— Знаешь, иногда ты такой ребенок, — улыбнулся Эдвард, расправляя пальто, чтобы покрыть сгорбленную спину пришельца: — Вот, возвращаю. И спасибо за заботу!

Ацель признательно посмотрел на того, но выразить благодарность на словах не успел. Детали пазла, наконец, сошлись, и события вдруг обрели форму. Пришелец побледнел и прикрыл ладонью рот, будто бы сдерживая крик.

— Что такое? — заподозрил неладное Эдвард. Ещё ни разу ему не доводилось видеть друга таким напуганным.

— А что если это был я…

— О чем ты?

— Что если это я убил мистера Брайтона и мисс Паддингтон? — доходчивее выразился он. — Мисс Кингман сказала, что потеряла память…

— Да… Но ты то тут причем, Ацель? — оборвал его тот.

— О, Эдвард… я только что понял, что не помню всего, что делал в ночь убийства…

— Глупости! Я уверен, что ты…

— Нет-нет-нет! — Пришелец протер глаза в попытке стереть с себя омут беспамятства. — Все было так очевидно, что я даже и не подумал… Хочешь спрятаться — прячься на самом видном месте!

Монолог Ацеля не предназначался для ушей Эдварда, да и для кого-либо. Он общался со своим подсознанием, покалеченным загадочным паразитом, который, в конце концов, отнимет у него жизнь. Все улики были против Ацеля, да и он сам был против себя. Чёрный ящер принял в качестве истины теорию о том, что нет никакого «призрака», есть только он — сондэсианец с разжиженными мозгами. То было вполне логично. Голоса и галлюцинации запросто могли спровоцировать его на преступление. И в качестве аргументов кровь зашипела, словно кислота, и приступ заставил ящера прыгнуть на соседнюю крышу — подальше от Эдварда.

— Да что с тобой?! — возмущенно покраснел юноша. — Опять уходишь?

— Прости… — извинился Ацель. Пальто на его плечах двигалось в такт ветру, раскачивалось в переменчивом танце, как плащ, и ничего кроме затасканной чёрной ткани Эдвард не видел.

— Если ты сейчас уйдешь… — по-детски угрожал тот, — я больше не буду с тобой дружить!

Ацель помедлил, но выбора у него не было.

— Прости, мне правда жаль, — извинился он дважды и сбросился вниз на невысокое здание, затерявшись за крышами лондонских построек.

— Черт! — вышел из себя студент. — Вот и не возвращайся тогда!

Эдвард вытирал слёзы, когда что-то, будто приобняло его со спины, не дозволяя двинуться с места. Колючие иголки пронзили куртку и вошли под кожу, разрастаясь ледяными глыбами, приумножаясь, выталкивая собою внутреннее тепло, которое и без того едва хватало, чтобы не заболеть. (Спасибо безумной ночи на крыше!) Дыхание перехватило, как бывает, когда тебя ударяют кулаком в грудь со всего маху. Он не мог даже закричать…

Ацель развалился на крыше, наблюдая, как предрассветные звезды стремительно тают, засвеченные холодным солнцем. Ненастливые гроздья облаков щедро обложили горизонт, истончаясь на высоте до прозрачной плёнки и совсем исчезая на зените. Запели утренние птицы, чёрные силуэты птиц с воскликами сновали от здания к зданию, отлавливая в полёте насекомых.

Когда-то Онгэ рассказал сондэсианцу историю скоротечной гибели одной развитой цивилизации, и именно сейчас она всплыла у него в голове.

«Я тогда был совсем юнцом, — говорил белый волк, — лишь состоял на побегушках у капитана — драил отсеки, следил за поставками провианта, грузил и выгружал всякое-разное и, конечно же, — сторожил звездолет, когда команда высаживалась на какой-нибудь планете, чтобы взять, либо продать взятое. Так вот, однажды капитан посадил корабль, но трап не опустил. Он стоял в дверях, таращился на пустынный мир, на скелеты местных жителей, выныривающих из оранжево-фиолетовых джунглей, а потом… взошел на капитанский мостик и, не проронив ни слова, активировал двигательные установки. Позже капитан разъяснил мне, что та гиблая планета была его родным домом — Харсаной. С астероидом на Харсану попал некий паразит. Этот паразит существовал в организме первого зараженного многие годы — развивался, как зародыш в утробе. И как-только он окреп — носитель сошёл с ума. Врачи Харсаны изолировали больного и приступили к разработке вакцины. Но спустя пару дней открылась страшная истина: все это время паразит беспрерывно множился, а его споры кочевали по миру, подобно вирусу, заражая тысячи жителей ежечастно, при этом никаких симптомов за все течение болезни не проявлялось. В итоге, население Харсаны лишилось рассудка и поубивало друг друга».

