Пока пары танцующих кружились по комнате, доктор Медоуз маялся, пересчитывая свечи в канделябрах. От размеренных пируэтов и раскланиваний у него кружилась голова; блики свечей, дрожавшие на розовых, кремовых и золотистых платьях, напоминали болотную рябь. Наконец, улучив момент, он подкараулил Кэролайн с заранее отрепетированной фразой: «Сегодня необычайно теплая погода, не правда ли?». Та в ответ нетерпеливо дернула плечом, бегло улыбнулась и отошла к шуршащей шелками стайке других девушек. Сквозь глухие удары сердца, бухающие в ушах, Медоузу послышались смешки.

Никогда раньше она не была такой. Неужели это его Кэролайн? Когда успела скромная девушка, всегда такая мягкая и внимательная, вдруг превратиться в светскую львицу, насмешливую и острую на язык?

«Это все Хартман! — внезапно подумал он, злобно сжимая кулаки. — С тех пор, как он появился в их доме, Кэролайн так изменилась! Это он вскружил ей голову, мерзавец!»

В зале было нестерпимо душно. Задыхаясь, Медоуз начал пробираться к выходу, наталкиваясь на людей, отыскивая путь среди густой, внезапно ставшей враждебной, толпы. Он не останавливался и только бессмысленно улыбался, когда кто-то хлопал его по плечу.

Ему нужно успокоиться. Он просто слишком заработался, заржавел на своих болотах. Вот и Мэри то же говорит… Мэри Полгрин, сестра Кэролайн. Забавная девчушка с неугасимой жаждой знаний и сорочьей коллекцией книг. Когда он воображал, как поселится в маленьком домике недалеко от Хоппер-хауса, займется врачебной практикой и приведет в дом Кэролайн, Мэри тоже присутствовала в его мечтаниях. Такой пытливый ум, как у нее, поневоле нуждается в развитии. Один раз он застал ее, когда она рылась в его записях. Доктор только головой покачал.

Миссис Полгрин, конечно, была слишком бедна, чтобы нанять гувернантку, — отсюда все беды.

Но сейчас в его душе ворочался тяжелый гнев на все семейство Полгрин. Пылая от злости, он резко толкнул дверь, чуть не сбив с ног невысокого темноволосого джентльмена, в котором со смущением признал лорда Уэсли. Тот выглядел нездоровым. Лицо бледное, на висках поблескивает испарина. Доктору даже показалось, что за искривленным плечом Уэсли маячило какое-то темное пятно. Хотя, возможно, это была просто причудливая игра света.

«Однозначно, нужно меньше сидеть над книгами!» Медоуз извинился, получил в ответ вежливый кивок и вышел в ночь, не желая больше ни секунды задерживаться на балу, который настолько не оправдал его ожиданий.

Несмотря на мои первоначальные опасения, вечер складывался совсем неплохо. Жаль, что мне не довелось потанцевать с Кеннетом, но и донье Эстрелье он тоже не уделял повышенного внимания. Чаще всего я видела его в компании других мужчин.

Я с невольной улыбкой подумала, что где бы Кеннет ни появился, он невольно притягивал всех к себе, как огромное, ярко освещенное окно в ночи.

Мне же пришлось довольствоваться компанией миссис Трелони и миссис Рэттрей, развлекавшей нас едкими замечаниями о характере и поведении некоторых гостей. Когда их уютное злословие мне наскучило, я снова заглянула в комнату отдыха и обнаружила там Джейн Полгрин, раскрасневшуюся от танцев. Та сидела, словно нимфа среди папоротников, энергично обмахиваясь веером.

— Представляете, я так танцевала, что порвала ленту на туфле, — засмеялась она. — К счастью, один из лакеев обещал помочь с этой проблемой.

В этот момент к нам присоединилась мисс Эстрелья, казавшаяся немного смущенной.

— Мне так неловко из-за шума, который устроил мистер Гимлетт, — призналась она.

Добродушная Джейн только махнула рукой:

— Бог с вами, никто ничего и не заметил, кроме этой старой кошки миссис Рэттрей, у которой наверняка имеется запасная пара глаз под шиньоном. Никто о вас слова дурного не скажет. А мистер Хартман и так слишком долго расхаживал гоголем, давно пора было кому-нибудь сбить с него спесь! В следующий раз будет любезничать более осторожно!

Эстрелья порозовела так, что сделалась одного цвета со своим платьем:

— Я не думала… что это может… скомпрометировать…

— Но, дорогая, протанцевать с одним кавалером три танца подряд — это все равно что согласиться выйти за него. Разве в Астилии не так?

