Инга наконец удостаивает меня своим вниманием. Повернув голову, она сначала поджимает свои нарисованные губешки, а потом окидывает меня ядовитым взглядом с ног до головы.

— Макс? Он никогда этого не сделает. Он вообще никогда не таскается за бабами. И такой поворот событий возможен только в твоей больной фантазии. Потому что ты не его уровень. Макс топ, а ты — стремная чмощница.

И это слышат все, кто стоит рядом, потому что Инга говорит уже не шепотом. Воздух в моих легких становится тяжелее любого металла, и леденеют до онемения ладони. Очень хочется вцепиться в эти ярко-рыжие волосы Майер, но эхо смешков рядом сковывает. Я могу лишь оглядеться и понять, что все девчонки вокруг прячут от меня взгляд и просто хихикают.

Они согласны с Ингой. Они на ее стороне.

— Майер, рот закрыла и молча стой, — слышу грозный шепот Алекса за спиной.

Но даже попытка Смирнова угомонить стерву меня не спасает от жуткой и неконтролируемой жалости к себе и желания сбежать.

Что я и делаю. Схватив сумку, брошенную у края сцены, я слетаю с нее по ступенькам, а потом просто сбегаю из актового зала.

По пустым коридорам выскакиваю на улицу, даже не подумав, что ранее майское утро не самое подходящее время для прогулок в одной футболке.

Прохладный воздух тут же сжимает меня и встряхивает, но не приводит в чувство.

Злость жжет вены, а внутри меня целый океан жалости и непонимания, который вот-вот выльется водопадом слез.

Вдох. Выдох.

Нет. Я все равно хочу плакать. Именно здесь и сейчас. Я заставила себя не захлебываться слезами, когда, потушив свою гордость, первая подошла к Смирнову и получила отказ. Не ревела, когда потоком получила обидный фидбэк в свой адрес.

Но именно сегодня я больше не могу.

Делаю несколько подготовительных нервных всхлипываний, чтобы разреветься окончательно и…

— О! Я не думал, что ты так быстро придешь ко мне на рандеву.

— А-а-а-а! — вырывается из моей груди, когда я от отчаяния запрокидываю голову к пасмурному небу. — Ольховский! Да какого черта ты опять здесь?! — оборачиваюсь и вижу его, подпирающего спиной колонну на входе в универ.

— Чего кричишь? — усмехается Максим. — Я же тебя как раз и жду. Ты, кстати, прочла мое сообщение?

И от вида его улыбающегося лица желание реветь пропадает. Зато ясно понимаю, что вот сейчас я точно придушу Ольховского. Он! Все мои мытарства начались именно с него!

— Ты… — делаю шаг к нему и сжимаю кулаки, — ты все мне испортил, — крадусь к Максиму, готовая искромсать его уже взглядом.

— Я? — опешивает Ольховский, округляя глаза.

И в них опять столько искренности, что мое терпение взрывается. Да он точно издевается надо мной!

— Ты! — воплю я и с размаху впечатываю свою ладонь ему в грудь. Она жутко твердая. От удара мне больно, но я готова бить по Максиму снова и снова. — Не подходи ко мне! Не разговаривай со мной! Отвали! Меня от тебя триггерит уже!

— Ты чего, Синичкина?! — Максим крепко перехватывает мои руки и придавливает меня к своей груди, полностью обездвиживая. — Белены хапнула? Тебя из-за моего предложения кроет?

— Какого еще предложения? — цежу сквозь зубы, пока безрезультатно брыкаюсь, пытаясь отлипнуть от широкой груди Ольховского.

Но его руки, как капкан. Чем больше я дергаюсь, тем сильнее оказываюсь ими зажата. И мне кажется, я вовсю успела пропитаться одеколоном Ольховского. Его так много вокруг, что сознание уже ведет по спирали. Не шлепнуться бы от головокружения.

— В сообщении… Я отправил тебе его пару минут назад.

— Я ничего читать от тебя не буду!

Маск резко склоняется к моего лицу, едва не столкнув нас лбами. И его глаза горят решимостью.

— Будешь. Читай, — уверенным тоном командует Макс и, наконец, отпускает меня.

И я тут же отшатываюсь от него, вдыхая кислород, не пропитанный въедливым ароматом Ольховского, и, психуя, лезу в задний карман джинсов за телефоном. Схватив гаджет, оживляю экран, проведя по ним пальцем, и читаю сообщение от Анонима777.