— Может ли быть так, что паразит, подхваченный мною на космическом корабле, вирусный?.. — рассуждал пришелец. — Это бы объяснило, почему мисс Кингман потеряла память. Скорее бы уже полдень… — зевнул он.

Ацель надеялся, что Кэйти станет полезным союзником. Сегодня у неё был выходной, но девушка обещала порасспрашивать коллег по работе на тему «странностей» и выведать, так называемые, «тайны закулисья», о которых те не смели проговориться в присутствии полиции.

Их свидание должно было состояться после двенадцати.

— Стоит ли мне сейчас приблежаться к Эдварду? — отправил он вопрос в пустоту, и ему ответили — худощавая кошка черепахового окраса звонко мяукнула и запрыгнула на парапет, подогнув под себя лапы.

— Чего уставилась? Ящеров никогда не видела? — закомплексовал Ацель. — На Земле полным-полно рептилий! Вот на них и смотри!

Он шикнул. Кошка моргнула, махнула хвостом и перебежала по железной трубе на другой дом. Затем, вытянувшись в струну, она ловко нырнула в чердачное окошко и, видимо, удовлетворившись убежищем, там и уединилась. Коричневый кончик хвоста с минуту вибрировал, как трещетка гремучника, пока кошка не уволокла его за собой.

Убедившись, что никто не подслушивает, Ацель продолжил мыслить вслух:

— Подожди ещё немного, Эдвард. Я обязательно все исправлю. Ты не будешь больше страдать из-за меня… не будешь…

Пришелец вдохнул в лёгкие побольше воздуха и с запахами утренних кофейнь и городских дорог почуял присутствие Эдварда менее чем в квартале от него. Ящер насторожился, ведь он прекрасно ориентировался на местности по карте ветров и знал интенсивность выработки запахов тех или иных объектов, их скорость распространения и лимит расстояний.

Походка Эдварда была нездоровой. Он не шёл, а сдирал полусогнутыми ногами тротуар, словно годовалый ребенок. Его подбородок почти упирался в ключицы, взлохмаченные волосы лезли на лицо. Юноша притормозил возле сквозного переулка, выходящего на людную улицу, завернул туда, отталкиваясь от стен, и чуть было не пал замертво, но Ацель заблаговременно подхватил его под руки и помог сохранить равновесие.

— Эдвард, что с тобой? — пытался заглянуть ему в глаза пришелец. Чтобы не перепугать горожан своим внешним видом, он надел перчатки. — И как ты спустился с крыши?

— Как спустился… как спустился… — проговорил студент раздраженно. — Тебе то какое дело… рептилия?

В этом намеренно оскорбительном обращении проигралась нота презрения, свойственная кому угодно, кроме Эдварда. Бог просто-напросто не наделил его сердце этой струной! Также как все, он иногда злился и таил обиду на других, завидовал и ненавидел… Но не было ситуации, с которой сталкивала его жизнь и от которой мог возыметь он столько негатива, как сейчас. Весь естественный негатив Эдварда был мягок, как плохо взбитая подушка — от него никому не было вреда.

— Что ты… такое говоришь? — Ацель думал, что бредит.

— Я должен повторять? У ящериц такой плохой слух, а? И вообще… что ты пристал? Отвали!

Студент стукнул пришельца в грудь, и тот в ответную оттолкнул его к стене.

— Кто ты такой?

— Ты серьёзно? — усмехнулся Эдвард наигранно. — Не виделись пару часов, а ты уже имя моё забыл?

— Я не о том! Мой Эдвард бы никогда себя так не повёл!

— «Твой»? И когда это я успел стать твоим?

Ацель шарахнулся в сторону, словно между ними ударила молния, и не смог ничего вымолвить. Он стоял и тупо взирал на товарища, не в силах противостоять его коварной улыбке и ледяным глазам: по-прежнему серым, пасмурным, но не идущим в разрез со светлым величием, олицетворяющим собою все Соединенное Королевство. То ли Эдвард впитал в себя британский дух, то ли Великобритания подцепила американскую заразу… Так или иначе, сейчас пришелец его не узнавал. Физически, — говорил ему нос, — перед ним стоял все тот же Эдвард, но то, что заполняло его изнутри тем не являлось.