадки. Когда я, вопреки печальным прогнозам, снова принялась разъезжать по округе, суеверные фермеры переключили внимание на мистера Уэсли. Говорили, что он неспроста сидит в замке, как сыч, и почти перестал появляться на людях. Даже флегматичный Дуайт поддался всеобщему настроению:

— Милорд очень переменился, — качал головой старик. — Будто она оставила на нем свою отметину.

— Прекратите! — сказала я резко и зло, повысив голос от страха: — Как вам не стыдно распространять подобную чушь!

Потом я пыталась загладить свою резкость, но Дуайт еще долго на меня обижался:

— Конечно… Я же просто глупый старик, который греет бока на крыльце и беседует с курами. Чушь, скажете тоже! Конечно, кто вообще будет меня слушать?..

Сейчас я была рада, что нам никто не встретился в деревне, и наши спины не кололи ничьи встревоженные взгляды. Миновав Уил-Дейзи, лорд Уэсли снова подстегнул лошадей:

— Зря вы отказались. Эти цветы дивно сочетались бы с вашим бледно-зеленым платьем и… аналогичным цветом лица. Давно хотел спросить, Анна, что у вас стряслось? Вы просто на себя не похожи в последние дни. Не верю, что какая-то травма могла настолько выбить вас из седла, извиняюсь за каламбур.

От его слов я почувствовала себя неуютно. Непонятно, с чего вдруг дяде захотелось вызвать меня на откровенный разговор. Дома мы могли спокойно провести целый час в гостиной, не перемолвившись даже словом. Может, он хотел скрасить себе скучную дорогу? А отмолчаться, похоже, не выйдет. В глазах мистера Уэсли загорелся зеленый огонек любопытства.

— Не связано ли ваше унылое настроение с пребыванием в графстве одного джентльмена, который иногда наведывается в Уайтбор, но испаряется при моем приближении, точно семейное привидение при первых лучах зари? Я устал ждать, когда же он уедет насовсем.

Я нахмурилась, давая понять, что не собираюсь позволять ему шутить над моими чувствами:

— Вам прекрасно известно, какие отношения связывали нас с лордом Фонтероем! Вы запретили ему бывать у нас, хорошо, но вы не можете запретить мне думать, о чем захочется!

Робин Уэсли помолчал, видимо, впечатленный моей отповедью. Коляска, слегка покачиваясь, неторопливо двигалась вперед.

— Когда вы только приехали сюда, — задумчиво сказал он спустя некоторое время, — я тоже думал, что брак с достойным человеком был бы для вас наилучшим способом устроить свою жизнь. Теперь, познакомившись с вами поближе, я понимаю, что это было слишком поспешное решение. Девушке ваших достоинств и положения вовсе незачем спешить с замужеством…

Это было что-то новое. Я с недоумением посмотрела на своего родственника.

— Вы еще молоды и вряд ли со мной согласитесь, но сами подумайте, разве можно жениться и выходить замуж лишь потому, что испытываешь склонность к какому-то человеку? Это противоестественно! Такой шаг требует серьезного осмысления, и вам ни к чему соглашаться на первое же предложение. В скором времени вы станете хозяйкой Уайтбора, полновластной хозяйкой этих земель.

Сможете самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Разве это не более заманчиво, чем зависимое положение замужней женщины?

Раньше он мне такого не предлагал. В первый раз мистер Уэсли так серьезно и, казалось, искренне говорил со мной. Меня это тронуло, но вместе с тем подстегнуло тревожные мысли: что значит «станете хозяйкой Уайтбора»? А как же он?

По мере того как мы приближались к Триверсу, вокруг постепенно темнело. Далекие холмы постепенно превращались в зеленые и коричневые пятна, медленно тающие в наступающих сумерках. Если вглядеться в них, можно было различить какое-то смутное движение, похожее на рябь.

От холмов к нам скользили серые призрачные силуэты, странные тени, похожие на языки серого дыма. Они стелились по земле, рыскали, словно искали кого-то.

Один из завитков вдруг протянулся к самой дороге, и на меня уставилось лицо: похожее на человеческое, только ужасно истощенное, со впалыми щеками, огромными светлыми глазами и узкой щелью рта. Я отшатнулась — и лицо исчезло.

Украдкой оглянувшись на дядю, я убедилась, что тот смотрел в противоположную сторону, так что не мог ничего заметить. Я не стала ему рассказывать. Между нами до сих пор висел нерешенный вопрос: видел ли меня мистер Уэсли в ночь Имболка? Знал ли он, что я пыталась нарушить его запрет? Действительно ли Мейвел наложила на него проклятье из-за меня? Робин Уэсли молчал как рыба об лед, а я не решалась расспрашивать. Обычно я не так стеснительна, когда дело доходит до выяснения важных подробностей. В команде Тревора мямлям не место. Однако в присутствии дяди меня отчего-то сковывал холод, и слова не шли с языка.