— Ацель! — окликнул его юноша: одна из жертв похитителя была привязана к деревянному столбу. — Помоги развязать её.

Девушка приходила в сознание. Это была та самая девушка, что смиренно проглотила свою участь перед «белой маской». Худая и длинноногая, она была почти одного роста с Ацелем. Короткостриженные ядовито-красные волосы, уложенные к затылку стойким гель-лаком, открывали простое, но выразительное лицо, присыпанное фиолетово-розовыми тенями. При этом одежда на ней тоже была «боевой»: черная футболка, косуха, рваные шорты, надетые под черные колготки с модными «затяжками», и туфли на платформе.

— Он мёртв, — опередил Ацель назревающий вопрос.

Зрачки девушки расширились и приобрели цвет тлеющей древесины.

— Вы пришелец? — догадалась она, не сопротивляясь, не цепенея от ужаса, а позволяя ящеру делать то, что должно.

— Только, не говорите никому, — предупредил Эдвард, когда оковы были сброшены.

— Само собой, — кивнула та благодарно. — Меня зовут Мия Донсон.

Юноша почесал затылок:

— Знакомое имя…

— «Go-Go Furries», — с гордостью ответила та.

— А? Вы имеете ввиду ту скандальную ангийскую рок-группу?

— Я одна из вокалистов.

Всплеск восторга, и Эдвард воскликнул:

— Я обожаю вашу группу! Простите, я вас не признал. Я редко смотрю выступления или музыкальные видео, предпочитаю — слушать.

Мия наигранно рассмеялась, как любая другая артистка при виде фаната.

— Простите, а что вы делаете в Станвелле? Это не то место, куда съезжаются селебритис.

Она поднесла указательный палец к подбородку, придумывая отговорку:

— Ну… у меня тут знакомые, скажем так.

— Очень увлекательная история, — встрял в разговор Ацель, — но вы не могли бы заткнуться? — обратился он к обоим, сердито хмуря брови. — Мы не на прогулку вышли и не в караоке.

— Удивлён, что ты вообще знаешь, что такое «караоке».

— Эдвард, мы в логове убийцы! — напомнил он.

— Ты что-то чуешь? — Юноша поплелся за ящером, который медленно двигался вглубь подвала — туда, куда почти не проникал убогий свет лампы.

— Зажигалка у тебя? Впереди очень темно.

— Ты же вроде видишь в темноте?

Ацель остро покосился на того:

— Я — да, но ты — нет.

— Это ты так заботу проявляешь?

— Вот не надо! Я всегда забочусь о тебе.

— Тогда… Тогда почему ты бросил меня? — Эдвард взъерошился от обиды. — Когда мы закончим с делом, — запнулся он, — ты снова оставишь меня одного, да?

Пришелец застыл в полушаге от черни, въевшейся в пространство этого богом забытого дома, и, сливаясь с ней своей широкой спиной, разгоряченно прошипел:

— Так будет лучше для тебя!

— А это уже мне решать, что для меня лучше! Не думай, что ты все знаешь. Не думай, что ты всемогущ. Так не бывает! Вообще-то, я тоже беспокоюсь о тебе. Я не хочу, чтобы ты переживал все в одиночку! Для этого я здесь. Я хочу помочь.

Ацель обернулся и сразу же попал под влияние настырного взора, который буквально возглашал: «Я не приму от тебя отрицаний!»

— Спасибо, — не удержался он от улыбки.

— Что?

— Давно хотел это сказать.

Эдвард не ожидал такого ответа. Минуя дальнейший диалог, он достал зажигалку. Жёлтый огонёк в его руках не особо помог сориентироваться в подвальном мраке. И чтобы от греха подальше не провалиться в какую-нибудь яму, юноша расчетливо ступал по пятам пришельца.

— Здесь, — объявил Ацель, прислонив к стене свою когтистую руку.

Эдвард подошёл ближе со своей зажигалкой, и только тогда перед ним начали проступать очертания двери.

— Ещё одна комната в подвале? Думаешь, там «белая маска» держит пропавших девушек? — опасливо спросил он. — Я уверен, что это тот самый похититель.

— Постой тут, — приказал ящер и на всякий случай отобрал у друга единственный источник света.

