Та белесая тень, мелькнувшая под стропилами… Я приняла ее за фамильное привидение, а, оказывается, это Лайбстер подглядывал за мной! Вот наглец!

Я швырнула в него шишкой, но промахнулась. За кустами послышался хохот. Сид двигался с необычайной быстротой, совсем как тот вампир-ростовщик в Эшентауне, едва не убивший нас с Уайтвудом. Воспоминание было не из приятных. Следующая шишка удобно легла в ладонь, но Лайбстер, буквально соткавшись из воздуха у меня за плечом, успел перехватить занесенную руку. Я резко высвободилась, подумав, что он мне нравился больше в роли скромного, неприметного помощника сацилийского посла! Тогда в нем было гораздо меньше наглости и самодовольства!

— А как насчет вашего гейса «не переступать порога чужих домов»?! — прошипела я, от души желая хоть чем-нибудь его уколоть. — To что вы его нарушили, вас не беспокоит? В первый раз вы сделали это еще в Эшентауне, не так ли? Когда пробрались в кабинет мистера Тревора, чтобы унести некий артефакт!

Лайбстер посмотрел на меня погрустневшим, укоризненным взглядом… и снова исчез. Что называется, поговорили. Я осмотрелась по сторонам. Холмы вокруг нас постепенно приходили в себя. Хищная туманная хмарь, заполнившая собой бухту Крэгги-коув, уже рассеялась, хотя я не сомневалась, что еще увижу ее в ночных кошмарах. Краем глаза зацепив большое черное пятно среди серо-зеленой пестроты, я невольно вздрогнула. Там, изящно прислонясь к стволу, стояла миссис Трелони.

— Нарушать гейсы — всегда плохо, — сказала она, пока я пыталась отыскать в ее худощавом, изношенном лице другие, острые и резкие черты. — От этого теряешь силы. Но все-таки сил у меня пока хватит, чтобы прикрыть тебя от Мейвел. Ты для нее — лишь ниточка к лорду-дракону и, судя по тому, что случилось, она уже намотала тебя на палец. Поэтому миссис Трелони должна стать твоей лучшей подругой, ясно? Чтобы ни шагу от меня, и никаких больше секретов!

«Заключить сделку с сидом?! Да лучше сразу утопиться в бухте!»

Я поразмыслила… и кивнула. Исключительно для того, чтобы выиграть время. Я могла думать сейчас только о Хупере и мистере Уэсли. После Имболка дядя действительно почти не покидал замка. Он с большой неохотой вызвался сопровождать меня в Триверс, и почти сразу ему стало плохо! А сейчас его нет уже три дня!

«Боже мой. Что же я натворила».

Лайбстер… миссис Трелони наблюдала за мной, склонив голову. Черное армазиновое платье спадало аккуратными складками, закрывая ее фигуру до шеи, до самых кончиков пальцев. Я, зажмурившись, потрясла головой. Как ни стараюсь, все равно вместо строгой вдовы вижу перед собой ехидную физиономию сида!

— Это невозможно! Я больше не могу обращаться к вам «миссис Трелони»!

— Почему?

— Дьявольщина! Да потому, что вы мужчина!

В пронзительно-светлых глазах мелькнула смешинка и что-то вроде сострадания к моей узколобости:

— Ты все время забываешь, что я не человек.

Забудешь, пожалуй. Стоило ему улыбнуться — и сразу вспомнила. Юная улыбка на старом морщинистом лице выглядела нечеловечески жутко.

— Когда мы одни, можешь называть меня Эйнон.

— To есть «человек без имени»? — я задумалась. — Ладно, сойдет. Как я понимаю, своего настоящего имени вы мне все равно не откроете?

Сиды очень трепетно относятся к именам. Если верить легендам, человек, узнавший истинное имя волшебного создания, мог обрести над ним неограниченную власть. Вон, Эйнон даже онемел на секунду от моего нахальства:

— Разумеется, нет!

***

На следующий день Робин Уэсли опять не вернулся, зато из Кавертхола пришло известие о еще двух пропавших рыбаках. Страх во мне постепенно сменялся злостью. Происшествие в Крэгги-коув неплохо меня встряхнуло. Что же получается? Пока я лелею свою меланхолию, какое-то неведомое чудище бродит по округе, нападая на наших людей?!

Я поняла, что пора. Пора мне самой браться за дело. У меня было два варианта. Первый — броситься к дяде, попросить прощения за свою опрометчивость, уговорить его вернуться и вместе подумать, как справиться с Хупером. Второй вариант — найти преступника и объясниться с Мейвел. Если ее так разгневало то, что кто-то посмел совершить святотатство в ее Лабиринте, я готова лично притащить к ней убийцу, и путь делает с ним, что захочет.