Ступор. Меня сковывает полный обескураживающий ступор. Выпучив глаза, я даже перечитываю всего одно предложение несколько раз, а потом ошарашенно поднимаю взгляд на Ольховского.

Тот лишь вопросительно вскидывает брови:

— Что скажешь?

— Я вообще сейчас ничего не поняла, — хриплю ему в ответ.

Максим терпеливо вздыхает и, проведя ладонью по волосам, загадочно приподнимает уголки своих губ:

— Что там может быть непонятного… Я решил, что буду твоим парнем.

Несколько секунд я все еще прибываю в оцепенении. Я даже изучающе разглядываю глаза Максима. Да нет… Зрачки обычные, взгляд не затуманен, а даже наоборот светится. А значит Ольховский в себе.

Тогда что сейчас происходит? Резкий порыв ветра заставляет меня просто застучать зубами. Все же выскочить на улицу в одной футболке — тупая затея.

Но Максим реагирует с космической скоростью. Он резким движением расстегивает молнию на своей толстовке, снимая ее с себя и оставаясь сам в одной белой футболке. И его кофта просто оказывается у меня на плечах. Я настороженно застываю, а мой взгляд падает на крепкие загорелые руки Ольховского. Вернее, на парочку черных узоров на предплечьях…

И от нахлынувшей теплоты чужой вещи, я наконец, включаюсь в реальность.

— Парнем? Моим? — переспрашиваю вслух, отводя взгляд от непонятных тату Максима. Зачем мне их вообще рассматривать? — Это звучит смешно. Тебе не кажется, что эти два слова совершенно между собой не вяжутся?

— Я действительно предлагаю тебе быть моей девушкой, но понарошку, — Максим хмыкает.

И он, видимо, ждет какой-то реакции от меня, потому что выжидательно буравит карими глазами. И, скорее всего, что-то из разряда: «Вау! Круто», потому что на его скуластом лице проскальзывает тень недоумения.

— Не поняла, да? — разочарованно вздыхает Ольховский.

А я действительно вообще потеряла нить происходящего. Мне предлагает встречаться парень, который недавно поставить меня в известность, что я стремная… Поэтому я отрицательно мотаю головой.

— Я тут прикинул, — взгляд Максима мгновенно оживляется, — что я могу предложить тебе, кроме денег, чтобы это действительно заинтересовало? Что есть у меня, а у тебя точно нет?

Мои глаза округляются. Если сейчас его наглая морда попробует хоть как-то намекнуть о том, что ниже пояса…

— Популярность, Олеся! — с укором цокает Ольховский, правильно считав эмоции с моего лица. — Вот что я могу тебе дать.

— А мне-то она зачем? — продолжаю держать взгляд широко распахнутым.

— Затем, чтобы утереть нос своему блондинчику Смирнову. Ты видела, как его перетрусило сегодня от моего присутствия?

— Но ты реально мешал репетиции.

— Не в этом дело. Я и Смирнов в принципе терпеть друг друга не можем. А тут я демонстративно заявился к тебе.

У меня челюсть отвисает едва ли не до пола.

— Хочешь сказать, что Алекс запал на меня?

Но Максим снисходительно усмехается:

— Запал — это вряд ли. Но я уверен, что твоего Смирнова сейчас разбирает любопытство, как так вышло, что девочка, которая сама вот только что призналась ему в любви, теперь больше не его поклонница. И общается не абы с кем, — Ольховский демонстративно расправляет свои широкие плечи, слегка поиграв их мускулатурой, — а с его прямым конкурентом за женское внимание.

— Ни в чем я ему не признавалась! — я возмущенно фыркаю и на его заявление, и на этот жест с игрой мускулами. Показушник фигов в сотой степени! — Да и между нами ничего же нет…

— А это никому знать необязательно. Пусть думают, что есть, — Максим чуть наклоняется ко мне, заговорщически понижая голос.

И его взгляд горит от каких-то бесноватых огоньков, пляшущих в темно-карих радужках. Похоже, Максим настроен на все вышесказанное слишком серьезно.

— И я за это должна отдать тебе готовые билеты на экзамен? — сощурившись, констатирую и без того понятный факт.