Юноша даже не успел возразить. «А ты умеешь заставить человека почувствовать себя бесполезным! — вздохнул он. — И что я вообще должен делать?»

Дверь открылась пугающе легко. Как выяснилось, на ней не имелось замка. Его заменяла дыра, через которую со спертыми потоками воздуха влетали и вылетали пузатые мухи. Эдвард отмахнулся от назойливого жужжания, послушно сохраняя свою позицию «моральной поддержки». Вроде бы, так называют «друзей», которые вместо реальной помощи толкают тебя в спину со словами: «Полный вперёд! Я буду держать за тебя кулаки…», а сами заканчивают про себя: «…не нарушая дистанцию».

Ацель шагал вниз по проминающимся ступенькам, неспокойно оскалившись. Прикрывшись рукой, чтобы спасти свой чувствительный нос от ядовитых зловоний, он в ужасе взирал на полуразложившиеся человеческие тела. Девушки и женщины лежали прямо друг на друге, словно чертова стопка книг! На них не отмечалось признаков изнасилования или откровенных побоев, но у каждой было содрано лицо со скальпом. Пришелец насчитал около семи трупов. Во всем этом бедламе, он случайно споткнулся.

— Убей…те…меня, — прохрипел кто-то отрывисто, и Ацель ощутил, как холодная рука соприкоснулась с его чешуей. Он опустил глаза и увидел девочку, чьё сердце все ещё билось. Из-за отсутствия век её глазные яблоки высохли и съежились, стали похожими на изюм. Обессиленная, по пояс в крови, она прилипла к полу оголенной плотью щеки, повторяя и повторяя одни и те же слова:

«Прошу… Убейте меня…»

История «белой маски» никого не обошла стороной. Этот траур пал на всех жителей Станвелла. Ацелю, Эдварду и Мии тоже пришлось непросто. Полиция привезла их в участок, сомневаясь в честности показаний. К счастью, связи Донсон все разрешили. Подозрительную троицу отпустили в тот же день, а загадочные обстоятельства гибели маньяка объяснили тем, что «его растерзала бешеная собака». На самом деле, в этом имелась доля истины. Собака действительно присутствовала на месте преступления — отпечатки лап крупного животного были обнаружены следователями у порога того самого дома. Вот только никто — никто, кроме Ацеля — не мог представить себе насколько «глупая» была эта «псина».

В середине той же недели Эдвард пересдал экзамен, который пропустил из-за поисков Ацеля, и успешно закрыл летнюю сессию. Близился студенческий фестиваль, возможность поучаствовать в котором в качестве ведущего гитариста отобрали у него в последний момент. Это значило, что теперь Эдварда не обременяло абсолютно ничего, и он мог работать в музыкальном магазине до конца лета на полную ставку.

Миновал второй учебный год, и это праздное событие они с Ацелем обмывали до позна. Хотя, конечно, понятие «обмывать» в определении этих двоих значило что-то вроде: «Давай испечем торт и будем играть в настольные игры всю ночь напролет!»

«Всю ночь напролет» они не осилили и отрубились примерно в три часа после полуночи.

Наступившим утром Эдвард был готов к тому, что длинный рабочий день пройдёт под гнетом дремы и неприятных порицаний начальства по поводу его «несобранности». И было подозрительно, когда глаза открылись сами собой в небудничной бодрости.

Юноша был убеждён, что не забыл завести будильник. Однако его внутренние часы давали сбой, и, чтобы избежать неприятностей, он на всякий случай нащупал свой телефон. Эдвард принадлежал ряду скурпулезных людей, что всегда содержат жилье в идеальном порядке. По этой причине, ещё до того, как разблокировать экран смартфона, он заподозрил неладное.

— Ацель! Это ты выключил будильник? — Студент влетел на кухню, просовывая голову через футболку: — Я опоздал на работу. Из-за тебя! Зачем ты это сделал?

Он смерил своим полыхающим взором пришельца, который выкладывал на тарелку что-то неаппетитное, выказывая безусловную беспечность.

— Успокойся, — равнодушно отозвался тот, присаживаясь на стул в своей вычурной манере. — Я позвонил работодателю и взял отгул на три дня.

— Что?! На каких условиях?

— Твоя бабушка… — трагично положил руку на сердце Ацель, — она покинула этот мир…