— Сейчас позвоню папе и попрошу, чтобы он приехал за нами, — сообщила я.

— Да тут просто колесо спустило, — возразила Дженни. — Ты вполне можешь доехать сама. А я возьму вот этого красавца.

Она подмигнула мне и двинулась в сторону «Мерседеса».

— Что ты делаешь? — воскликнула я.

— Собираюсь посмотреть, не остались ли ключи в замке зажигания, — она заглянула в распахнутую дверь. — Бинго!

— Нет, нет и нет! — возмутилась я. — Это же угон! Вот сейчас я позвоню и попрошу папу…

— Ладно, — согласилась вдруг Дженни. — Не надо папу, я поеду с тобой.

— Я не смогу вести со спущенным колесом.

— Я смогу. Делов-то!

Она уселась за руль, легко завела мотор, чуть сдала назад, чтобы я могла подойти и открыть пассажирскую дверь, и мы медленно тронулись с места. Мои мысли то и дело возвращались к двум неприятным незнакомцам. Дженни что-то напевала под нос, глазела по сторонам, насколько позволял обзор, и постукивала пальцами по рулю.

— Может, мне обратиться в полицию и сообщить о нападении? — спросила я, чтобы избавиться от тягостного молчания.

— Можно, — пожала плечами Дженни, — но к тому времени, когда полиция приедет, этой парочки уже и след простынет.

Мы миновали мост и начали петлять по извилистым улочкам Хай-Сайда. Изредка кто-нибудь, согнувшись и прикрывшись зонтом, перебегал нам дорогу, но в основном прохожих не было. Это и понятно — кому охота гулять в грозу? Дождь непрерывно барабанил по крыше и стеклам, свет фонарей отражался в лужах, и мне подумалось: как же хорошо, что все обошлось. Ведь я могла сейчас лежать в кустах убитая или того хуже, если бы не…

— А как ты узнала, что мне нужна помощь?

— Как-то так, — похоже, Дженни не была настроена на дружескую беседу.

— Услышала голоса?

— Возможно.

— А откуда ты шла?

— Тебе какое дело? — сердито бросила она.

— Никакого, — обиделась я. — Но ты могла бы быть повежливее.

В самом деле, то, что Дженни спасла меня, не давало ей право грубить. Наверное, она и сама почувствовала, что зашла слишком далеко.

— Прости. Давно не была в этих местах. Волнуюсь, — ответила она с привычным уже невозмутимым выражением лица.

Я никогда прежде не видела людей, которые говорили, что волнуются, ни капли не волнуясь. Вот уж кому надо играть в покер, так это моей новой знакомой.

— А откуда ты знаешь, где я живу? — удивилась я, когда мы миновали городскую площадь и свернули к южной части города.

— Где же ты еще можешь жить? У тебя розовый «Бьюик», а здесь самые дорогие коттеджи.

— Ты неплохо знаешь эти места, — согласилась я. — Вот и мой дом. Вон! Вон! С живой изгородью.

Дженни свернула к обочине и заглушила мотор.

— Слушай, спасибо за все! — заговорила я, спохватившись, что так и не поблагодарила, хотя давно уже должна была это сделать. — Не знаю, как выразить тебе…

— Да ерунда, — даже не взглянув, перебила Дженни.

Чуть подавшись вперед, она с интересом рассматривала дом моих родителей. Я тоже обернулась. Окно в спальне на втором этаже светилось, значит ма и па еще не ложились спать. Стоило ли рассказывать им о происшествии? Ма ударится в панику. Па тоже будет недоволен. И выбора не было, ведь правила вежливости требовали пригласить Дженни зайти и согреться. Но она только покачала головой, когда я сказала об этом. От предложения вызвать такси тоже отказалась.

— Мне тут недалеко. Если я правильно помню, то вверх по улице и направо. Макклейны ведь еще там живут?

Роберт Макклейн и его жена Сара, действительно, жили в паре кварталов от моего дома. С их дочерьми-близняшками Миной и Келли мы даже учились в параллельных классах, хотя нельзя было сказать, что хорошо знали друг друга. Я слышала об этой семье не более других: мистер Макклейн входил в состав директоров группы банков «Джорджтаун-кэпитал», миссис Макклейн активно занималась благотворительностью, спонсировала выставки картин и показы авторского кино. Пару раз мы с родителями тоже участвовали в них в качестве гостей. Близняшки были скучными занудами, пусть даже ма всегда твердила, что не стоит злословить о других за глаза.