— В Астилии все совершенно не так! Там мне вообще не разрешили бы танцевать перед всеми! Там даже в церковь нельзя ходить без дуэньи!

— Неужели так строго? — изумилась Джейн. — А в лавку?

— Только с дуэньей.

— А навестить подругу?

Эстрелья вздохнула:

— Даже на балконе нельзя сидеть одной, иначе тебя сочтут распутницей. Здесь настолько все по-другому! Столько простора! Мистер Гимлетт подарил мне лошадь.

Он так добр ко мне. В Алькоре я могла ездить лишь на осле или муле… Мне хорошо живется у Гимлеттов, и я пока даже не помышляла о замужестве!

Джейн сочувственно кивала. Окажись на ее месте Кэролайн, она бы не преминула скептически изогнуть бровь: «Как же, не думала она о замужестве! А сама поди только и мечтает, как бы заманить Фонтероя в ловушку!» Однако я была склонна верить Эстрелье. В том неопределенном положении, в котором оказалась ее семья, Астилия, да и весь Полуостров, если на то пошло, было бы неуместно строить какие-то личные планы…

Кеннет уверен, что ее отца нет в живых. Знала ли об этом Эстрелья? Подозревала ли? Она всегда становилась очень сдержанной, когда речь заходила о ее прошлой жизни.

Перед нами будто из воздуха соткался лакей, который принес ленту для Джейн и сообщение для меня:

— Ваш дядя ищет вас, мэм.

Слегка обеспокоенная, я нашла мистера Уэсли в креслах недалеко от дверей. Он сидел, прикрыв лоб ладонью, с лицом бледным, как холодные сливки.

— Мне… что-то нехорошо, — выдавил он, сглотнув. — Я собираюсь домой. Думаю, для вас будет лучше, если мы уедем вместе.

— Конечно. Не поискать ли доктора? Мистер Медоуз только что был где-то здесь.

— Он уже ушел. Не стоит беспокойства, это скоро пройдет.

— Разумеется, я поеду с вами!

Как бы я ни относилась к моему дяде, отправлять его в путь одного, в таким болезненном состоянии, было слишком жестоко.

Оглянувшись в последний раз на блестящее собрание, я послала мысленный привет Кеннету, которого все еще окружали новые знакомые. Он дернулся, увидев, что я ухожу. Я едва заметно пожала плечами. Что поделаешь — сегодня был не наш день. Потом, захватив спенсер и теплую накидку, я поспешила к ожидающей меня коляске.

Возле крыльца стояли еще два экипажа и чей-то портшез. Желтый свет из окон разбавлял ночную темноту, поблескивая на брусчатке. Сырой воздух после теплой, разгоряченной атмосферы бальной залы заставил меня поежиться. Робин Уэсли уже сидел в коляске, закутавшись в шарф и пальто по самые уши. Когда грум тронул лошадь, я предложила дяде флакон нюхательных солей (после моей болезни миссис Дэвис настояла, чтобы я постоянно носила его при себе).

— Благодарю, не нужно, — невнятно послышалось из вороха пелерин. — На свежем воздухе мне сразу стало легче. Главное — поскорее добраться до Уайтбора… Знаете такую поговорку: «В родном доме стены лечат»?

Высказав это, он умолк и более не шевелился. Весь путь до дома мы проделали в полном молчании.

***

Действительно, по мере приближения к Уайт бору мистер Уэсли подозрительно оживился. Он сам, без помощи грума, выскочил из коляски, отчитал привратника за нерасторопность и даже пожелал мне спокойной ночи, что было совсем не в его обычае.

Меня осенило страшное подозрение: а вдруг он нарочно изобразил приступ немощи, чтобы побыстрее увезти меня от Кеннета? Чем дольше я вертела в голове эту мысль, тем более вероятной она казалась. Учитывая вздорный характер мистера Уэсли, с него сталось бы вызвать у себя даже чуму, лишь бы мне досадить.

Ночью я долго не могла заснуть. Мешал скрип половиц, тихое посвистывание ветра в щелях, какие-то постукивания и вкрадчивые шорохи — обычные ночные звуки старого дома. В окно нахально лезла яркая самодовольная луна. В комнатах дяди было темно и тихо, ни одной полоски света не пробивалось под дверью. Спит? Или, может, ушел куда-то? Несколько раз я вставала, потом снова ложилась, глядя в голубоватые лунные сумерки. Темнота черными кляксами плавала по углам. Я лежала и думала о Кеннете… об Эстрелье… о себе.