Почему-то объяснение с дядей пугало сильнее, чем с Королевой. Да и сможет ли он помочь, в его-то состоянии?! Наоборот, это я ему помогу, отыскав настоящего преступника, ведь тогда чиновникам придется выпустить Дуайта!

Ищейское чутье подсказывало, что Дуайт здесь не при чем. И я не верила, что убийцей был Кеннет. Нет, это кто-то другой, притаившийся рядом. Может, он сейчас тоже смотрит в ночное окно, прикидывая, не оставил ли улик, не выдал ли себя неосторожным словом или поступком. Накинув халат, я подсела к столу, взяла перо и составила список людей, которых следовало расспросить. Завтра же этим займусь. И начать нужно с доктора Медоуза.

Занятая поисками доктора, я совсем забыла о печальной необходимости присутствовать на похоронах мистера Хартмана, но мистер Медоуз сам напомнил мне об этом и даже отвез меня в церковь.

— Все равно мне потом понадобится экипаж, — сказал он, отклонив мои благодарности. — После похорон нужно съездить в Хелстон, у меня там несколько больных цингой. Эта зима для многих была тяжелой.

— Да, весной многие болеют, — согласилась я, вспомнив затхлые улицы Кречи. Больше всех, конечно, страдали бедняки… Однако бывало так, что болезнь не щадила и знатные семьи. Весной многие люди выглядели так, будто у них внезапно закончились силы. — Вам, наверное, приходится много разъезжать в последнее время?

Вопрос был с подвохом. Осторожно, окольными путями я пыталась подобраться к интересующему меня моменту. Однако Медоузу нельзя было отказать в проницательности. Понимающе хмыкнув, он ответил:

— Когда произошло то несчастье, я был в Сент-Айвисе, занимался ангиной.

В прошлом году была эпидемия, и я очень надеюсь, что этот кошмар не повторится!

Не успел я вернуться, как меня сразу вызвали в Кавертхол. Судейским чиновникам требовалось заключение врача. Тогда-то я и узнал о Хартмане… упокой Господь его душу. Ужасный случай.

Искоса взглянув на меня, он нахмурился:

— Вам не страшно сейчас жить одной в замке? Ведь ваш дядя, насколько известно, еще не вернулся? Я могу поговорить с миссис Трелони… или с миссис Полгрин, чтобы вы у них погостили.

Меня не обрадовала такая перспектива. Под одной крышей с Эйноном я могла бы чувствовать себя в безопасности, только напихав железных гвоздей под подушку.

— Что вы, не стоит беспокойства! Мистер Уэсли должен вернуться со дня на день.

— Не понимаю я его. — Доктор Медоуз досадливо покачал головой. — Стоит ли так хлопотать о каком-то контрабандисте?! Если даже этот человек не убивал мистера Хартмана, то наверняка прикончил кого-нибудь другого или учинил еще какое- нибудь непотребство!

— Дуайт не убийца! — возразила я резче, чем собиралась. Чарльз Медоуз просто не понимал некоторых вещей. Для него старый рыбак был человеком другого круга, из тех, о ком не следовало особенно беспокоиться. Да, Медоуз лечил бедняков в деревнях, причем некоторых даже бесплатно, но вместе с тем считал их ниже себя, и мне это не понравилось.

— Кроме того, его участие в контрабанде еще не доказано!

Неизвестно, к чему привел бы наш разговор, но в этот момент из тумана вынырнул шпиль деревенской церкви, возле которой виднелись темные фигуры людей, тоже пришедших проводить Джереми Хартмана в последний путь. Я пристыженно умолкла.

Служба была торжественной и печальной, как полагалось, но даже во время пения гимнов среди пришедших не утихал шепоток. Я заметила Эстрелью, от макушки до пят закутанную в темную мантилью. Мистер Гимлетт, постаревший, со скорбными складками возле губ, что-то тихо ей говорил. Кеннет пришел одним из последних и встал у дверей, не подходя к нам. Некоторые гости бросали испуганные взгляды на гроб. Джоэл притащил откуда-то целые охапки пижмы и розмарина, разложив их на крышке. Я вспомнила, что эти травы применялись знахарками для защиты от злого колдовства. Далеко в стороне мелькнул острый профиль Эйнона (разумеется, явившегося в обличье миссис Трелони). В глазах сида застыло такое выражение, будто он нарочно пришел на похороны, чтобы убедиться, что Хартмана точно закопают, и из его могилы не поднимется что-нибудь жуткое.