— Да, — кивнула я. — Там. А ты откуда знаешь?

— Собираюсь устроиться к ним горничной, — усмехнулась Дженни.

Она вышла из машины, которую снова окинула странным взглядом, покачала головой и пошла вверх по улице.

Я отправилась домой, уверенная, что вижу ее чуть ссутуленную спину в последний раз. И что мои неприятности на этом закончились.

Я дошла до конца улицы и повернула направо. Приложила руку к груди, чтобы почувствовать, как гулко отдаются в ладонь удары сердца. Давно уже со мной не было такого. Возвращение в родной город вызывало внутри забытые чувства. Волнение. Трепет. Радость. Любопытство. Страх. Долгие годы меня учили не бояться и не радоваться — не становиться приманкой для феромагеров, но сейчас не находилось сил, чтобы удерживать эмоции внутри. Я смотрела на то, как теперь устроен Хай-Сайд, и не узнавала его. Раньше дома казались выше, а улицы — шире. По памяти безошибочно удалось найти дорогу от центра до нужных кварталов, но местность выглядела чужой и незнакомой.

Ситуацию усугубила девчонка, подвернувшаяся по пути. Ее волнение било в меня удушливой волной, смешиваясь с моим собственным так, что если бы мы вдвоем не ехали на машине, а шли пешком, все феромагеры Джорджтауна слетелись бы в один миг. На наше счастье разразилась гроза. Возможно, только поэтому я до сих пор спокойно шла по улице, не чувствуя чужого присутствия рядом. Дождь — прекрасная возможность стать невидимкой. Шум заглушает звук шагов, вода окутывает тело, смывая с него след запаха. Природа, вообще, хитрая штука. Она наделяет охотника и жертву равноценным набором преимуществ и слабостей, чтобы посмотреть насколько интересной получится борьба. Каждый феромагер слаб, их физические возможности редко превышают средний уровень. Зато они сильнейшие менталисты. Каждый человек — это ходячая феромоновая бомба. Гормоны управляют всем нашим организмом. Любое изменение настроения зависит от их состава в крови. Боимся ли мы, или сходим с ума от радости, помимо нашей воли тело вырабатывает и выбрасывает в окружающий мир феромоны, которые воспринимаются энергетическими вампирами как признак мощных эмоций. На это, собственно, и ведется охота.

Чтобы хоть немного успокоиться, я заставила себя сосредоточиться на домах вокруг. Вон в том слева, с греческими колоннами, подпиравшими крышу веранды, когда-то жила одинокая старушка миссис Денвер со смешной собачкой Петси, слепой на один глаз и такой же пожилой, как хозяйка. Они любили сидеть вдвоем на крылечке и разглядывать прохожих. Судя по тому, что на подъездной дорожке теперь красовался внедорожник, а в углу веранды желтым пятном виднелся детский трехколесный велосипед, этот дом обрел уже новых хозяев. Следующий дом обзавелся высоким кирпичным забором, скрывающим двор. Пройдя чуть дальше, я остановилась, откинула капюшон и повернулась к двухэтажному зданию на противоположной улице.

Когда-то полностью выгоревшее и пустовавшее несколько лет правое крыло теперь было восстановлено. Вяз, растущий под окнами слева, вымахал по самую крышу. Во дворе появился бассейн. И все же что-то, неуловимо знакомое, осталось в этом доме. Как если долгое время не видеть родного человека, а потом встретить его и понять, как безжалостны годы. Сразу же хочется вернуться в уютное детство, где все так, как запечатлелось в памяти. Но все же, даже в испещренном морщинами лице вы всегда безошибочно узнаете того, кого любили и хранили в сердце, несмотря на разлуку.

Перейдя дорогу, я прошла по лужайке, поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Жильцы еще не спали — окна светились и на первом, и на втором этаже — но открывать мне не спешили. Я повторила стук, на этот раз громче. Наконец, раздраженно щелкнул замок, и на пороге появилась дородная испанка средних лет с гладко зачесанными волосами. Судя по форменному светло-голубому платью с передником, она служила в доме горничной. Мой вид не вызвал у нее особых эмоций. Похоже, женщина мечтала лишь о том, как добраться до постели и уснуть, и была лишь слегка раздосадована необходимостью открывать кому-то посреди ночи дверь.